Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №2 за 1994 год Страница 23

Андрей с любопытством приглядывался к янычарам. Басурмане, а все родом из завоеванных турками христианских стран на Балканах, из Польши и России. Не дураки выпить.

Янычары гордились тем, что, мол, каждый из них стоит семи врагов. Потому именовали себя убийцами семи. Жили на жалованье из казны. Раз в год, в Святую ночь, получали голубую салоникскую ткань на одежду по десяти аршин на брата, отрезы муслина на тюрбаны и рубахи. Когда жалованье задерживали слишком долго и жить становилось не на что, подымали мятеж. В последний кровавый мятеж 1687 года янычары разбили дворец самого султана, разграбили половину Стамбула.

Искреннее изумление вызвали у Андрея яялары. Ну и народ! Свою и чужие жизни они не ставят ни в грош. На теле у многих особая татуировка – суры Корана. С врагами султана яялары бьются, прикрывшись шкурами диких зверей. При осаде вражеских крепостей яяларов первыми бросают на приступ. И эти смертники, одурманенные гашишем, заваливают своими телами рвы, открывая путь янычарам, которые следуют за ними с диким обвальным воплем: «Алла!»

Частыми гостями в казарме были факиры из секты бекташей, «крутящиеся дервиши» из секты мевлеви.

Ах, как пригодились знания и опыт, обретенные в доме месье Ремо! Стал Андрей у янычар домашним лекарем. Между дел учился говорить по-турецки. В свободные часы с интересом заглядывал в соседнюю Галату. Галату турки называют городом неверных. Там хозяева – иноземные купцы. Ходил Андрей по пристаням, глядел, как разгружаются корабли из Генуи, Лондона, Марселя, Бреста и Амстердама. В Галате живут вокруг своих церквей и синагог армяне, греки, евреи. В ее тесных кварталах обитают люди, связанные с морем, – таможенники, агенты купеческих домов и иностранных посольств, писари, матросы, грузчики, сторожа судов и складов. Лепятся матросские кабаки, скандально известные на всем Востоке.

Иногда Масуд или кто-нибудь из янычар давали поручение съездить в город, и Андрей, уплатив пару монеток каикджи – перевозчику, переправлялся на южный берег. На южном берегу – главные склады Стамбула. Сюда прибывают турецкие и греческие суда со строевым лесом и дровами с берегов Черного моря, с зерном из Крыма, Румынии и Болгарии. Отсюда купцы снабжают всем необходимым дворец султана, богатые кварталы Эминеню, Махмуд Паша, Баязид, городские рынки и караван-сараи.

Выполнив поручение, Андрей спешил на Большой базар – один из величайших базаров Ближнего Востока. Войдя в него одними из восемнадцати ворот, он подолгу бродил по тесным улочкам, забитым народом. На Большом базаре таких улочек 67, кроме того, есть еще несколько площадок для общих молитв, пять мечетей и семь фонтанов. Интересно было потолкаться у купеческих лавок, где торгуют парчой, бархатом, узорчатыми шелками. Едва стемнеет, купцы зажигали на прилавках большие свечи в серебряных канделябрах. В районе ювелиров – бесконечные ряды поставленных друг на друга сундуков и сундучков. Богатые стамбульцы покупают здесь драгоценные камни, красивые изделия из фарфора, серебра и золота. Есть ряды, где торгуют коврами. Высоко ценятся здесь русские меха. Да мало ли что еще могут предложить стамбульские и иноземные купцы!

Всегда много народа у мечетей Айя-София, Нур-и-Османия. Сулеймания, Фатиха-Ахмад. Однажды Андрей видел самого султана. Тот ехал верхом на аргамаке. На султане были просторные белые одеяния, хохол на тюрбане сверкал драгоценными каменьями. За султаном маршировали янычары – вооруженные до зубов бородатые великаны. На шапках у них – пучки из конских волос, крохотные галеры с мачтами, реями, веслами и флагами, судовые мельницы.

Народ падал ниц.

На окраинах Стамбула жили арабы, грузины, иранцы, египтяне и курды. Из поколения в поколение кормились дедовскими ремеслами. Смешавшись с толпой, Андрей не без интереса глядел на то, как веселят народ акробаты и канатоходцы, цыгане с учеными медведями, как борются пахлаваны. Любители стравливали на спор мелкую боевую птицу, петухов, баранов и верблюдов.

Любимым развлечением янычар была стрельба в цель из мушкетов и луков. Стрельбища проходили на Ок Майдане – обширном поле среди зеленых холмов за Арсеналом. Мехмет и его люди готовились к ним загодя. Как-то, проверяя лук и стрелы, Масуд сказал Андрею:

– Оттоманский лук бьет не хуже мушкета. Ловкий стрелок за одну минуту выпустит двенадцать стрел, сразит двенадцать врагов на расстоянии шестидесяти шагов.

Сам Масуд был стрелок хоть куда.

На Ок Майдане Андрей видел однажды великого вазира. Тот прибыл с батальоном аджеми-огланов, кандидатов в янычары. На красивых отроках – обшитые черными галунами голубые куртки, сужающиеся к голеням красные штаны, туфли без каблуков и задников. У них свои трубачи и барабанщики, свое знамя.

При каждом удачном выстреле раздавались ликующие возгласы. Отличился Масуд. Вазир вручил ему награду – лук из тиса.

Не хуже стреляли янычары и из мушкетов. Сколько русских солдат погибло под Азовом от их метких пуль!

Однажды ноги сами занесли Андрея на Есир пасари – невольничий рынок, что близ Скотного двора. Пыльная площадь Есир пасари была забита народом. Андрей прошелся по рядам выставленных на продажу невольников. Те сидели на скамьях, повеся головы. Их разглядывали со всех сторон, ощупывали. Состоятельные хозяева из Анатолии командовали:

– А ну-ка встань, гяур! Повернись. Руки покажь.

– Что делать умеешь?

Жались друг к другу укутанные в паранджи русские девушки и юные черкешенки. Тут было особенно много покупателей. Седоусый турок в красной феске, облюбовав товар, спрашивал продавца:

– Красива она?

– Красавица. Доволен будешь.

– Поглядеть надо. Деньги-то ведь свои.

Турок повел рабыню к приземистой арчатой постройке с краю базара. Вернулся оттуда красный от негодования.

– Какая там красавица? И зачем подкрасил ее да подрумянил? Вот пожалуюсь мухтесипу.

Хозяин товара юлил, просил извинить. Связываться с мухтесипом, главой местной власти, кому охота. Такой штраф накинет.

До слуха Андрея донеслась негромкая мольба.

– Вижу, ты русский. Выкупи меня. Век тебе буду благодарна. – Сквозь сетку паранджи из черных конских волос на Андрея глядели огромные глаза на почти детском лице. – Выкупи, молодец! Татары меня украли.

– Не могу, девушка. Я такой же раб.

– Ой, мама-маменька! Зачем на свет родила. Руки на себя наложу…

Русские люди встречались в Стамбуле на каждом шагу. Однажды вечером шел Андрей по пустынной улочке следом за согнутой годами женщиной с кувшином в руке. И вдруг вздох, жалоба:

– О, господи! Когда избавишь от этих мук…

– Откуда ты, мать? – догнав ее, спросил Андрей.

Старуха чуть не выронила кувшин.

– Аи, батюшки! Кто такой?

– Из России я. В аркан татарский угодил.

– Из России…

Поминутно оглядываясь, старуха поведала скорбную историю своей жизни. Во младости украли ее татары. Попала в Стамбул. Учили рукоделию, танцевать, чтоб продать подороже. Выдали замуж. А муж вскоре умер.

– Так и мыкаюсь в неволе. Теперь вот служанка в богатом доме. Ах, будь они прокляты, земля турецкая, вера бусурманская, разлука христианская!

Рассказывала старая взахлеб. Изливала душу.

– Как звать-то тебя, голубок?

– Андреем.

– Молиться буду, Андрюшенька, чтоб вернулся ты на милу родину, в мир крещеный, на ясны зори, на тихи воды. Ступай с богом!

В казарму Андрей возвращался задумчивый, печальный. Андрюшенька – так звала его мать. В казарме его ждала недобрая весть.

– На галерах падишаха не хватает гребцов, – сказал Масуд. – Как бы не пришлось тебе вернуться в галерную тюрьму.

У Андрея захолонуло на сердце. Опять цепи, бичи! Увидав, как он переменился в лице, Масуд добавил:

– Не сейчас. Нам велено грузиться на корабль. Поедешь с нами. Лекарем.

Продолжение следует

Вячеслав Крашенинников

Лет двадцать тому назад посетил я деревеньку Компезиер, что под Женевой. А там – старинную католическую церковь и шато, трехэтажный замок под черепичной кровлей. Второй этаж шато занимает просторный зал с красивой изразцовой печью, потолочными балками и оконными проемами в старинной росписи. По стенам развешаны шлемы, копья и алебарды. На стендах под стеклом – регалии, потемневшие от времени документы.

Посередине зала – длинный стол и стулья с высокими спинками. Когда-то, века назад, за этим столом сиживали, вершили дела суровые люди в париках и черных мантиях, с восьмиконечными крестами на груди.

Шато и его круглые башни с крышами-шлемами, с узкими окошками-бойницами походили на седых воинов, которые безнадежно отстали от своего отряда, заблудились во времени.

Это был музей Мальтийского ордена.

Из материалов музея я узнал о том, что церковь и шато с 1270 года принадлежали Ордену госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского. В Компезиере долгие годы было «коммандери» – одно из многочисленных имений Ордена, раскиданных по всей старой Европе.