Ольга Рожнёва - И Промысл Божий не обижает никого Страница 24

– Знаешь, как в тайге хорошо?! Город или село – люди, музыка, шум, крики… Где человеку отдохнуть?! А в тайге – хорошо! Очень я люблю лес! Зверюшек люблю… А они меня не трогают: чуют, что я человек мирный, не охотник, не рыбак.

– А кого из зверей видел?

– Мишку несколько раз видел… Иду мимо речки, смотрю: игрушка, что ли, такая большая плюшевая? Страха, главное, никакого нет… А он на меня смотрит – глаза круглые такие, нижняя губа отвисла, от удивления, видать. Я отвернулся в сторону, чтоб его не сердить, да и пошёл тихонько. А он рыкнул – и в другую. Я манси одному рассказал, что подумал про мишу:

«Мишка плюшевый». А манси смеётся:

«Ну-ну… А он про тебя подумал: “Завтрак туриста”».

– А ещё кого видел?

– Косулю. Она кричит – как собака лает. Лося видел. Кабана. А знаешь, какие птицы любопытные?! Вот, представь, две сойки на двух деревьях сидят и на меня по очереди выглядывают. Интересно им. А филин тоже – любопытный такой! Как начал надо мной летать! А потом сел и головой так – в разные стороны, как будто думу думает.

– И как тебе там – в тайге? Одному?

– Знаешь, так хорошо! Чувствуешь потом такой мир в душе, такой покой. И любовь. К людям, к зверюшкам, птичкам – ко всему миру Божьему. Чего думаешь, злиться, сердиться… Смотрите, как хорошо! Как чудесно всё Господь сотворил! Красота!

– А не страшно одному-то?

– Так я ж с молитвой иду! Всех святых вспомню: Матронушку, батюшку Серафима Саровского, Николая Чудотворца. Батюшка Серафим один в лесу жил, снытью питался, травой такой… И Трифона Вятского вспомню, и Симеона Верхотурского. Тоже ведь странники были… Как о них подумаю, так сердце и взыграет! А начнёшь Иисусову молитву читать, так и тепло станет, согреешься весь…

– А если дождь, снег, мороз?

– Да я вот встретил в тайге туристов. Один из них, при полном параде, мне и говорит: «Что это на тебе одежда такая – прошлого века? И почему ты без палатки? Сейчас новые материалы есть – современные. Наденешь такую одежду – и холода не чувствуешь совсем! А палаточки! Лёгкие, комфортные! А ты – как первобытный человек! Так и замёрзнуть можно! Хочешь, я тебе подарю вот комбинезон из суперсовременного материала?» Поблагодарил я, но отказался. А про себя подумал: «Да уж… Если надеть современную туристическую одежду, да ещё палаточку, да ещё удочку и ружьишко… Так, может, тогда и вовсе никуда не ходить? Остаться в доме, в квартире? Тепло, и сухо, и комфортно… Все удобства…»

Володя улыбается по-доброму, а я вспоминаю оптинского схиигумена Гавриила (Виноградова). Он отказывался, когда чада пытались усовершенствовать быт любимого больного батюшки. Ему дарили заварочный чайник, а он его возвращал назад, приговаривая: «Так к такому чайнику нужно же ситечко! А потом и пошло-поехало!» Сколько лишних вещей можно приобрести, когда приобретение чего-то одного тянет за собой покупку массы другого…

Володя продолжает:

– Понимаешь, ты идёшь и сливаешься с природой. И молишься. Чувствуешь природу так, как будто ты – часть её. Не отгораживаясь синтетикой. Понимаешь?

– Володь, я понимаю, только мы вот с тобой с источника идём, и я замёрзла сильно после купания… Ветер ещё такой в лицо… Вот как раз магазинчик. Давай зайдём – чуть согреемся?

– Зайди, зайди…

Я захожу и вдыхаю тёплый воздух магазина, тру ледяные щёки и нос. Оборачиваюсь и вижу, что Володя не зашёл вслед за мной.

Жду пару минут и выхожу на улицу, где сильный ледяной ветер метёт позёмку. Володя спокойно стоит на ветру и ждёт меня.

– Ты чего не зашёл? Замёрз ведь?

– Да, замёрз. Так и хорошо… Когда мёрзнешь, ум просветляется…

– Ты и в тайге так же?

– Понимаешь, это не я такой супермен. Я – так себе, обычный, слабый человек. Вот те Божьи странники, которых я знал, – вот это были настоящие странники. Идёшь с ними – по колено в воде, по болоту, под дождём… Несколько суток напролёт мокрый. По естеству должен человек заболеть. А под защитой Божией – даже не чихнёшь. Есть бывает нечего несколько дней. Бывало, ели рябину, шиповник, грибы, даже листья смородины дикой. По естеству ты должен ослабеть от голода. Ведь проходишь много километров. А под защитой Божией голода не чувствуешь. Есть совсем не хочется.

Звери тебя могут в тайге растерзать. А ты идёшь – и чувствуешь Божий покров.

И Божью помощь. Звери тебя не боятся, и ты их не боишься… Идёшь по дикой тайге и по естеству должен заблудиться. А с Божией помощью не заблуждаешься. Вот как преданная хозяину собака за много километров находит свой дом, даже если путь не знает. Так и ты – молишься, включается интуиция, как бы компас такой внутренний, и Господь ведёт тебя. А вот если начнёшь не на Бога, а на себя полагаться – на одежду суперсовременную, да ещё на ружьё или удочку – тогда не знаю…

А ночью у костра откроешь Евангелие и читаешь, и как будто открывается тебе всё новое и новое. Читаешь главу, много раз перечитанную, смотришь – а вот то, что ты раньше не понимал! Смысл открывается…

Володя вздыхает. Он устал – давно так много не разговаривал.

Через несколько дней мы попрощались. Я смотрела ему вслед и думала: разными путями идём мы к Богу. Вот круг: к середине его, к центру, сходится множество радиусов, идут они все к одной точке, но с разных сторон – сверху, снизу, справа, слева. Центр – Христос, радиусы – люди, идущие к Нему разными путями. Один спасается путем смирения, другой – терпения, третий – рассуждения, четвёртый – милосердия. Кто-то – благочестивой семейной жизнью, кто-то – монашеским подвигом, кто-то – путём Божьего странника. Как различны эти пути!

Мы – в кругу семьи, друзей, коллег, в монашеской семье (ведь это тоже семья), а он – один. Душа и Бог. Мы покупаем и приобретаем, и, даже, когда полон дом вещей, находим, что ещё прикупить. А он всё своё носит с собой. Мы опасаемся денежных реформ и кризиса. А у него нет не только денег, но и пристанища, а часто и хлеба. Наши глаза и чрево вечно несыты. А он привык обходиться малым. Вот такие мы разные.

Но разве нам нечему поучиться друг у друга? Казалось бы, что общего между монахом-аскетом и мирскими замужними женщинами? А вот послан же был Макарий Великий поучиться именно к ним. Чему же мы можем поучиться у Божьего странника? Может быть, умению видеть волю Божию в жизненных обстоятельствах? Уповать ежеминутно на Его Благой о нас Промысл?

Терпению? Привычкой обходиться малым? А ведь на самом деле между нами много общего…

Все мы – странники по жизни, и время неумолимо отсчитывает часы нашей короткой земной биографии. Господи, Ты проведи нас Сам по нелёгкой нашей дороге! Нас, заплутавших, запутавшихся, заблудших, обремененных грехами многими и жестокими скорбями. Не оставь нас, милосердный Господи, не дай заблудиться твоим странникам. Помоги рабу Божьему Владимиру не сбиться с пути! А дай Ты, милосердный Господи, нам, блудным сыновьям Твоим, упование – в конце пути увидеть Тебя, Отца и Бога нашего. И устало вздохнуть, и тихо заплакать от счастья в Твоих Отеческих объятиях.

Время отдавать долги

Поезд, набрав скорость, несётся стрелой сквозь ночь. За окном темно, в приоткрытую створку двери светит тусклый свет из коридора. Вагон специальный, здесь купе начальника поезда, служебные купе и купе для инвалидов. Мы с мамой едем в двухместном купе для инвалидов-колясочников. Я сижу за маленьким столиком, а мама спит и тяжело, хрипло дышит во сне. Мои грустные раздумья прерывает внезапно вспыхнувший огонёк – на стене табло, и на нём загораются и мигают буквы: «Авария! Авария!» Я иду в конец вагона к проводникам, и они вызывают мастера – неожиданная поломка. А я думаю, что никакая она не неожиданная – это у нас с мамой авария, у нас скорбь.

Две недели назад мне позвонила соседка мамы:

– Срочно приезжай. Твоя мама в больнице. Инсульт. Её парализовало. Нужно ухаживать.

Спешные сборы, поезд «Москва – Пермь», меня встречают мои дети, и вот мы с сыном едем по ночной дороге в Нижний Тагил. К маме. Сыночек устал, он работал весь день, но ждать нельзя, завтра уже пятница, если не застанем лечащего врача, то в выходные его, скорее всего, не будет в больнице. И мама там одна…

От Перми до Тагила шесть часов езды на автомобиле. Ночью ехать труднее – темно, на дороге бывают ямы, в одну такую мы влетели на полной скорости, и нас чуть не выбросило на обочину. Останавливаемся. Выходим из машины, нужно немного подвигаться. Я достаю бутерброды. Два часа ночи. Зябко, холодный ветер. Сыночек устал: я-то хоть немного дремлю, а он за рулём.

– Сильно устал, сын?

– Ничего, мам… А бабушка поправится?

– Она ещё не старая – шестьдесят восемь лет, – конечно, поправится!

Мы едем дальше. Три часа ночи. Впереди пост ГАИ. Дорога пустынна. Едем медленнее. Патрульный машет жезлом. Мы останавливаемся. Молодой мужчина – ровесник моему сыну. Взгляд сонный, скучающий. При виде нас оживляется:

– Вы перед поворотом поздно включили фары. Нужно заранее включать, а вы припозднились.