Александр Кадетов - Аквариум – 3 Страница 24

Преподаватель внимательно, не перебивая, выслушал его, по-отечески обнял за плечи, отвел в сторонку и доверительным тихим голосом, почему-то оглядываясь по сторонам, сказал: «Голубчик, выброси ты эти мысли из головы и постарайся никому об этом не говорить. Это у тебя от молодости, перемелется и все пройдет. Ведь я тоже, по секрету тебе скажу, – он перешел почти на шепот, – в свое время по глупости да по молодости в своей кандидатской кое в чем усомнился и такое написал, что и сейчас, когда вспоминаю, мурашки по спине пробегают. Даже иногда по ночам снится, просыпаюсь в холодном поту. И если бы не послушал одного умного человека, не видать бы мне ученого звания, как своих ушей. Надо, голубчик, чувствовать пульс времени, а не идти на поводу у своих эмоций. Мало ли какая блажь может прийти в молодую-то, горячую голову. Лучше внимательно перечитай-ка последнее выступление Никиты Сергеевича на Генеральной Ассамблее ООН, какие удивительные по своей глубине и силе мысли он высказывает. А эти свои прожекты выбрось из головы».

Столкнувшись с капиталистической действительностью, выпивая по субботам, беседуя сам с собою, Дронов иногда подвергал сомнению некоторые постулаты марксизма, они ему уже не казались столь абсолютными, как прежде. «Действительно, – думал Виктор, – если естественные науки: физика, математика опираются на общепризнанные неоспоримые аксиомы, то марксизм-ленинизм да и все общественные науки не имеют такой основы, поэтому не могут быть приняты без весомых доказательств».

Большое сомнение вызывала у Дронова когда-то очень любимая им формула Ленина о нравственности, высказанная им на III съезде комсомола в 1920 году. Виктор любил эту работу Ленина, его простые слова, обращенные к молодежи, призывающие ее учиться, овладевать знаниями, накопленными человечеством. Формула Ленина – нравственно все, что служит делу построения коммунистического общества, – казалась Дронову безупречной. Со временем стал смущать Виктора вопрос, а кто судья? Кто должен судить, служит это делу построения коммунизма или нет? «Здесь собака зарыта, – думал Виктор, – ведь если судьями станут самозванцы, они натворят таких дел. Формула Ленина превращается в формулу Раскольникова о вседозволенности. Из этой формулы пошли чекистские „тройки”».

Эту шведскую традицию – выпивать в одиночку и вести беседу с самим собой – Дронов возобновил и в Штатах. Вот и нынешним вечером Виктор приступил к подготовке ужина. На этот раз он делал все в какой-то спешке, без прежнего вдохновения, словно спешил поскорее сесть за стол, выпить и поговорить по душам в одиночку, разобраться в своих мыслях, проанализировать свою встречу с Людерсдорфом. Может быть, он спешил оправдать свои действия, понимая, что отступать уже некуда – позади пропасть, но тем не менее втайне надеясь найти еще какую-то спасительную соломинку.

Дронов выпил несколько рюмок водки, не закусывая, аппетита не было. Водка его совершенно не брала, ему даже показалось, что он пил воду. Закурил, мысли настойчиво возвращали его к беседе с Людерсдорфом.

«Может быть, последовать совету этого толстяка и бросить мою затею, – думал Дронов. – Нет, американец лукавит, разведчик просто не может, не имеет права так поступать, когда такая рыба сама попадает в сети. Вспомни себя, как радовался, как сердце трепетало в груди, когда Адамс предложил свои услуги. К черту эти мысли об отступлении, ты давно уже принял решение, нет дороги назад. Надо доказать всем этим слюнтяям, проходимцам, подонкам, что предатель не я, а они, они своими действиями давно встали на путь предательства, и чем выше стоят эти люди, тем больший вред наносят нашему государству. Волки в овечьих шкурах! Им ничего не стоит сбросить с себя эти шкуры и показать свои острые клыки. Еще неизвестно, как бы эти твари повели себя на войне. Я устрою им шабаш, пусть попляшут. Я не буду предавать Родину, истинные предатели те, кто сегодня растлевает общество, вся эта шайка, которая как пена всплыла после войны и заполнила все поры нашего общества. Я сделаю вам всем назло, покажу, кто умнее, мы еще посмотрим кто кого. Я воевал, не отсиживался в тылу, а где были они, которые стоят сейчас надо мной и командуют? Мне надоело быть зависимым от этих ничтожеств, ведь эти люди мне в подметки не годятся по способностям, по интеллекту, по знаниям, да и по делам. Здесь на Западе я бы, конечно, нашел лучшее применение своим способностям, хотя этот мир ненавижу, он только для сильных, здесь джунгли, где нет места для слабых…»

Виктор выпил уже всю бутылку, но водка его не брала, хотя ему хотелось сегодня напиться.

«Нет, – продолжал он рассуждать, – весь план я ему не отдам, слишком будет жирно, дам только часть, пусть закусят, а там посмотрим, как пойдут дела». Беседа с самим собой подходила к концу. Этого момента он боялся больше всего, потому что знал: сейчас начнет погружаться в такие глубины своего «Я», куда никого никогда не пускал и сам редко спускался так глубоко. Какой-то дьявол выпрыгнул как джинн из бутылки и прошептал ему в ухо: «Ну что ты ищешь себе оправдание, предатель ты и знаешь об этом, да боишься признаться». – «Да, да, предатель», – вторил другой голос в его сознании. «Ну и что, – огрызался Виктор. – Называйте меня предателем, если вам так хочется. Только вы сами не знаете, кого и что я предаю».

Дронов, не раздеваясь, лег на диван и заснул мертвецким сном.

Под утро ему приснился сон. На берегу большого озера в сосновом бору раскинулся военный лагерь. Стройные ряды палаток, генеральская, посыпанная желтым песком линейка, у грибков часовые с карабинами. Горнист играет «сбор», рота курсантов выстроилась на плацу перед озером. Командир роты майор Поликарпов, стройный мужчина с нездоровым румянцем на впавших щеках, подает команду: «Для встречи справа, слушай, на караул!» Под звуки оркестра выносят знамя части. Знаменосец, рослый усатый богатырь, несет на плече знамя, два ассистента, ребята под стать знаменосцу, с шашками наголо шагают по бокам его вдоль фронта роты. Курсанты с карабинами «на караул» застыли по команде «смирно», глазами и поворотом головы сопровождая знамя. Перед строем стоит командир части генерал-майор Захаров, офицеры штаба, все в парадной форме и в орденах.

Дронов отчетливо слышит, как командир роты называет его фамилию, и видит, как он, Виктор, в выцветшей от солнца гимнастерке выходит из строя и приближается к знамени части. Дронов снимает пилотку, преклоняет колено, берет рукой кончик знамени, целует его, встает, поворачивается кругом и читает текст присяги. Почему-то он слышит только многократно повторяющиеся словно эхо слова: «…И если я нарушу мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся!»

Дронову дальше снилось, что он сидит в зрительном зале и видит себя на огромном экране, как в кино. Через некоторое время экран погас, в зале наступила тишина. И вот экран вспыхнул вновь, Дронов увидел себя седым, в генеральской форме, стоящим на высоком деревянном подиуме. Ярко светило солнце. Он узнал внутренний двор ГРУ, перед ним вздымалась в небо стела с начертанными на ней словами: «Величие Родины – в ваших славных делах!» Впереди вдоль здания строй офицеров с карабинами у ног. Дронов слышит, как кто-то зачитывает какой-то приказ. До сознания доходят только несколько слов, но одно – «предатель» – пронзает до боли мозга. И совсем четко доносятся слова: «Кто желает принять участие в расстреле предателя Родины, шаг вперед!» Дронов видит, как весь офицерский строй делает шаг вперед ему навстречу.

Экран погас.

Дронов проснулся, какое-то время лежал с открытыми глазами, силясь понять, где он и что происходит. В голове гудело. Наконец пришло ощущение реальности. Он сел на кровать, вытер рукавом рубашки выступивший на лбу и шее пот, встал и медленно пошел на кухню.

«Что за чертовщина, – с облегчением подумал Виктор. – Надо же такому присниться».

За окном на улице было темно, шел проливной дождь, где-то далеко небо озарялось сполохами молний, гремели раскаты грома. Виктор попил на кухне воды и пошел спать.

Утром Дронов проснулся бодрым и здоровым, как будто вечером и не пил. От вчерашних сомнений не осталось и следа. Путь в никуда был открыт.

На следующей встрече Людерсдорф сообщил Дронову, что ЦРУ принимает предложенные им правила игры. Виктор передал американцам отснятую им минифотоаппаратом «Минокс» непроявленную пленку одной главы совершенно секретного документа разведзадания ГРУ. Американец назвал Дронову три американских фирмы и их директоров, которые будут участвовать на международной выставке «Электроника-68» в июне месяце и которые он может посетить и начать работать в соответствии с разработанным планом. Людерсдорф рекомендовал начать с фирмы «Электроник эквипмент» и познакомиться там с ее директором Робертсоном, который будет в будущей работе исполнять задуманную Дроновым роль агента ГРУ. Договорились последующие встречи проводить на конспиративной квартире, обговорили условия связи, которым Виктор придавал особое значение, зная из своего опыта, что связь является самым уязвимым местом в агентурной работе.