Проза. Книга 2 - Александр Тимофеевич Филичкин Страница 24

В ходе боевых столкновений, дедушка дважды попадал в кинохронику. Как это ни странно звучит, но столь редкие кадры видели односельчане и моя милая мама, которая в то время была ещё маленькой девочкой.

Как гласило преданье в семье, эти кадры мелькали в документальном фильме — «Они были первыми», и в художественном фильме — «Падение Берлина».

В одной из этих картин был эпизод, в котором офицер принимает рапорт у бойца с бородой. Капитан задает вопрос: — Почему вы не бриты?

Солдат отвечает, что у него экзема, и он не может использовать бритву. Офицер приказывает Фёдору Соболеву осмотреть больного и выдать ему нужную мазь.

Пока мой дедушка находился на фронте, моя бабушка работала в колхозной бригаде. Кроме четверых своих кровных детей, она стала воспитывать ещё девять сирот, что привезли из районов, захваченных вражеской армией.

Женщина обладала неимоверным усердием. Благодаря чему, её большая семья не голодала так сильно, как те, что находились вокруг. Все дети трудились в саду, в огороде, сеяли рожь и пшеницу на пустошах.

Скоро советская власть начала собирать помощь для жителей блокадного города имени Ленина. Бабушка сдала в этот фонд двести пудов выращенного ею зерна. Про столь великодушный поступок напечатали во многих газетах. Там поместили фотографию Евдокии Николаевны и тринадцати её родных и приёмных детей.

Каким-то неведомым чудом, корреспонденты нашли дедушку, служившего на линии фронта. Ему в торжественной обстановке вручили газету со снимком жены и семейства.

На имя бабушки пришла благодарность от правительства СССР за подписью генерального секретаря коммунистической партии. По словам моей мамы, в письме были такие тёплые строчки: — «Спасибо Вам за хлеб. За сотни душ, которых Вы от голода спасали. Мой низкий Вам поклон! Иосиф Сталин».

После окончания Великой Отечественной войны дедушка был направлен на Дальний Восток на войну с Японией. Как и всю войну, он служил шофёром на санитарной машине и перевозил раненных. За эти боевые заслуги Родина наградила его медалями «За отвагу», «За взятие Берлина», «За Победу над Германией» и «За Победу над Японией».

В 1947 году он, наконец-то, вернулся в село, откуда ушёл более восьми лет назад. К этому времени, дети-сироты, которые жили в его тесной хате, благополучно разъехались по своим детдомам. Ему приходилось кормить лишь четверых малых детей. Отдохнув пару дней, он пошёл на работу в обнищавший колхоз.

Оставаясь в душе изобретателем, он разработал и сам изготовил устройство для механической посадки черенков винограда. Оно крепилось к обычному трактору и заменяло труд десятков людей.

Дедушку с его агрегатом возили в Москву на ВДНХ, где высоко оценили, сложное по тем временам, приспособление. Фёдора Терентьевича тогда наградили легковым автомобилем «Москвич-401».

С тем механизмом дедушка много ездил по южным республикам СССР и несколько раз был даже командирован за границу страны. Как это часто случается, со временем выяснилось, что заявка на его агрегат оказалась оформлена на никому неизвестных людей. То есть, у него просто украли ценное изобретение.

Несмотря на огромную занятость, дедушка помогал тем сельчанам, у которых появлялась экзема. Он много времени посвящал общению с больными. Слава о нём, как о народном целителе, и о его чудодейственных средствах, разошлась по всему Азербайджану. К нему ехали люди с разных концов южной республики.

В кармане его пиджака всегда лежала маленькая чёрная лупа. Часовщики её вставляют в прищуренный глаз, чтобы хорошо рассмотреть все детали. Фёдор Терентьевич никому не отказывал в лечении и снабжал больных мазями совершенно бесплатно. Для составления препаратов он покупал лекарства в аптеке, собирал травы, толок и пережигал вещества разного рода.

В особо тяжёлых и запущенных случаях, он оставлял больных жить у себя в доме на две-три недели. В течении этого времени, дедушка старался подобрать то лекарство, что помогло бы наверняка.

Однажды ему пришлось лечить одного из членов правительства Азербайджана. Как и все остальные сограждане, вельможный министр жил в его простом доме почти две недели и уехал здоровым.

В последние годы принимать страждущих, моему дедушке помогала его младшая дочь, моя тётушка — Соболева Светлана Фёдоровна. Со временем она окончила медицинское училище и стала работать в районной поликлинике города Куйбышева, ныне, Самара.

Полученный на ВДНХ, автомобиль «Москвич-401» дедушка сразу же продал. Взял вырученные от этой «коммерции» деньги, поехал в соседнюю пограничную часть, где купил списанный джип «ГАЗ-67». Он своими руками восстановил ту машину и много лет ездил на ней на рыбалку и на охоту.

Фёдор Терентьевич очень любил это занятие. После возвращения домой с фронта, он долгое время, не мог отвыкнуть от постоянного грохота жутких сражений.

Во время пролёта диких пернатых в южные страны, он, со своим старым другом, таким же седым ветераном войны, доставал их кладовки двустволку и уезжал в камыши. Там он стрелял уток с гусями.

Иногда, два охотника привозили домой полную лодку битой добычи, которой одаривали многих соседей. Старшие дочери, брали бечёвку, связывали тушки по парам, и вешали эти гирлянды на тонкие шеи. Потом, шли по деревне, разносили их по дворам и предлагали всем людям совершенно бесплатно.

Охота требовала денег на снаряжение и боеприпасы. Поэтому приходилось часть дичи продавать на ближайшей станции железной дороги. Ту птицу, что оставалась консервировали на зиму.

Сначала, её просто солили. Получалась, так сказать, солонина. Затем, научились делать тушёнку. Уток долго варили, мясо отделяли от кости, стерилизовали и закатывали в стеклянные, полулитровые банки.

Та же история происходила и после рыбалки. В те времена, в воде было полно разной живности, и не запрещалось использовать бредни и сети. Поэтому, мой дедушка со старым приятелем приводил домой лодку, нагруженную крупною рыбой до самого верха. После чего, моей будущей маме и ещё маленьким тётушкам приходилось несладко. Они накладывали улов в обычные вёдра и разносили его по деревне.

Время от времени, в камыши заходили огромные сазаны до метра длинной, и весом в тридцать-тридцать пять килограммов. Иногда появлялись и осетры величиною в два метра.

И те и другие, увлечённо кормились в заболоченной местности и, в ходе отлива, частенько оказывались на мелководье. Они застревали в густой вязкой тине, и стояли там неподвижно по многу часов. До тех пор, пока не менялось направление ветра и не нагоняло воду с Каспийского моря.

Сами хорошо понимаете, что такую мощную рыбу два человека вряд ли возьмут. Прежде чем погрузить