Александр Железняков - Секретный космос. Были ли предшественники у Гагарина? Страница 25

В статье, подписанной корреспондентом агентства Interfalsefact (обратите внимание на название агентства, которое, по логике редакции «Мегаполис-экспресс», должно было расставить все точки над «i», но на него при перепечатках просто не обратили внимание) Александром Сидорко цитировался некий сотрудник КГБ Вадим Петров, «отвечавший все эти годы за безопасность и тайну личности наших космонавтов-испытателей». После выхода на пенсию он связался с небезызвестным генералом Олегом Калугиным и, как и он, начал писать о тайнах советских спецслужб.

Вот что Петров поведал корреспонденту Interfalsefact’а:

«Космонавты-испытатели – это вам не летчики-испытатели. О последних мы по крайней мере знаем, что они существуют на свете. Знаем некоторые имена. О космонавтах-испытателях, кроме меня, до недавнего времени знали только генсек КПСС, шеф КГБ и несколько врачей, конструкторов, операторов. Всего не больше пятнадцати человек. Это была одна из самых больших государственных тайн эпохи застоя, таковой она остается, видимо, и поныне. Но я больше не могу молчать.

Наш отряд был создан еще до полета Гагарина по инициативе тогдашнего шефа КГБ Семичастного. Тогда у КГБ еще не было уверенности в том, что автоматика, которой оснащали беспилотные станции, будет надежна – а на карту в этих полетах ставился престиж страны Советов, престиж партии. Наши беспилотные станции должны были летать безупречно и всегда возвращаться.

И вот тогда решили: ставить на некоторые из этих станций пилотный модуль, чтобы находившийся в нем космонавт корректировал выход на орбиту и другие маневры ручным управлением, передавая все сведения на Землю по возвращении. Так, по мысли шефов КГБ, обеспечивались двести процентов надежности полета и отрабатывались системы управления как ручного, так и автоматического. В отряд набирались только добровольцы из КГБ, вызываемые на собеседование после заочного предварительного отбора. Все прошедшие собеседование и все, не попавшие в отряд, всегда давали подписку по форме «три нуля» – высшая степень секретности.

Я ничего не знаю о первых полетах этих парней, поскольку сам попал в отряд только в 1969 году, когда полным ходом велись работы по созданию лунохода. Но, судя по тому, что к полету на Луну тогда готовились двое – 13-й и 14-й номера (имен, кстати, у них не было – только номера), – я полагаю, что до старта лунохода была уже дюжина испытательных полетов. Все мы знали, что 13-й и 14-й не вернутся из этого крайне сложного полета. Им предстояло, находясь в отдельном модуле рядом с луноходом, сразу после посадки исправить повреждения шасси, отладить настройку солнечных батарей и обеспечить наводку телекамер. Кстати, знаменитые съемки лунохода со стороны были сделаны именно этими ребятами. Когда мы провожали 13-го и 14-го в лунный рейс, многие, даже видавшие виды чекисты, плакали. Но эти ребята не дрогнули и довели до цели корабль, обеспечили выполнение всех программ. Пожалуй, это самый трагический эпизод в истории советской космонавтики.

Но были и светлые моменты. Например, беспилотный старт «Бурана-1», наш парень там сидел – все прошло без сучка, без задоринки: в нужный момент взял управление на себя и выровнял корабль на орбите. Эти люди – настоящие чекисты, подлинные герои. Я понимаю, что даже сегодня партии нелегко, не роняя престижа, сказать правду об этих людях, вернуть Родине их имена, но это надо сделать немедленно. Поэтому я и даю вам это интервью. Я пенсионер. Мне терять нечего. Я до конца буду бороться за правду».

Несмотря на явную иронию, изначально заложенную в публикацию «Мегаполис-экспресс», на шутку купились многие. Ее обсуждали на интернет-форумах, причем участвовали в дискуссии и довольно авторитетные специалисты. В конце концов, пришли к мнению, что Вадим Петров все это рассказал журналисту в изрядном подпитии.

А ларчик просто открывался. И об этом в том же самом номере «Мегаполис-экспресс» было сказано вполне определенно:

«В связи с несомненными успехами гласности в нашей перестроечной державе международное агентство Interfalsefact предложило не менее международной газете «М-Э» заключить разовый договор на поставку первоапрельских сенсаций в количестве 5 (пяти) штук. Если они понравятся читателям, возможны дальнейшие сделки».

Вот так обстоит дело на самом деле. И все же я просто вынужден внести «космонавтов-чекистов» в каталог «фантомных космонавтов», так как и Вадим Петров, и герои «Омен Ра» возникли не на пустом месте, а на волне тех слухов о секретных полетах в космос, которые циркулировали в советское время и которые я привел в этой главе.

ГЛАВА VIII

Не отрываясь от земли

О! Эта проклятая секретность, пронизывавшая всю нашу жизнь в советское время. Скольким из нас она сломала судьбы. Скольких сделала некогда безвестными, а ныне незаслуженно забытыми. Скольким из-за нее были приписаны те деяния, которые они не совершали и которыми не всегда можно было гордиться.

Героям этой небольшой главы, можно сказать, повезло. Хотя и с опозданием, но о них вспомнили и даже наградили.

Речь идет о тех, кто испытывал на себе все атрибуты космической техники, которая затем помогала космонавтам благополучно возвращаться на Землю. Надо отметить, что испытывалась не только техника, но и человеческий организм, и человеческий дух. Причем испытывались на износ.

Их было много, этих людей, которые были готовы пожертвовать своим здоровьем, а иногда и жизнью, ради того, чтобы советские космонавты получали разрешение на полет. Когда-то я пытался выяснить все их имена, но очень скоро бросил это занятие, поняв всю его трудность, а, точнее, невозможность осуществить задуманное. Еще раз повторю, их было много. Подробнее о работах в этой сфере космической деятельности, может быть, когда-нибудь расскажу. Но это будет уже другая история и другая книга.

А чтобы читатели все-таки могли составить хотя бы общее представление о работе этих людей, предоставлю слово, пожалуй, самому известному испытателю космической техники в нашей стране, Герою России Сергею Павловичу Нефедову. В первом отряде испытателей он стал тридцатым по счету, зато первым – по выносливости. Если в барокамере его коллег «поднимали» на высоту 5 тысяч метров без кислорода на полчаса, то Нефедова – на 7 тысяч метров на час. Потом его единственного «запускали» на высоту 15 километров с кислородной маской, затем давали критические перегрузки на центрифуге, на 30 суток помещали в сурдокамеру (а до этого американцы, к примеру, утверждали, что человек не может выдержать в ней более 15 дней), «крутили» в тренажерах, проводили медицинские эксперименты.

Вот что Сергей Нефедов вспоминает о своей работе в первые годы космической эры:

«Больше двадцати лет я был основным испытателем космической техники. На мне впервые отрабатывали и испытывали системы жизнеобеспечения космонавтов, средства спасения, которые были на борту кораблей «Восток», «Восход» и «Союз». Я первым ходил в невесомость – тогда только-только была создана специальная лаборатория для тренировок космонавтов. Потом на меня первого шили скафандр – предшественник того, в котором летал Юра Гагарин.

Но как его шили! Приехал я на завод, меня всего начали обматывать гипсом – статую, говорят, будем делать. И действительно сделали по форме тела статую и по этой статуе шили скафандр. Тогда много чего было неизвестно. Поэтому считалось: скафандр надо шить точно по телу.

Тогда же я познакомился с Сергеем Павловичем Королевым. Первый эксперимент у меня был – пять суток просидеть в скафандре в корабле «Восток». Выясняли, можно ли управлять кораблем в скафандре, как работают регенерационные системы, как обеспечивается подача воздуха. Не знали даже, как пить, как поесть, как в туалет сходить в корабле.

Закончил, поставили задачу посерьезней – отсидеть 15 суток. Причем не просто так. Королев предупредил: «Сережа, будем создавать аварийные условия, экстремальные». И начали. Сначала дали в корабле температуру минус 60 – вроде как отказ системы и нужно понять, защитит ли тебя скафандр, сможешь ли управлять кораблем. Выдержал трое суток. Потом имитировали разгерметизацию кабины. Семь суток я прожил на высоте 50 километров над землей в разгерметизированной капсуле.

А уже прямо перед полетом Гагарина, в конце января 1961-го, посадили меня на зачетный эксперимент. Месяц прожить в корабле «Восток». Необходимо было проработать все ситуации, которые могли возникнуть в полете. Отказ двигательной системы мог произойти, когда корабль не удается вернуть назад? Мог. Программа была сложнейшая. И разгерметизация, и перепады температур, и отказ регенерационной системы, и ремонт ее. При этом я должен был управлять кораблем, выполнять психотесты. Когда вышел, выяснилось, тринадцать килограммов потерял. И еще одна проблема была. Датчики медицинские тогда к телу приклеивали. За месяц на месте, где их крепили, язвы образовывались. Когда сняли скафандр, кожа отваливалась вместе с датчиками.