Сборник Сборник - Литературные манифесты: От символизма до «Октября» Страница 25

Любят трудиться бездарности и ученики.

(трудолюбивый медведь Брюсов, 5 раз переписывавший и полировавший свои романы Толстой, Гоголь, Тургенев), это же относится и к читателю.

Речетворцы должны бы писать на своих книгах: прочитав разорви!..

А. Крученых и В. Хлебников

«Слово как таковое», 1913.

Эгофутуризм

«Вы идете обычной тропой, —Он к снегам недоступных вершин»

Прах Мирры Лохвицкой осклепен,Крест изменен на мавзолей, —Но до сих пор великолепенЕе экстазный станс аллей.

Весной, когда, себя ломая,Пел хрипло Фофанов больной,К нему пришла принцесса мая,Его окутав пеленой…

Увы! — пустынно на опушкеОлимпа грезовых лесов…Для нас Державиным стал Пушкин,Нам надо новых голосов!

Теперь повсюду дирижаблиЛетят, пропеллером ворча,И ассонансы, точно сабли,Рубнули рифму сгоряча!

Мы живы острым и мгновенным, —Наш избалованный каприз:Быть ледяным, но вдохновенным,И что ни слово — то сюрприз.

Не терпим мы дешевых копий,Их примелькавшихся тоновИ потрясающих утопийМы ждем, как розовых слонов…

Душа утонченно черствеет,Гнила культура, как рокфор…Но верю я: завеет веер!Как струны, брызнет сок амфор!

Придет Поэт — он близок! близок! —Он запоет, он воспарит!Всех муз былого в одалисок,В своих любовниц претворит.

И, опьянен своим гаремом,Сойдет с бездушного ума…И люди бросятся к триремам,Русалки бросятся в дома!

О, век Безразумной Услады,Безлистно-трепетной весны,Модернизованной ЭлладыИ обветшалой новизны!..

Дылицы. 1911, лето.

Опять ночей грозовы ризы,Опять блаженствовать лафа!Вновь просыпаются капризы,Вновь обнимает их строфа.

Да, я влюблен в свой стих державный,В свой стих изысканно-простой,И льется он волною плавнойВ пустыне чахлой и пустой.

Все освежая, все тревожа,Топя в дороге встречный сор,Он поднимает часто с ложаСвоих кристальных струй узор.

Препон не знающий с рожденья,С пренебреженьем к берегам,Дает он гордым наслажденьеИ шлет презрение рабам.

Что ни верста — все шире, ширеЕго надменная струя.И что за дали! что за шири!Что за цветущие края!

Я облеку как ночи — в ризыСвои загадки и грехи,В тиары строф мои капризы,Мои волшебные сюрпризы,Моя ажурные стихи!

Мыза Ивановка. 1909, июнь.

Не мне в бездушных книгах черпатьДля вдохновения ключи, —Я не желаю исковеркатьДуши свободные лучи!

Я непосредственно сумеюПознать неясное земле…Я в небесах надменно реюНа самодельном корабле!

Влекусь рекой, цвету сиренью,Пылаю солнцем, льюсь луной;Мечусь костром, беззвучу теньюИ вею бабочкой цветной.

Я стыну льдом, волную сфинксом,Порхаю снегом, сплю скалой,Бегу оленем к дебрям финским,Свищу безудержной стрелой.

Я с первобытным неразлучен,Будь это жизнь ли, смерть ли будь.Мне лед рассудочный докучен, —Я солнце, солнце спрятал в грудь!

В моей душе такая россыпьСиянья, жизни и тепла,Что для меня несносна поступьБездушных мыслей, как зола.

Не мне расчет лабораторий!Нет для меня учителей!Парю в лазоревом простореСо свитой солнечных лучей!

Какие шири! дали! виды!Какая радость! воздух! свет!И нет дикарству панихиды,Но и культуре гимна нет!

Петербург. 1909, октябрь.

Я прогремел на всю Россию,Как оскандаленный герой!..Литературного МессиюВо мне приветствуют порой;

Порой бранят меня площадно; —Изза меня везде содом!Я издеваюсь беспощадноНад скудомысленным судом!

Я одинок в своей задачеИ оттого, что одинок,Я дряблый мир готовлю к сдаче,Плетя на гроб себе венок.

Дылицы. 1911, лето.

Я сам себе боюсь признаться,Что я живу в такой стране,Где четверть века центрит Надсон,А я и Мирра — в стороне;

Где вкус так жалок и измельчен,Что даже — это ль не пример?Не знают, как двусложьем:Мельшин — Скомпрометирован Бодлэр;

Где блеск и звон карьеры — рубль,А паспорт разума — диплом;Где декадентом назван ВрубельЗа то, что гений не в былом…

Я — волк, а Критика — облава!Но я крылат! И за Атлант —Настанет день! — польется лава —Моя двусмысленная славаИ недвусмысленный талант!

Я так устал от льстивой свитыИ от мучительных похвал…Мне скучен королевский титул,Которым Бог меня венчал.

Вокруг — талантливые трусыИ обнаглевшая бездарь…И только Вы, Валерий Брюсов,Как некий равный государь…

Не ученик и не учитель,Над чернью властвовать устав,Иду в природу, как в обитель,Петь свой осмеянный устав…

И там, в глуши, в краю олонца,Вне поощрений и обид,Моя душа взойдет, как солнце,Тому, кто мыслит и скорбит!

Я, гений Игорь — Северянин,Своей победой упоен:Я повсеградно оэкранен!Я повсесердно утвержден!

От Баязета к Порт-АртуруЧерту упорную провел.Я покорил Литературу!Взорлил, гремящий, на престол.

Я, — год назад, — сказал: «я буду!»Год отсверкал, и вот — я есть!Среди друзей я зрил Иуду,Но не его отверг, а — месть.

— Я одинок в своей задаче! —Прозренно я провозгласил.Они пришли ко мне, кто зрячи,И, дав восторг, не дали сил.

Нас стало четверо, но сила,Моя, единая, росла.Она поддержки не просилаИ не мужала от числа.

Она росла, в своем единствеСамодержавна и горда, —И, в чаровом самоубийстве,Шатнулась в мой шатер орда…

От снегоскалого гипнозаБежали двое в тлень болот;У каждого в плече заноза, —Зане болезнен беглых взлет…

Я их приветил: я умеюПриветить все, — божи, Привет!Лети, голубка, смело к змею!Змея! обвей орла в ответ!

Я выполнил свою задачу,Литературу покорив,Бросаю сильным на удачуЗавоевателя порыв.

Но даровав толпе холоповЗначенье собственного «я»,От пыли отряхаю обувь,И вновь в простор — стезя моя.

Схожу насмешливо с престолаИ, ныне светлый пилигрим,Иду в застенчивые долы,Презрев ошеломленный Рим.

Я изнемог от льстивой свитыИ по природе я взалкал.Мечты с цветами перевиты,Росой накаплен мой бокал.

Мой мозг прояснили дурманы,Душа влечется в Примитив.Я вижу росные туманы!Я слышу липовый мотив!

Не ученик и не учитель,Великих друг, ничтожных брат,Иду туда, где вдохновительМоих исканий — говор хат.

До долгой встречи! В беззаконцеВеротерпимость хороша.В ненастный день взойдет, как солнце,Моя вселенская душа!

Игорь Северянин