Алла Демидова - Письма к Тому Страница 26

Письмо Тома

1 августа 1993 г.

Дорогая Алла! А ты знаешь, что SANTORINI – это остров бывшей затонувшей Атлантиды?

Ты мне еще никогда не писала с палубы парохода. Это новая среда для вашей переписки. Было уже все и всегда на бегу и с недостатком бумаги. Мне интересно – куда ты сейчас побежишь с этой палубы?

«Ветер, волны, корабль качает» – какие красивые слова! Просто стиль Лермонтова! Прости, я сегодня раздражен и немного сумасшедший, скажешь ты.

Твои концерты поэзии – как будто бы «ключ» в страну. Как хорошо, что ты владеешь целым диапазоном русской поэзии 19 и 20 веков! Ахматова, Мандельштам, Пушкин, Цветаева – какое разнообразное и великолепное приношение! Я не знаю этого пушкинского стихотворения «Гречанка верная, не плачь» – наверное, относится к Греческой войне самостоятельности от турков (18 в.?). Байрон умер в этой войне. Хотя Пушкин не читал по-английски, но он был знаком с работами Байрона. Если было влияние – оно было одностороннее: Байрона на Пушкина. Один мой приятель написал свою докторскую диссертацию в Гарварде о Байроне и Пушкине. Он (THOMAS SHAW) сделал помимо этого еще какой-то специальный труд по лексике Пушкина.

Вернее: «Алфавитный указатель рифм Пушкина». Труд! Этот человек, который преподавал в университете Висконсинга, посвятил свою жизнь Пушкину. Он был с нашего Юга и говорил с южным акцентом.

Интересно, что твое знание, прекрасное и нюансированное чтение русских поэтов, писавших на тему античной Греции, завели тебя в среду ученых по греческой классической и византийской литературе. Как будто бы тебе суждено было следить (идти по следам) за античным и византийским источником письменной русской культуры!

Шевченко – очень важный и тончайший исследователь византийского влияния на славянскую средневековую культуру. Мы с Юлией сделали в Oxford’e окончательную редакцию книги его «ESSAIS» по Византии и славянам. (Если тебе интересно, то это IHOR ŠEVČENKO «Byzantium and the Slavs».)

Tachios – важный исследователь эпохи святых Кирилла и Мефодия (9 век). Он устроил институт в Сало никé, посвященный Кирилло-мефодиевским студиям.

P.S. Кажется, что святой Иван (евангелист) провел некоторое время на острове Патмос и там написал «Откровение».

Письмо

26 июня 1993 г.

Том, здравствуйте!

Я в Вене. Хотела Вам позвонить, но моих мозгов не хватает на то, чтобы вычислить разницу во времени. Поэтому, как всегда, пишу. Мы здесь с «Федрой». Маль чики, которые заняты в спектакле, совсем от меня отделились, поэтому я, как всегда, в одиночестве. Но мне не привыкать.

Какой красивый имперский город! Была тут в свободный вечер в Бургтеатре. Какая роскошь! Фойе, лестницы – все гораздо интереснее того, что происходило на сцене. Спектакль по Брехту оказался очень скучным. Медленные ритмы, без жизни, без энергии, без таланта. Правда, можно было бы написать – «без таланта» и все, потому что все остальное прилагается к таланту.

Я после голодной Москвы отъедаюсь. Здесь дают такие огромные шницели, что ваши американские гаргантюанские порции вспоминаются мелкой закуской. Театральный фестиваль за городом. На каких-то очередных римских раскопках. Естественно, рядом очередной старый дворец, но жизнь вокруг деревенская. Патриархальная. Я бродила по этим раскопкам и срывала вишни, которых здесь очень много. Публика на спектакль приехала фестивальная. Приехал даже Петер Штайн, чтобы отобрать мальчиков из нашего спектакля на свою будущую «Орестею», которую он будет делать в Москве. Мальчики так взволновались, что играли на 22 (Том, объясняю театральный жаргон: 21 – это «очко», т. е. как надо, а 22 – уже перебор). Я им во время действия говорила: «Тише, тише, спокойно». Благо никто по-русски ничего не понимал, но их «несло». В общем – провалились. Хотя публика много хлопала, но она, как известно, «дура». После спектакля в ресторане Штайн даже к нам не подошел. «Немец – перец – колбаса – кислая капуста. Съел мышонка без хвоста и сказал, как вкусно». Это после войны у нас была такая детская дразнилка. Мне-то он, как режиссер, не по душе, но мальчиков жалко. Когда Штайн ставит Чехова, у него всегда проваливается последний акт, который становится ненужным. Я думаю, что Штайн слишком по-немецки, дотошно прочитал разборку Станиславского этих чеховских спектаклей, дотошно разобрал с актерами психологические рисунки ролей, но не учел, что Чехов в пьесах, в первую очередь, поэт. «Стихи мои бегом, бегом…»

В Москве продолжается раздел «Таганки». Я Вам говорила про это. Губенко попробовал власть, будучи министром культуры, и теперь хочет эту власть, во что бы то ни стало, сохранить. Тем более он депутат, а все сейчас решается у нас на этом уровне. Судьба «Таганки» будет печальной. Вы не верите во все эти Ваша Алла Демидова. предчувствия, предсказания и все такое, но я очень часто с этим сталкиваюсь в своей жизни. Я, например, чувствую, что должно произойти что-то, но ничего не делаю, чтобы это изменить. Вернее, не могу делать. Странно, неужели все заложено как-то заранее? Не смейтесь. Это я пишу Вам, чтобы Вас позабавить.

Листок единственный, как всегда, кончается. Обнимаю Вас и Юлию.

P.S. В июле мы с «Федрой» поедем в Дельфы. Жара, наверное, там будет ужасная, как в Африке.

Ремарка

30 августа 93 года из Афин Любимов прислал Письмо в театр:

«Господа артисты, репетируя с вами долгие годы, я часто делал много вариантов, чтобы найти оптимальный. Но мне никогда не пришел бы в голову вариант бывших сотрудников Театра на Таганке – захват театра главарем с сотрудниками (артистами я их назвать не могу) при содействии временных, случайных депутатов! Этот вариант превзошел все мои ожидания. Нарушив мой контракт и все формы приличия, они фактически закрыли наш театр. Бездумное решение властей, которым все известно, позволило. этим людям с упоением наслаждаться победой. Существование с ними под одной крышей нашего дома я считаю невозможным. Мы должны прекратить работу в Москве. Я выполню все обязательства, связанные с гастролями.

Письмо Аллы Демидовой Юрию Любимову и артистам театра на Таганке

Дорогие друзья, дорогой Юрий Петрович!

Простите, что я сегодня не с вами. Из-за передвигающихся сроков сбора я не сориентировалась: была в Москве до 1 сентября, сейчас с концертом в Америке. Думаю, что вы с «Доктором Живаго» в это время в Германии. Но я с вами. Как бы ни сложилась ситуация, что бы вы ни решили по поводу дальнейшего сезона и нашей работы, я с вами.

До меня дошли слухи, что Сергей Соловьев в своих многочисленных интервью по поводу предстоящей работы над «Чайкой» у Губенко упоминал мою фамилию в контексте работы. Я никогда на эту тему с ним не говорила. Более того, хотела написать ему открытое Письмо о штрейкбрехерстве в театре, и что какая бы его «Чайка» ни была, она не заменит москвичам «Электры», «Доктора Живаго», «Бориса Годунова», «Трех сестер», «Пира во время чумы», «Федры» – спектаклей, ранее шедших на узурпированной сцене. Но потом, как всегда, рассудила: Бог им судья.

Обращение труппы театра на Таганке – Театра Любимова

Мы обращаемся ко всем, кто любил Театр на Таганке Юрия Любимова. 17 июля 1993 года в 16.00 группой артистов театра и наемной охраной под руководством Губенко совершен силовой захват двух третей театра. Захват фактически санкционирован решением Моссовета (Юрий Петрович просил назвать фамилии: Гончар, Седых-Бондаренко) о разделе театра. Это значит, что фактически не могут идти спектакли «Борис Годунов», «Три сестры», «Электра», «Пир во время чумы», «Федра», премьера «Доктор Живаго», поставленные на большой сцене театра, ныне отобранной.

Мы неоднократно заявляли и заявляем, что Театр на Таганке является единым и неделимым творческим, хозяйственным и архитектурным организмом. Все обращения к властям, вплоть до четырехкратного обращения к Президенту с просьбой оградить нас и нашего Мастера от чьих-либо оскорбительных претензий на территорию театра, остались без ответа, не привели ни к чему.

Таким образом, театра Любимова в России отныне нет. В разное время в нашей стране по-разному закрывались театры – Мейерхольда, 2-го МХАТа, Михоэлса, Таирова. Трагическая особенность нашей ситуации в том, что Театр на Таганке уничтожили не сверху, а изнутри руками вчерашних учеников Мастера. Это убийство произошло при активном участии городских властей (Моссовет, Москомимущество) при равнодушном попустительстве общественности и, увы, при молчании и невмешательстве творческой интеллигенции.

Городские власти (Моссовет, а не мэрия, мэрия против раздела) оскорбили 30-летнюю историю своего театра. Им не воспрепятствовали руководители страны. Справедливости ради необходимо сказать, что мэрия предоставила группе Губенко три помещения на выбор. Нет, они предпочли оккупировать Театр на Таганке.