Генри Шлезингер - Искусство шпионажа: Тайная история спецтехники ЦРУ Страница 27

В сообщении также говорилось, что информация ушла на «седьмой этаж в Лэнгли», откуда директор ЦРУ собственноручно доставил ее госсекретарю Генри Киссинджеру, оценившему документ, как «самую важную разведывательную информацию, которую он когда-либо читал, будучи главой госдепартамента»{158}.

В конце очередного этапа обучения TRIGON вновь удивил Джорджа, неожиданно попросив: «Кстати, достаньте мне, пожалуйста, что-нибудь для самоубийства на случай, если меня поймают».

В отличие от шпионских романов, отравляющие препараты, так называемые Л-таблетки, были редкостью в ЦРУ, и потому их не было на складе OTS. Только в случаях, когда агента нельзя было отговорить и после того, как подобное спецсредство было непосредственно одобрено агентом, готовилась Л-таблетка.

Джордж сообщил о просьбе агента оперативному офицеру резидентуры ЦРУ, который телеграфировал об этом в Центр. Просьбу агента TRIGON должны были обдумать руководитель советского отдела и заместитель директора ЦРУ по оперативной работе. Их ответ был: «Ни в коем случае».

Когда Джордж сообщил Огороднику, что его просьба отклонена и Л-таблетки он не получит, тот ответил: «Отлично, я больше не буду на вас работать».

Последовал разъяренный обмен телеграммами между Лэнгли и резидентурой. В Центре спрашивали, не обманывает ли агент своего куратора. Оперативный офицер резидентуры, который ранее встречался с агентом, попросил Джорджа помочь составить подробный ответ. Еще до вербовки Огородник и его куратор провели вместе много времени в Боготе. Огородник не говорил по-английски, однако офицер ЦРУ свободно говорил и по-русски, и по-испански. Он использовал оба языка, чтобы построить доверительные отношения и соблюсти конспирацию. Они общались вечерами, во время неофициальных встреч. Часто поздно вечером, выпивая, агент и куратор говорили о политике, философии и личных взглядах. Офицер-куратор был уверен, что разобрался в Огороднике как в человеке. Кроме того, сам Джордж только что несколько недель интенсивно обучал советского дипломата основам шпионажа. Два офицера согласились, что их ответ в Лэнгли должен быть таким: «Или агент получает Л-таблетку, или мы не сможем продолжить операцию»{159}.

После этого OTS получила указание изготовить Л-таблетку и спрятать ее в корпусе точно такой же авторучки, как та, в которой находилась фотокамера.

В 1975 г., после завершения своей командировки в Колумбии, TRIGON возвратился в Москву. По мнению ЦРУ, новое назначение агента в Москве было не самым лучшим. Но его должность в американском отделе Министерства иностранных дел СССР давала ему возможность читать и фотографировать сообщения советских послов со всего мира{160}.

Советские чиновники после возвращения из-за границы тщательно проверялись КГБ, и потому ЦРУ не практиковало личные контакты с агентом. После нескольких месяцев бездействия TRIGON изъял из тайника новые шифрблокноты, схему агентурной связи и фотокамеру T-50. После этого от агента была получена серия документальных материалов, раскрывающих детали советской внешней политики. Это подтвердило эффективность как обучения Огородника, так и применяемой им спецтехники.

Для обеспечения максимальной безопасности агента офицеры московской резидентуры ЦРУ ни разу не встречались с Огородником, за исключением, правда, одного случая. С агентом поддерживалась безличная связь с помощью односторонних коротковолновых радиопередач и письменных инструкций, которые он получал через тайники. TRIGON также никогда не встречался с офицером-агентуристом, который обслуживал его тайники. Если бы такая встреча произошла, TRIGON, наверное, был бы потрясен, узнав, кто это.

Марта Петерсон появилась в Москве в 1975 г. Как обычный сотрудник она проводила в посольстве США восьмичасовой рабочий день, работая под прикрытием. Марта совершенствовала русский язык и вела себя очень сдержанно. КГБ редко устанавливал за ней наружное наблюдение. Только в утренние часы и ночью она занималась оперативной работой с агентом, с которым никогда не встречалась и который был наиболее ценным источником ЦРУ в Москве.

Молодая женщина, одетая по последней моде и работавшая на административной должности в посольстве, Марта не соответствовала сложившимся в КГБ представлениям о сотрудниках ЦРУ. Она была совсем не похожа на офицеров московской резидентуры и поэтому не привлекала к себе внимания КГБ. Она получила это престижное назначение из-за настойчивости руководителя резидентуры, который был впечатлен ее оперативными достижениями на предыдущей должности.

С момента своей вербовки в Колумбии TRIGON доказал, что является результативным агентом. Однако весной 1977 г. в мероприятиях с ним начались проблемы. Первым тревожным сигналом стало нарушение графика связи между агентом и резидентурой ЦРУ. В конце концов агенту было отправлено радиосообщение с предписанием выставить стандартный сигнал своим автомобилем, который должен быть припаркован в определенном месте и в определенное время. Вместо традиционно быстрой реакции агента его автомобиль не появился в условленном месте. Однако на второй запрос о дополнительном сигнале красной губной помадой на предупреждающем дорожном знаке «Осторожно, дети» агент дал ответ – красная метка была на знаке уже на следующий день. Этот сигнал обозначал, что TRIGON должен забрать пакет из тайника в оговоренное время, а также указывалось место расположения тайника.

15 июля Марта Петерсон покинула рабочее место в обычное время. В течение следующих четырех часов она шла пешком, ехала на общественном транспорте, снова шла пешком, тщательно проверяя наличие слежки. Единственной оперативной задачей для нее той ночью была закладка тайника для агента. В предыдущие 18 месяцев она провела уже более десятка подобных операций. Ранее она не сталкивалась с признаками того, что за ней велась слежка.

Тайник представлял собой щель в проеме одной из арок на пешеходной дорожке Краснолужского моста через Москву-реку. Петерсон несла в хозяйственной сумке изготовленный OTS контейнер, напоминавший кусок асфальта. Этот плоский, размерами примерно 15 х 20 х 10 см кусок черного камня, половинки которого скреплялись винтами, был испачкан землей так, чтобы придать ему обычный грязный вид. Внутри находилась пачка рублей мелкими купюрами, перетянутая резинкой, дополнительный запас из шести кассет для фотокамеры T-50, несколько ювелирных изделий, авторучка-камуфляж, новые графики связи, одноразовые шифрблокноты, контактные линзы и персональные рекомендации агенту относительно фотопленки Kalvar{161}.

Внутри также был лист – предостережение, напечатанное по-русски:

«Товарищ! Вы проникли в чужую тайну. Возьмите деньги и ценности, остальное бросьте в реку. И забудьте обо всем этом. Вы были предупреждены»{162}.

Если бы кто-то случайно нашел пакет и открыл контейнер, это угрожающее предостережение смогло бы подвигнуть нашедшего на то, чтобы избавиться от находки и не сообщать КГБ.

Свой проверочный маршрут Петерсон завершила уже в сумерках. Уверенная в отсутствии слежки, в 22:30 она поместила пакет с контейнером в тайник, протолкнув его насколько можно глубже в щель. Затем она прошла несколько шагов к длинной лестнице, чтобы спуститься с моста. Вдруг к ней быстро подошли трое мужчин и схватили за руки. Из-под моста тут же выехал фургон, и появилась еще дюжина офицеров КГБ. Чувствуя, что задержание женщины было неожиданностью для КГБ, Марта попыталась использовать это мгновенное замешательство в своих интересах и закричала: «Провокация!» Если бы в этом районе был TRIGON, крики и шум могли бы его предупредить. Завязалась короткая борьба, и Марта – обладательница зеленого пояса по таэквондо – нанесла одному из сотрудников КГБ болезненный удар в пах прежде, чем ее нейтрализовали.

Сотрудники КГБ забрали контейнер из тайника. Затем Петерсон обыскали и обнаружили прикрепленный «липучкой» к бюстгальтеру специальный радиосканер OTS для прослушивания частот КГБ. Ожерелье на шее Петерсон работало как передающая индукционная антенна для крохотного приемника-наушника, вставленного в ее ухо. Предполагая, что сканер является устройством связи, офицеры КГБ пытались говорить в него в попытке получить ответ. Во время обыска маленький приемник в ухе Петерсон так и остался необнаруженным.

Затем Петерсон отвезли на Лубянку, в штаб Второго главного управления КГБ, где начался допрос. Вскоре были сделаны телефонные звонки в американское посольство с неприятной новостью об аресте американской гражданки.

Представитель Государственного департамента США, прибыв на Лубянку и увидев задержанную Петерсон, был удивлен не менее, чем офицеры КГБ на мосту в момент ее задержания. В два часа ночи Марта была освобождена. На следующий день советское правительство объявляло ее персоной нон грата, и Петерсон была выслана из страны. Она покинула Москву первым же самолетом, чтобы больше никогда не возвратиться в свою московскую квартиру.