Фрэнк Партной - FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит Страница 27

Аббревиатура RAV была великим изобретением банка. RAV имели секрет. Простые «черноящичные» операции были довольно обыденными: к ним прибегали почти все банки и крупные наркодельцы, а некоторые финансовые издания (например, «The Economist») даже создавали им известную рекламу. Но моргановские RAV имели более сложное устройство, потому и выглядели как совершенно другие сделки. В общем, это был блестящий маркетинговый ход: если бумага называется RAV, значит, у нее есть некий фирменный стиль.

RAV занимали в банке особо почетное место, поскольку приносили самые большие комиссионные. В сущности, это и были те тучные «слоны», за которыми управляющие охотились на своих «сафари». На одной сделке тут наваривались миллионы комиссионных

Скрытую суть RAV мало кто понимал даже в Morgan Stanley, ибо небольшая команда RAV в ГПП ревностно охраняла свою территорию. После нескольких месяцев работы в банке меня вместе с парой младших сотрудников пригласили в эту вожделенную команду. Здесь царила жесткая иерархия, и уже через несколько дней я на своей шкуре почувствовал, что это такое. Если где-нибудь в Morgan Stanley и существовала неограниченная власть, то именно в команде RAV; поэтому ее властительница несомненно была Королевой.

Королева хорошо знала обычаи правящих классов. Ее семья (в числе других богатых и влиятельных семейств) эмигрировала из Ирана незадолго до свержения шаха.

Поэтому Королева сохраняла отблеск величия монархической Персии. В ней было что-то от египетской царицы — темные глаза, длинные черные волосы, золото и драгоценные камни на пальцах и шее. Она предпочитала яркие цвета, носила дорогие шелковые шарфы в европейском стиле и костюмы из лучших магазинов Лондона. Ее сильный персидский акцент слышался даже в самых шумных уголках торгового зала. Иногда Королева вообще срывалась на родной язык, а ее английский мог быть как безупречным («Вы изволите делать из мухи слона»), так и ужасающим («Давайте захороним это в долгий ящик»).

Королева отличалась пламенным темпераментом и бранилась с такой энергией, словно вела боевые действия в Персидском заливе. Этих взрывов опасались все в ГПП, включая даже «банду четырех», и не без оснований. Я считаю себя довольно сильным полемистом, но острый язык Королевы не раз разрезал меня на кусочки. Другим тоже хорошо доставалось. Если у Страшилы не было мозгов, то у Королевы — сердца. Я окончательно убедился в этом, когда мы беседовали о собаках, причем разговор велся через несколько дней после смерти моей собаки. Она заявила, что ненавидит любую домашнюю живность. Что тут еще прибавить?

Королева походила на одну агрессивную даму из Bankers Trust, к которой я попал на собеседование по поводу возможной вакансии продавца. Я до сих пор помню, с каким ужасом я следовал за ней через зал торговли облигациями, останавливаясь всякий раз, когда она задерживалась, чтобы рявкнуть распоряжение ассистентам.

Потом мы нашли пустой кабинет, она села и отбарабанила мне краткую и тщательно отрепетированную версию своего собственного резюме: «Би-эй финансы 80, эйч-би-си 85, первое место в выпуске, сотрудник здесь 86, ви-пи 88, эм-ди в прошлом году». К счастью, я знал, что «ви-пи» означает «вице-президент», а «эм-ди» — «управляющий директор»; что касается «эйч-би-си», то я думал, что это «Гарвардская школа бизнеса».

Затем она выдала более длинную очередь с перечнем всех видов облигаций, которые прошли через ее руки. Я пребывал в полной прострации и более или менее ухватил только последнюю фразу из этого словесного потока: «Что вы сделаете со штабелем кирпичей?»

Я был изумлен и не вполне уверен, что правильно понял.

— С чем, простите?

— Со штабелем кирпичей.

Я судорожно искал ответ, еще не понимая смысла вопроса: вот здесь, сейчас? И что она разумеет под «кирпичами»? Она еще раз повторила:

— Что вы сделаете со штабелем кирпичей? Несколько секунд я колебался, ибо вопрос был до странности необычным.

— Не знаю; наверное, построю дом.

— Предложите другой вариант.

Такой метод допроса окончательно сбил меня с толку: что же еще назвать? Она опять положила палец на курок:

— Предложите другой вариант.

— Вы имеете в виду другой вариант использования кирпичей?

Она продолжала молча смотреть на меня.

— О'кей, построю дорогу.

Еще один выстрел:

— Предложите другой вариант.

Тут мне подумалось, что это даже интересно. Наверное, со мной играют в какую-то тестовую игру. Вообще-то я был докой по части разных игр, а юридический факультет приучил меня, наподобие собаки Павлова, безошибочно реагировать на такие расспросы. Я слегка расслабился, ибо игра могла оказаться забавной, и попытался придумать что-нибудь позамысловатее:

— Если у меня желтые кирпичи, я построю желтую кирпичную дорогу. Вы знаете, я вырос в Канзасе.

Но Канзас не произвел решительно никакого впечатления.

— Предложите другой вариант.

Прекрасно, подумал я, если ей угодно играть в бейсбол, будем играть в бейсбол, и вернул мяч обратно:

—Построю стену.

—Предложите другой вариант.

—Жилой дом.

—Предложите другой вариант.

—Оформлю двор.

—Предложите другой вариант.

Обмен ударами продолжался в нарастающем темпе.

—Построю силосную башню.

—Предложите другой вариант.

—Покрашу кирпичи.

—Другой вариант.

—Построю бейсбольный стадион.

—Что еще вы можете сделать с кирпичами?

—Растереть в порошок.

—Еще.

—Выкинуть в окно.

—Еще.

—Положить себе под ноги.

—Еще.

—Раскалить их.

—Еще.

—Выбросить из здания.

—Еще.

—Отремонтировать улицу.

Поразительно, но такая перепасовка растянулась на все собеседование. Она упорно повторяла один и тот же вопрос. Через двадцать минут я уже пришел в заметное раздражение и просто не знал, что еще отвечать.

— Еще.

Тут я впервые повысил голос и ткнул указательным пальцем в стену.

— Брошу их вот об это!

Она тоже повысила голос:

— Еще!

Я просто не мог больше это выносить. Чего она от меня добивается? И вообще, что еще можно сделать с этими проклятыми кирпичами?

Наверное, она почувствовала, что я скоро взорвусь, потому что я ткнул пальцем в монитор и выпалил:

— Швырну вот в это!

Она взглянула на экран, слегка пододвинулась вперед на своем стуле и рявкнула:

— Еще!

Это была последняя капля. Тут я вскочил и совершил непоправимую глупость, которая должна была убедить Bankers Trust (даже если он не оставил мысли взять человека, только что потерявшего миллиард) никогда не связываться со мной. Я ткнул в нее и во всю мочь завопил:

— Трахну вас по голове!!

Это, по-видимому, ее удовлетворило. Она встала, подала мне руку с ледяным спокойствием и удалилась, даже не потрудившись сказать: «Это все».

С тех пор я хорошо усвоил, как себя вести с вызывающим женским персоналом в торговом зале. Поэтому я старался не возражать Королеве, не повышал голоса, и у нас сложились вполне доверительные рабочие отношения. В ближайшие месяцы нам предстояли сделки по множеству разных стран; в частности, нужно было закончить операции с производными из Мексики, Филиппин и Аргентины. Мы должны были сделать кучу денег.

Но первая операция, которую я провел вместе с Королевой, оказалась настоящим бедствием. Это были бразильские бумаги, называвшиеся BIDS.

BIDS во всем напоминали PLUS, только вместо Мексики фигурировала Бразилия. Аббревиатура BIDS расшифровывалась как Brazilian Indexed Dollar Securities («бразильские ценные бумаги, индексированные к доллару»). Акроним выглядел просто здорово2, да и сама операция имела солидное обоснование. В середине 1994 года бразильская экономика находилась примерно в таком же состоянии, как мексиканская несколькими годами раньше: высокая инфляция, низкий кредитный рейтинг. Бразильское правительство выпустило облигации NTN-Ds, индексированные по отношению к доллару примерно таким же образом, как и мексиканские Ajustabonos, но покупать их разрешило только бразильским гражданам. Мы считали, что в США многие с удовольствием вложили бы деньги в Бразилию, и BIDS, по нашей задумке, давали для этого отличную возможность. Мы намеревались преобразовать NTN-Ds через специальную «черноящичную» компанию, чтобы их можно было покупать в США. ГПП смотрела на BIDS с оптимизмом, полагая, что по масштабу и прибыльности эта операция не уступит PLUS.

Поначалу у руля на равных стояли Королева и Страшила, но продолжалось это недолго. Мы очень скоро поняли, насколько сложен и труднодоступен бразильский рынок облигаций. Неудивительно, что ни один банк США так и не смог преодолеть паутину местных запретов. Поэтому мы наняли в помощники бразильский инвестиционный банк и тамошнюю юридическую фирму, но переговоры все равно шли трудно и изобиловали массой заковырок. Уже через несколько дней дискуссии вышли за пределы понимания Страшилы, и он лишь не к месту повторял, что аббревиатура ему очень нравится.