Мэри Роуч - Обратная сторона космонавтики Страница 27

Как это обычно и происходит, история обрастала слухами и преувеличениями, вплоть до утверждения, что Энос был первым существом, испытавшим оргазм в космосе, а затем, уже после приземления, без малейшего стеснения продемонстрировал это же перед сотнями камер.

Вот, к примеру, начало репортажа информационного агентства «Ассошиэйтед Пресс», сделанного сразу после той конференции на Бермудах: «Во вторник, на своей первой после возвращения из открытого космоса конференции, шимпанавт Энос, воспитанник военно-воздушной базы Холлоуман, вел себя очень спокойно и не согласился продемонстрировать даже свой фирменный кувырок. «Он довольно милый парень, но совсем не цирковой актер», – прокомментировал капитан Джерри Файнег.

Энос, теперь ты чист в глазах народа.

От дуновения сухого ветра цветы на могиле Хэма заколыхались. Я стою рядом, жмурясь от полуденного солнца, ем свой бутерброд и отогреваюсь после утра, проведенного в охлажденных мощными кондиционерами архивах музея. Теперь я знаю историю могильной таблички. Даже после смерти Хэма продолжают преследовать двойственность отношения и понимания. По утверждению руководства Зала славы Международного музея освоения космоса, их буквально атаковали письма и звонки от СМИ и простых людей с вопросом о том, что случилось с останками знаменитой обезьянки. Всем было интересно, что положено делать с мертвым шимпанзе-астронавтом по протоколу: провести поминальную службу или сжечь в крематории.

Позиция военно-воздушных сил относительно этого вопроса была четко обозначена в письме полковника Уильяма Коуана. По их мнению, Хэм – это историческая ценность. Коуан нередко говорил об останках Хэма как о «туше» и предлагал провести некропсию (аутопсию для животного), удалить скелет, очистить кости от остатков плоти с помощью специальных жуков, а затем передать его в архив Военного института патологии.

Останки Хэма были перевезены в другое место, на случай, если ученым все же захочется взять несколько образцов его тканей. По мне так все это было не очень хорошей идеей. Я видела фотографию Хэма, сделанную через десять лет после его полета. Он был килограммов на пятьдесят толще, зубов у него уже стало поменьше, да и в остальном он выглядел не очень. В нем уже сложно было узнать того молодого шимпанзе с розовой мордочкой и в костюмчике для полетов с обложки «Лайф». Теперь Хэм походил, скорее, на актера Эрнста Боргнайна в старости.

Но моего мнения, естественно, никто не спрашивал. В Смитсоновском институте уже предложили план таксидермии Хэма и выставки его фотографии в качестве «экспоната» Зала славы Международного музея освоения космоса. Услышав это заявление, публика просто взбесилась. В архивах до сих пор сохранилась пара писем следующего содержания: «Уважаемые. Хэм является национальным героем, а не вещью. Может, вы предложите сделать чучело и из Джона Гленна?»; «Этот шимпанзе не перец, который можно нафаршировать.» и т. д. Следующим шагом общественного негодования стала опубликованная в «Вашингтон пост» статья под названием «Плохое решение», в которой автор обвинял сотрудников Смитсоновского института в склонности к коммунистическим взглядам, ведь «Ленин и Мао Цзэдун были единственными национальными героями, из которых сделали мумии». (К слову о коммунистической традиции, в Советском Союзе решено было сделать чучела собак-космонавтов Белки и Стрелки. Сегодня они стоят в стеклянных ящиках московского Мемориального музея космонавтики с поднятыми вверх головами, будто глядя в бездонную высь неба или просто ожидая угощения.)

В результате прежнее решение было отменено, и Хэма постановили похоронить как героя, как раз напротив флагштока у входа в Зал славы (в чем-то подобной чести был удостоен и медвежонок Смоки, национальный американский символ борьбы за предотвращение лесных пожаров[47]). Сложно представить, что осталось от прославленного шимпанзе после некропсии, извлечения скелета и переноса останков, но что бы это ни было, покоится оно сейчас здесь, под цветами.

Теперь руководству музея осталось только позаботиться о соответствующей церемонии. Они вынуждены были с уважением отнестись к желанию народа сказать несколько слов о вкладе Хэма в развитие космонавтики Соединенных Штатов. Испытывая сильнейшее давление со стороны, представитель музея по связям с общественностью послал письмо извечному сопернику Хэма Алану Шепарду. В письме говорилось о том, что Шепарду должна понравиться возможность провести немного времени в кругу внимания «национальных средств массовой информации», будто ему, первому американскому астронавту, этого внимания недоставало, особенно на мероприятии, где главной фигурой будет не он, а все тот же шимпанзе. Позднее автор признал, что письмо было написано «с неподходящей для ситуации долей плоского юмора». Хотя здесь кавычки, по всей видимости, излишни, и самому автору письмо показалось достаточно остроумным.

Ответ пришел на фирменном бланке регионального отдела компании «Куэрс» в штате Техас, директором которого и работал в то время Шепард. Бывший астронавт поблагодарил руководство музея за «интересное предложение» и выразил сожаление по поводу невозможности принять его. Письмо напечатал секретарь Шепарда, подписи астронавта на нем также не стояло.

Разочарованные сотрудники Зала славы решили пригласить тогда Джона Гленна, который в то время был уже сенатором и кандидатом в президенты США. Гленн также вежливо отклонил приглашение музея, ссылаясь на обстоятельства.

В ежедневной газете «Альбукерке Джорнал» вышла статья с коротким описанием всей церемонии. На фотографии можно было увидеть человек сорок, спокойно стоящих возле могилки Хэма. «Полковник Стэпп произнес небольшую речь, после чего девочки-скауты из отряда 34 города Аламогордо возложили на место захоронения венок», – писала газета. Некогда Стэпп проводил эксперименты в краш-лабораториях на военно-воздушной базе Холлоуман, где ученые нередко использовали в своих экспериментах шимпанзе, если казалось, что их условия слишком опасны для человека. Так что Стэпп был не совсем подходящим для данной церемонии человеком. С одной стороны, он как никто другой был хорошо знаком с героизмом этих сородичей человека, но только потому, что сам же и подписывал большинство бумаг, предписывающих им совершать эти самые героические поступки. Вся его речь была исполнена уважения, но не сентиментальности[48], получился один из тех редких панегириков, в которых сочетаются лирика и физика.

Эносу памятников никто не ставил. В регистрационной книге базы Холлоуман[49] значится, что его «останки находятся в Смитсоновском институте», но где конкретно, похоже, никто уже и не знает. Крису Даббсу, автору книги «Животные в космосе», удалось как-то познакомиться с человеком, чья мать некогда препарировала глаза Эноса, чтобы провести исследование воздействия на них космического излучения, но мужчина понятия не имел, что случилось с остальным телом шимпанзе. Из этого можно заключить, что его останки были разделены на части и отданы ученым на исследование, что вполне обычная судьба для подопытного животного.

Как бы там ни было, Хэм и Энос – наша история. Они сыграли немалую роль в попытках страны покорить космическое пространство, но я бы не спешила называть их «героями». Хотя бы уже даже потому, что в их действиях не было и капли храбрости и отваги. Подвиг всегда предполагает некое осознание опасности и действие, несмотря на это осознание. А для Хэма 31 января 1961 года был просто еще одним необыкновенным днем в маленькой металлической коробке. Алану Шепарду во время полета, возможно, и не пришлось использовать свои навыки летчика-испытателя, но ему наверняка понадобилось все его мужество, чтобы совершить этот подвиг. Он позволил поместить себя в герметичный контейнер на носу ракеты и запустить в космос, что было безумно опасным поступком, на который решился самый обыкновенный человек.

Решение отправить вначале в космос шимпанзе, а не астронавта было совсем не простым. НАСА пришлось учесть не только всю обеспокоенность за команду «Меркурия» и отсутствие уверенности в технике, но и давление со стороны Советского Союза. Та же смесь неуверенности и желания стать первыми царила и в первые дни работы программы «Аполлон». Видя, что СССР все время удается быть первым – запустить первый искусственный спутник, первое живое существо на орбиту (собаку Лайку), добиться возвращения с орбиты живых существ (собак Белки и Стрелки), отправить человека в космос и совершить первую космическую прогулку, – Соединенные Штаты стремились во что бы то ни стало первыми добраться до Луны. НАСА, не жалея сил, работало над воплощением в жизнь заявления Кеннеди о том, что к концу 1960-х американцы высадятся на Луне. Ну, или хотя бы окажутся довольно близки к этой цели.