Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова» Страница 29

Это произошло в четыре часа утра 2 июля 1934 года. Первая вспышка массовых убийств в Третьем рейхе завершилась. Было убито 83 человека – без суда, без малейшей возможности оправдаться. Гитлер возгласил: «В этот час я был высшим судьей немецкого народа». Кабинет поспешил придать законную силу этим преступлениям. 3 июля министры утвердили закон, подписанный Адольфом Гитлером и состоявший из одной фразы: «Меры, принятые 30 июня – 2 июля с. г. по пресечению деятельности изменников, согласуются с законом как направленные на защиту государства в чрезвычайных обстоятельствах».

У офицеров и в казармах рейхсвера 2 июля был праздник. Генерал фон Рейхенау отправил Патцигу, главе военной контрразведки, телеграмму: «Дело кончено». Генерал Вицлебен потирал руки, говоря: «Какая жалость, меня там не было». Министр обороны Бломберг издал приказ, восхваляя и «солдатскую решимость, и беспримерное мужество фюрера», сокрушившего «изменников и убийц». Один только голос выделялся из общего хора – прежний секретарь рейхсканцелярии Планк предупредил генерала Фрича: «Если вы думаете, что можете спокойно наблюдать, не пошевелив и пальцем, то и вас постигнет та же участь, рано или поздно».

Замечание оказалось провидческим: Фрич пал в результате такой же интриги; генерал Вицлебен кончил виселицей, приговоренный Народным судом. Но тогда даже граф фон Штауффенберг, которому в 1944-м пришлось пожинать плоды своей юношеской горячности, считал, что 30 июня 1934 года был просто «вскрыт нарыв». Но Бломберг уже в офицерском буйном веселье увидел зловещие признаки. Готовясь к докладу в министерстве обороны, он набрасывал кое-что: «Армия не заняла тех позиций, на которые вправе была рассчитывать… Негоже злорадствовать по поводу жертв и делать это предметом застольной беседы». Он уже осознал, что рейхсвер не числится среди победителей.

Таковыми оказались эсэсовские части Гиммлера, освободившиеся от соперников и обеспечившие себе власть внутри партии. Еще 9 июня СД была официально объявлена единственной службой нацистской политической разведки. А 20 июля Гитлер издал указ о том, что СС, в связи с «особыми заслугами» во время событий 30 июня 1934 года, объявляются независимой организацией в рамках НСДАП, и разрешил им создавать вооруженные формирования, тем самым лишив рейхсвер права быть единственной вооруженной силой Германии. Но именно это и было главной причиной вражды между армией и СА.

30 июня 1934 года отмечает начало новой фазы в истории Третьего рейха: наступление единоличной, неограниченной власти Гитлера, основанной на терроре. Создалась ось Геринг – Гиммлер, игравшая особую роль в подготовке новой войны. Эсэсовцы показали, что они готовы выполнить любой – буквально любой приказ фюрера. Вместе с тем эти убийства обнажили глубокую трещину в структуре партии – СА и СС теперь смертельные враги.

Тысячи штурмовиков так и не забыли тот день позора и унижения, когда Лютце вынужден был по приказу Гитлера назначить группенфюрера СС Далюге ответственным за реорганизацию и чистку всей восточно-германской организации СА, да еще и впустить его в принадлежащее штабу СА помещение.

Потом новому руководству было разрешено самим произвести чистку собственных рядов. Был создан специальный трибунал во главе с группенфюрером СА Бохенауэром и следственные комиссии во всех округах «для выявления сообщников Рема». Однако в эти комиссии вскоре пошли потоком разнообразные жалобы на неправомерные действия эсэсовцев, и непонятно стало, кого им судить.

Взаимная ненависть между СС и СА так и не утихла, перейдя в невидимую тайную войну. Вечером 17 августа 1935 года Лютце бросил вызов эсэсовцам. Это было в Штеттине, они сидели в ресторане – 20 штурмовиков и трое из СС. Пива было выпито изрядно. И тут Виктор Лютце возгласил: «Настанет время отмщения за 30 июня!» – и далее про торжество справедливости. Кто-то из эсэсовцев прошипел довольно громко: «Значит, не всех мы тогда передавили, тут есть еще желающие пойти за Ремом». Вспыхнула ссора, во время которой Лютце кричал: «Кто больше всех проталкивал Рема? Кто клялся ему в верности? Думаете, кто-нибудь из моих товарищей по СА? Нет! Я вам могу сказать, кто это был! Могу назвать имена!» Кто-то услышал в общем гаме, что он выкрикнул: «Это рейхсфюрер СС!»

Неизвестно, чем бы все кончилось, но тут вмешался штандартенфюрер СД Шульц и стал урезонивать Лютце: «Послушайте, начальник штаба, уже третий час ночи. Нам всем лучше разойтись». Он подозвал официанта и потребовал счет. На этом вечеринка закончилась, но последнее слово осталось за Лютце. Уходя, он счел нужным заметить во всеуслышание: «Я все равно буду говорить это, даже если завтра меня уволят и отправят в концлагерь!»

Глава 6

ОРДЕН СС

Однажды мюнхенские офицеры, ученые, промышленники и землевладельцы неожиданно получили приглашения на большой прием к рейхсфюреру СС. Они явились на этот прием, одни – движимые любопытством, другие – не без колебаний и неприятных подозрений. Нацистские лидеры не раз величали людей из высших слоев общества декадентами, которыми правят евреи. Однако на этот раз Гиммлер не произнес ни слова критики в их адрес. Напротив, он попросил присутствующих «помочь привнести традиции в организацию СС». Каждое государство, продолжал рейхсфюрер, нуждается в элите. В нацистском государстве такой элитой должны стать СС. Они смогут выполнять свои функции, если членами этой организации, основанной на расовом отборе, будут носители военных и аристократических традиций, ясного мышления, а также творческой активности, свойственной предпринимателям. В становлении таких традиций и должны помочь гости, приглашенные на прием. Речь его вызвала у всех изумление. Столь необычная для нациста линия, избранная Гиммлером, привела к тому, что почти все присутствующие вступили в ряды СС.

Это мероприятие, организованное в первый же год нацистской эпохи, показало, что Гиммлер умел создавать рекламу своему ордену. Из всех нацистских организаций именно СС имели тогда наилучшую репутацию, особенно на фоне плебеев в коричневых рубахах. Вальтер Шелленберг вспоминал позднее, что в СС «вступали лучшие, предпочитая эту организацию другим партийным структурам». А Гробер, католический архиепископ Фрайбурга, признавал в 1946 году: «Мы у себя в городе считали СС самой респектабельной из организаций нацистской партии».

Многие немцы как должное воспринимали притязания СС на роль элиты. Исторический опыт учил, что без них государство, демократическое или диктаторское, существовать не может, и печальный конец Веймарской республики, где все были равны, подтверждал это. Глядя на английский демократический истеблишмент или на советскую партийную иерархию, немцы понимали, что политический строй устойчив по отношению к кризисам, если опирается на правящий класс, имеющий твердую организацию. Поэтому эсэсовская пропаганда новой элиты была тогда вполне привлекательной. Тем более, что Гиммлер придал ей форму любезной немцам романтической традиции.

Биограф Гитлера Конрад Хайден, безусловно не нацист, в 1934 году считал, что на фоне «революционных СА» эсэсовцы выглядят оплотом консерватизма. Даже убийства 30 июня не поколебали уважения, которое обыватели питали к СС. Облегчение, испытанное от исчезновения отрядов в коричневых рубашках, заполонивших города, было сильнее морального чувства. Резня была забыта. Нация жила в надежде, что привычный бюргерский мир и покой никогда больше не потревожат хулиганы из СА. Немцы не распознали «дьявольского маскарада», они еще не знали, что на пути к абсолютной диктатуре идея исторической необходимости будет не раз использоваться как прикрытие «преступлений во благо».

Вдобавок то «преступление по необходимости», летом 1934 года, обрядилось в костюм самый милый немецкому сердцу – в униформу. Благоразумно спрятав плебейскую коричневую рубашку под черным мундиром, эсэсовцы теперь с головы до ног были одеты в черное. Они носили черные фуражки с серебристой эмблемой «Мертвой головы», черные кители с черными пуговицами, черные галстуки, черные ремни и черные сапоги. Создатели такой формы имели цель воздействовать на психологию чутких на иерархию немцев с помощью разного рода мистических символов и знаков различия. У офицеров в ранге гауптштурмфюрера и ниже было на погоне шесть параллельных серебристых полосок, в ранге от штурмбаннфюрера до штандартенфюрера – три переплетенные полоски, а начиная с оберфюрера – три двойные переплетенные полоски. Старшие офицеры носили также знаки различия на воротниках: штандартенфюреры – один дубовый лист, оберфюреры – два, бригадефюреры – два листа и звезду, группенфюреры – три листа, обергруппенфюреры – три листа и звезду, а сам рейхсфюрер – три листа в венке из дубовых листьев.

Вся эта мишура должна была продемонстрировать, что СС – это действительно элита, имперская гвардия, состоящая из отборных, стойких бойцов, «безоговорочно преданная фюреру, готовая без малейших колебаний выполнить любой его приказ», – как сформулировал это Гиммлер.