Борис Носик - Еврейская лимита и парижская доброта Страница 29

Из Брюникеля Цадкин написал своей милой парижской соседке из дома № 35 по улице Русле. Ее звали Валентина Пракс. Отец ее был испанец (каталонец), мать — наполовину итальянка (с Сицилии), наполовину француженка, а жили родители Валентины в Алжире. В том же году они приехали в Монтобан, где их встретили дочь с женихом-скульптором, а мэр экзотического Брюникеля зарегистрировал брак Цадкина и Валентины. Еще через год в Риме вышла книжечка Мориса Рейналя о скульптуре Цадкина; как они были счастливы, и Валентина и ее муж, читая эту книжечку друга Рейналя из кружка баронессы д’Эттинген.

За последующие годы Цадкин создает многие свои знаменитые скульптуры и проекты памятников («Арлекин», «Женщина с птицей», «Христос», «В честь Баха», «Менады» и еще, и еще).

С 1928 года Цадкин работал то в деревне, то в Париже, в своем доме-ателье на улице Ассас (дом № 100-бис), напротив Люксембургского сада. Новая мастерская очень нравилась скульптору, и он с восторгом писал другу, что у него там даже есть маленький садик, и в нем голубятня и дерево, что он может в этом садике, посреди мощеного Парижа, стоять на земле и что это ему очень нравится. «Наверно, я не птица, — написал Цадкин в этом письме, — наверно, я крыса». Молодой супруге скульптора эта мужнина шутка не понравилась, и позднее она даже решила опровергать ее в своих мемуарах: как же так, не птица! Да чуть не все фигуры моего мужа тянутся к небу, простирают руки к небу в мольбе, благодарности или отчаянье…

Во время отдыха Валентина и Цадкин гуляли в окрестностях Брюникеля, под дубами леса Грезинь и в долине Аверона. В конце концов, они открыли пленительный Келю, где Цадкин вырезал несколько своих знаменитых скульптур из вяза, в том числе первую версию Орфея. А в 1934 году супруги купили старинный дом с башней и амбаром в деревушке Лез Арк-пар-Казаль близ реки Лот и Каора, в краю замков, бастид, потрясающих средневековых деревень Дордони, близ сказочного Рокамадура. В конце XII века здесь было аббатство, и сейчас еще высилась примыкающая к дому Цадкина башня, цела была старинная каменная резьба над входом. И еще был старый амбар, без которого не обойтись скульптору…

В войну супругам пришлось бежать в США. По возвращении во Францию Цадкин создал свой знаменитый памятник «Разрушенный город», который в 1953 году был установлен в голландском городе Роттердаме, пережившем в войну страшную бомбардировку. В 50-е годы Цадкин работал над памятником Ван Гогу и проектом памятника Пушкину, по поводу которого часто советовался с Сергеем Лифарем, унаследовавшим от Дягилева страсть к старым изданиям Пушкина и документам.

Памятники Винсенту Ван Гогу и братьям Ван Гог были установлены во Франции и в Бельгии, но Пушкин «остался невостребованным».

Знаменитый скульптор получил за послевоенное тридцатилетие множество призов, за скульптуры, и даже ордена (в частности, орден Почетного легиона). Он издал свои французские стихи и несколько книг прозы.

После его смерти вдова его, Валентина Пракс, подарила городу Парижу ателье на улице Ассас, в которое собрала много произведений мужа. Ныне это популярный музей Цадкина, где мне доводилось бывать неоднократно. Однажды в музейном зале первого этажа, где стоят отполированные прикосновениями каменные головы, молодая смотрительница мадам Мей, блистающая ослепительной антильской красотой, погладив одну из голов, рассказала мне, что, стоя перед стендом, эти головы подолгу любовно оглаживают слепые студенты-экскурсанты, которые приходят сюда учиться скульптуре по Цадкину.

Вдова скульптора издала очень милые воспоминания о муже. Она пишет о его духовности и вспоминает, что, когда они жили в своем доме в Арке, к ее мужу часто приезжали побеседовать местные кюре и каноник. Они подолгу говорили с Цадкиным о вере, о Боге, и местные крестьяне удивлялись — о чем же они там беседуют, он ведь даже и не католик, этот скульптор. Валентина объясняет в своей книжечке, что настоящий художник не может жить без Бога. Можно предположить, что Осип Цадкин, как и его отец, был крещен в православие. Скульптура Христа, созданная Цадкиным в 1954 году, установлена в церкви в Келю на берегу речки Бонет.

Ну а что же все-таки стало с детищем папаши Буше, знаменитым «Ульем»?

В 1934 году похоронили Буше. В войну большинству «расово неполноценных» обитателей «Улья» удалось сбежать за океан, за границу или хотя бы в «свободную зону», где они прятались от гестапо и французской полиции. Те, кто не спрятался, не сбежал и не повесился с желтой звездой на рукаве, как Р. Шварц, те сгорели в печах лагерных крематориев или умерли в лагерях (как Сэм Грановский, Эпштейн, Савелий Шляйфер, Адольф Федер, Эрна Дэм, Моисей Коган, Макс Жакоб и др.).

После войны общага оживилась снова. В 1952-м вернулся в «Улей» Жак Кикоин. Он больше не хотел быть геологом, не хотел быть «как все французы» — он хотел быть художником из «Улья», пробивающим себе дорогу.

Приезжали новенькие — испанцы, чилийцы, итальянцы, японцы… Кто-то даже насадил здесь японские вишни вместо былых тополей. Но никто больше не бродил, тщетно пытаясь (подобно Цадкину) вспомнить это странное слово «черемуха». После зверских кровопусканий Литва, Белоруссия, Украина были спрятаны теперь за железным занавесом.

Когда парижские власти хотели разломать «Улей», чтоб построить на его месте пятиэтажки «для трудящихся», обитатели винного павильона взбунтовались, дали бой и его выиграли. Во главе восстания была художница Симона Дат. В 1966 году, когда она жила в бывшем ателье Сутина, у нее и художника Хуана Ромеро родилась дочка Кандида. Позднее эта красавица (одна из многих красавиц позднего «Улья») жила в бывшем ателье Шагала, рисовала, выставляла свои картины…

Не так давно, гуляя вокруг былого винного павильона, я забрел в гости к молодой скульпторше-американке, купившей себе ателье в ротонде. Она разговаривала сразу по трем мобильным телефонам, мучительно пытаясь при этом выбрать в своем настольном календаре свободное время и не обидеть ни одного из звонивших ей поклонников. В ту редкую минуту, когда не распевали на разные голоса ее мобильники, она спросила меня:

— Кто Вам больше всех нравится из скульпторов «Улья»?

Я сказал:

— Альфред Буше.

— Почему? — удивилась она.

Я начал пространно объяснять ей, что гениев много, а добрые люди встречаются очень редко, так что те, кому удается осуществить дело добра… Тут я заметил, что она уже не слушает меня, а снова разговаривает — сразу по двум мобильникам…

Примечания

1

Подробнее см.: Носик Б. Анна и Амедео. M.: «Радуга», 1998; М.: «Вагриус», 2005.

2

См. Носик Б. Прекрасная Франция. СПб.: «Золотой век», 2004. С. 35–83.

3

См.: Носик Б. На погосте XX века. СПб.: «Золотой век», 2000. С. 142.