Нил Ашерсон - Черное море. Колыбель цивилизации и варварства Страница 3

Все это – часть гораздо более широкой культурной болезни, которая затрагивает не только Кавказ, но и Черноморский регион в целом, за исключением территории Российской Федерации. Русский язык, преподававшийся во всех школах Советского Союза, стал континентальным языком межэтнического общения, повсеместно объединив этническое большинство и меньшинства чем‑то вроде общей культуры. Теперь, после распада СССР в 1991 году, преподавание русского языка перестало быть принудительным на постсоветском пространстве и часто вообще не входит в школьную программу. Молодые армяне, грузины или абхазы, которые во время распада Советского Союза были в лучшем случае младенцами, не могут общаться со своими соседями так, как это делали их русскоговорящие родители. В их распоряжении только собственные языки и, возможно, несколько фраз на американском английском. В эпоху политики идентичности эта утрата всеобщего языка – духовное увечье и дурное предзнаменование.

В книге я провожу мысль о том, что Черное море – его народы и прибрежные регионы, его рыба, его воды и его безмерно глубокая история – это единый культурный ландшафт. Ни одна часть этого ландшафта не имеет смысла в отрыве от других. Однако самая существенная особенность Черного моря состоит в непрерывном изменении всех его частей. Это место никогда не было застывшим, “вечным”. Его народы находились в движении по крайней мере пять тысяч лет. И точно так же, в состоянии непрерывной адаптации, жили и существа, населяющие воды Черного моря, так как климат и речные потоки колеблются, а чужеродные виды вторгаются в море и разрушают один естественный баланс за другим. За годы, прошедшие с момента написания этой книги, внутри и вокруг Черного моря продолжались человеческая миграция и экологические изменения, которых не предвидели ни политики, ни биологи, ни писатели.

Нил Ашерсон, июнь 2015 года

Введение

Я должен признаться, что я могу с таким же увлечением читать <…>, как и пересыпать в ладонях морской песок, отдыхая при этом всем существом и чувствуя, как ветер время от времени ласково похлопывает меня своими прохладными, сырыми ладонями по щекам. Он как бы радуется, что на пустынном пляже – вплоть до туманно-синеватых мысов, как бы сосущих на горизонте, как медведи, морскую воду, – нет ни одного человека, кроме меня.

Пусть весь день на береговых обрывах шелестит твердая трава. Этот нежный шелест – необъятно старый – слышится на этих побережьях из века в век и приобщает нас к мудрости и простоте.

В те [гомеровские] времена это море было недоступно для плавания и называлось Аксинским [то есть “негостеприимным”] из‑за зимних бурь и дикости окрестных племен, особенно скифов, так как последние приносили в жертву чужестранцев, поедали их мясо, а черепа употребляли вместо кубков. Впоследствии, после основания ионянами городов на побережье, это море было названо Евксинским [“гостеприимным”].

В один прекрасный день в начале 1680 года молодой итальянец по имени Луиджи Фердинандо Марсильи стоял на палубе корабля, бросившего якорь посередине Босфора, и опускал за борт бечевку с грузом.

Все мореплаватели с незапамятных времен знали, что в Черном море берет начало течение, которое ведет через Босфор на запад, проходя насквозь Мраморное море и пролив Дарданеллы и заканчиваясь в Средиземном море. В III в. до н. э. Аполлоний Родосский поведал о том, как Ясон и аргонавты с трудом вели свое судно на восток против течения, чтобы достичь Черного моря через “Босфор водоворотный”, где: “Наподобье скалы высокой вздымается кверху / Перед тобою волна, на тебя словно броситься хочет, / Вздыбившись до облаков <…> волна нависает / Над серединой ладьи”[2]. То же течение тащило теперь к далекому Средиземному морю корабль Марсильи, рвущийся с якоря.

Марсильи привязал к бечевке через равные промежутки белые пробковые поплавки. Поначалу, разматывая бечеву, он видел, как поплавки движутся назад, к корме, медленно относимые течением из Черного моря. Но затем, пристально вглядываясь через борт, Марсильи увидел именно то, что надеялся увидеть.

Нижние поплавки, мерцающие глубоко под водой, начали обратное движение. Очень медленно, один за другим, они меняли направление, пока не оказались под носом корабля; вся бечева с грузом приняла форму дуги, стремясь на запад около поверхности, а затем на большей глубине округло изгибаясь, чтобы указать на восток. Теперь он знал: в Босфорском проливе было два течения, а не одно. Было верхнее течение, но было и другое – более глубокое – противоположное течение из Средиземного моря в Черное.

Марсильи исполнился всего 21 год, впереди у него была долгая жизнь, плодотворная и полная приключений. Он ненадолго попал в плен к татарам под Веной, служил офицером в армии Габсбургов на Дунае, а позднее основал первый европейский океанографический научно-исследовательский центр в Кассисе, Южная Франция. Но ни одно из его позднейших достижений не имело такого значения, как открытие подводного течения в Босфоре. В отношении методологии и последствий оно стало вехой в новой науке о море. Кроме того, оно стало первым шагом в изучении Черного моря как такового: не как кольца берегов, населенных какими‑то странными людьми, а как водоема.

Почти в каждом открытии есть элемент эффектной подачи. Подводное течение (Corrente Sottano, как назвал его Марсильи) уже было известно тем, кто добывал себе пропитание в водах Босфора, и Марсильи благородно это признал. В первом отчете о своем достижении он писал: “Своими догадками я обязан не только собственным размышлениям, но и отчетам многих турецких рыбаков и прежде всего убеждениям сеньора кавалера Финча [сэра Джона Финча], посла Его Величества короля Англии в Порте и великого естествоиспытателя: ему первому открыл эту мысль капитан одного из его судов, который сам не мог прийти к каким‑либо определенным выводам путем эксперимента, вероятно, за неимением времени”.

Настоящую славу Марсильи принес способ, которым он выполнил и подтвердил свой первоначальный эксперимент. Измерив глубину лотом, он взял пробы воды на разной глубине и смог показать, что вода глубинного течения более плотная и соленая, чем в верхнем течении, бегущем из Черного моря. Затем он сконструировал демонстрационный прибор: резервуар для воды, разделенный по вертикали и наполненный с одной стороны подкрашенной морской водой с большим содержанием соли, а с другой – водой менее соленой. Открывая люк в перегородке резервуара, он давал двум образцам смешаться, пока подкрашенная морская вода не образовывала видимый слой на дне. Попутно Марсильи, не совсем понимая значения своего открытия, обнаружил один из основных фактов океанографии: течения эти порождает не гравитация, как, например, течение рек, а другие силы, в том числе принципы механики жидкости, в данном случае – гидравлический градиент. Движение более тяжелой средиземноморской воды в Черное море выталкивало более легкую воду в противоположном направлении.

Вслед за Марсильи и другие ученые, по большей части русские, начали изучать диковинную и труднопостижимую природу Черного моря. Марсильи показал, что вода в нем менее соленая и плотная, чем средиземноморская, и разрешил загадку, отчего береговой уровень воды не падает, невзирая на ее отток через Босфор. Но только гораздо позднее другим удалось обнаружить то главное свойство Черного моря, которое отличает его от всех прочих морей: оно почти целиком мертво.

На страницах атласа Черное море выглядит как водоем в форме человеческой почки, соединенный с внешними океанами тонкими, как нить, проливами Босфор и Дарданеллы. И все же это море, а не пресноводное озеро: соленая водная масса шириной около 1150 км с востока на запад и 580 км с севера на юг, за исключением “талии”, где выступающий полуостров Крым сужает расстояние между крымским побережьем и Турцией до 300 км. Черное море глубоко, местами его глубина достигает более 2200 м. Но на северо-восточном его окончании есть широкий мелководный шельф у того участка побережья, который тянется по кругу с запада на север, от дельты Дуная в Румынии до Крыма. Этот шельф, менее ста метров глубиной, был нерестилищем для многих видов черноморских рыб.

Если путешествовать по часовой стрелке вокруг моря, начиная от Босфора, видно, что болгарское и румынское побережье лежит низко, как и большая часть украинской береговой линии. Далее возвышаются утесы Крымских гор. Восточное и южное побережье (Абхазия, Грузия и Турция) в основном гористое, кое‑где оно окаймлено узкой прибрежной равниной, а кое‑где – например, в Северо-Восточной Турции – круто спускается к Черному морю лесистыми горными кряжами и ущельями.