Роман Подольный - Человечество открывает себя Страница 3

Борьба человеческой личности с роком становится с тех пор одной из вечных тем литературы. Казалось бы, утверждение христианства в значительной части мира должно было «закрыть» эту тему, потому что христианский бог «по идее» благостен и справедлив, а то, что «пути его неисповедимы» и «божье представление» о справедливости так явно отличается от человеческого, не отменяет зависимости абсолютно всех событий от бога, без воли которого «волос с головы не упадет». Но жизнь была сильнее порожденной ею религии, и всякая развитая личность не могла не осознавать свою жизнь как борьбу.

И эпоха Возрождения, в Европе внешне оставаясь верной христианской идеологии, а на Ближнем и Среднем Востоке — мусульманской, по существу, восстает против нее, причем этот мятеж разума находит одно из ярчайших своих проявлений в новом типе личности.

Феодальное общество было в некоторых отношениях организовано более жестко, чем античное. При феодализме у каждого человека от самого его рождения было строго закрепленное за ним место в сословной иерархии: он был крестьянин или ремесленник, купец или «рядовой» рыцарь, барон, граф, герцог. И каждый человек расценивался прежде всего по тому, насколько он соответствовал некоему идеалу своего сословия, по тому, насколько «хорошим» рыцарем или крепостным он был. Житейская мораль судила его с этой точки зрения, богословы же искали в человеке «вообще» нечто божественное… Человеческое в человеке отошло в целом на задний план, нуждалось в новом открытии. Чтобы это открытие могло быть сделано, должно было измениться общество. Разбогатевшие купцы и цеховые ремесленники получили — сперва в Италии — власть и силу. Прежнее приниженное и строго фиксированное положение в обществе их не устраивало, и они вместе с обуржуазившейся частью аристократии начали борьбу за слом слишком жестких социальных перегородок.

Эпоха Возрождения блещет многогранными талантами. Для нас Леонардо да Винчи и Альбрехт Дюрер не только имена конкретных исторических деятелей, но и символ многогранности человеческой личности. В бурях острой политической борьбы, в гуще множества практических дел вырабатываются характеры замечательной цельности.

Одни и те же люди возглавляют армию, сочиняют стихи, пишут картины и математические сочинения. Правители и полководцы чувствуют величайшее почтение к философам и часто способны даже разговаривать с ними на равных. Вот в XV веке предводитель наемной армии Сиджизмондо Малатеста ведет свое войско на Флоренцию. В панике флорентийцы высылают к нему для переговоров философа-гуманиста. После долгой беседы о новых ученых рукописях полководец поворачивает свою армию — характернейший эпизод для того времени, несмотря на то что он, по-видимому, остался единственным в своем роде, но ведь другие эпохи не могут похвастаться и одним таким случаем.

Лозунг итальянского Возрождения — человек может возвыситься до существа небесного. Каждый человек, если он того пожелает! Словом, человек может все, и это зависит не от рода-племени, а от одаренности, образования, трудолюбия. Был открыт в новом качестве труд — труд как благо, возвышающее человека, а не как следствие проклятия, наложенного богом на согрешившего Адама.

Аристотель полагал, что, восхищаясь ваятелем Фидием, достойному гражданину не следует идти по его стопам, — даже работа художника и скульптора казалась античности унизительной. Исключением в этом отношении считался лишь литературный труд — писателя, философа, историка.

Возрождение же объявляет благороднейшим и почетнейшим всякий труд, связанный с талантом. Художники и поэты стоят в общественном сознании чуть ли не выше пап и королей и ведут себя с ними — и не только с ними — порой до крайности высокомерно. Микеланджело, говоря с папой, и не думает снимать с головы войлочную шляпу; император Карл V подает Тициану оброненную тем кисть, и художник принимает это как должное.

Собственное «я» человека поднято на самый высокий уровень, но не всякого человека, а образованного, мыслящего, ученого. Тот, кто лишен литературного изящества, для гуманистов недостаточно человечен, а кто не философ, тот и вовсе не человек. Но сколько людей из общества XIV–XVI веков, сколько реальных представителей общества эпохи Возрождения подходило под те сверхвысокие критерии человека, которые провозгласили гуманисты? Колоссального развития личность достигала только среди весьма немногочисленной философско-художественной элиты.

Возрождение было и восстанием против религии, присвоившей себе право определять все моральные Ценности общества. Проповедь личной независимости и личной свободы человека означала, по существу, требование его свободы и от церковной власти. Во многих областях на севере и в центре Европы победил в ту пору протестантизм. В лютеранской и кальвинистской церквах возобладала идея о, так сказать, устранении официальных посредников между человеком и богом. И это тоже означало определенное расширение свободы личности.

Против религии восставали, лишь внешне оставаясь ей верными, астрономы — открытиями, художники — изображением прекрасной плоти, писатели — вольными стихами, сатирами на монахов и даже сочинениями, проникнутыми как будто глубочайшей религиозностью. Присвоив себе право решать, кому надлежит находиться в раю, а кому в аду, Данте посягнул на власть папы, наместника Христа, над душами мертвых, а тем самым и над душами живых.

Мусульманский идеолог XI века Абу Хамид Газали писал: «Мало существует людей, занимающихся математикой и не становящихся при этом вероотступниками и не скидывающих с голов своих узд благочестия».

Постоянно повторяя, что знание приносит печаль, что блаженны нищие духом, религия стремится сузить человеческое «я», ограничить открытый ему мир.

Это могло удаваться какое-то время, но не вечно же.

Прямое развитие представления гуманистов о сути человека, осознание и сложности человеческой личности, и ее важнейшего места в мире звучит в державинских строчках из оды, которая называется «Бог» и посвящена как будто божьему величию. Но нам слышится в ней иное:

Я связь миров повсюду сущих,Я крайня степень вещества;Я средоточие живущих,Черта начальна божества;Я телом в прахе истлеваю,Умом громам повелеваю,Я царь — я раб — я червь — я бог!

Индивидуализация такой высокой степени была доступна лишь немногим, но прогресс исторического развития в том и заключается, что каждый человек становится личностью в полной мере. Ведь, по Марксу, социальное развитие идет к созданию бесклассового коммунистического общества, но цель (самоцель) самого этого нового общества — формирование развитой личности.

Миллионы людей в нашем социалистическом обществе живут полнокровной, насыщенной, многогранной жизнью. Слово «мещанин» стало определением человека, замкнутого в мирке узких собственнических интересов, и как же оскорбительно звучит это определение сегодня! Потому что наше общество разворачивает перед каждым своим гражданином широкий спектр возможных путей для обретения того «своего», «личного», «особенного», что делает личность действительно полноценной.

Одна из самых главных задач коммунизма — открытие каждому человеку всех возможностей развития его «я», его личности. Личности, которая и закладывается, и формируется, и развивается на протяжении всей истории человечества в общении с другими людьми. Человек есть совокупность общественных отношений, и каждый из нас несет в себе не только биологические признаки вида Гомо сапиенс, но и накопленные многотысячелетним опытом социальные признаки человеческого общества. В нашем поведении, образе мыслей, видении мира запечатлены открытия и великих гениев, и так называемых рядовых людей. В общении людей, в их связях творится человек.

Открытие других

Существо общественное, человек может жить лишь в обществе. И о самом себе он судит, сравнивая себя с другими членами того же общества. Человек смотрится в другого человека, как в зеркало, — Карл Маркс не раз возвращался к этой мысли. И подчеркивал: «Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода „человек“»[4]. Только открыв человека, личность в другом, можно осознать свою собственную личность. Вероятно, эту мысль можно применить не только к отношениям между отдельными людьми, но и к отношениям между народами.

Один народ (племя) смотрится в другой, как в зеркало, и, только отнесясь к соседнему народу как к себе подобному, равноправному человеческому коллективу, народ осознаёт себя и относится к самому себе именно как к такому же полноправному обществу. Вспомним кстати: не может быть свободен народ, угнетающий другие народы.