Жюль Верн - Речь на открытии муниципального цирка в Амьене Страница 3

После нового цирка — новый театр!

А теперь, дамы и господа, еще раз взгляните на этот сияющий купол, такой легкий, такой воздушный, хотя его вес исчисляется двумястами пятьюдесятью тысячами килограммов. Не кажется ли он вам кусочком неба, усыпанным звездами? Укрепленный в основании тройным металлическим поясом, стянутый поперечинами, которые оказывают сопротивление раздвиганию ребер, купол необыкновенно прочен. Он не боится даже артиллерийского выстрела! Он не боится даже людей, которые реализуют себя в злобной критике, разжигают зависть и повторяют глупости!

Да, прочен! И хотя галлы когда-то говорили: «Мы ничего не боимся, если только небо не упадет нам на головы!» — будьте уверены, это были не ваши предки. Небо Рикье не упадет на вас!

И тем не менее, как видно, плохо информированные репортеры считают, что им следует распространить слух, который наверняка вызовет сильное волнение не только в сельских коммунах, но и по всему краю. Когда он дойдет до Бове[33], тот, несомненно, встрепенется на своем историческом холме, описанном в воспоминаниях Габриэль, а в Камоне[34] могут решить, что, как только Амьен будет погребен под руинами своей муниципальной постройки, для их города наконец-то настанет час провозгласить себя столицей Пикардии.

Как же тяжело это слышать! Болтуны с бульваров Фонтен и Май вполголоса обмениваются сплетнями, воздев руки к небу.

— Он долго не простоит! — говорит один.

— Говорят, в стенах щели! — объясняет другой.

— Слишком тяжела кровля! — добавляет первый.

— Сколько же несчастных погребет она под собою? — шепчет второй собеседник.

Короче, рано или поздно кровля должна обрушиться, возможно, даже в самый день торжественного открытия, и эту катастрофу несомненно не причислят к самым крупным в XIX веке.

«Не ходите в цирк! Не ходите в цирк!»

Этот крик грозит стать всеобщим.

Все это не может не впечатлять людей, в частности достойных пансионеров Сен-Шарля, собирающихся на свои посиделки на скамейках бульвара. Да и сам я, входя сегодня вечером в этот зал, приговоренный к столь быстрому уничтожению, не был свободен от некоторого беспокойства.

Я повторял про себя: «Хоть бы дирижеру оркестра г-ну Жосюэ не пришлось убедиться в том, что трубы "Гармонии" или "Симфонического общества" могут обрушить эти стены, подобно иудейским фанфарам, что некогда сровняли с землей стены Иерихона!»[35]

Эмиль Рикье не обращал на все это внимания. Опираясь на скрупулезные расчеты, ведомый опытом, он продолжал осуществлять свой дерзкий проект, ничего в нем не меняя. И когда верхние настилы лесов, на которых лежали фермы, были удалены, осадка здания, предусмотренная в размере двадцати миллиметров, не превысила и пяти. Показалось даже, что леса, лишенные своих планок, чуть-чуть приподнялись в такой психологически важный момент!

Дамы и господа!

Новый цирк — произведение искусства, но при этом наша муниципальная администрация пожелала снабдить его самыми последними достижениями современной индустрии. Это, бесспорно, самое красивое, а также самое совершенное по оснащению здание из всех, что на сегодняшний день возведены во Франции и за ее границами. Оно построено прочно и с соблюдением всех правил. Оно выстоит, как бы сильно ни раскачивали гимнасты свои трапеции, прикрепленные к его фермам. Оно выдержит все бури митингов, если — не дай-то бог! — его арена когда-нибудь станет ареной политической борьбы. Талант архитектора обеспечил зданию такую долговечность, какая только возможна для самых совершенных творений в этой области.

Нет! Оно не рухнет, и какое еще доказательство может быть лучше, какая гарантия тверже, чем то, что оно не рухнуло сегодня вечером от ваших бурных аплодисментов, которыми вы приветствовали его триумфальное открытие!

[1] Жюль Верн выступал со своей речью в середине первого отделения большого концерта, посвященного открытию нового цирка. История здания городского цирка началась в 1845 г., когда на площади Лонгвиль стали сооружать временные деревянные постройки для представлений, которые бродячие цирковые труппы традиционно давали ежегодно во время амьенской ярмарки по случаю дня Св. Иоанна. В 1874 г. появилось деревянное здание постоянного цирка. В нем устраивали не только цирковые представления, но и различные собрания, школьные праздники, концерты и т. д. Тем временем в Амьене росло число сторонников постройки каменного цирка, во главе которых стояли Фредерик Пти, мэр Амьена (1884-1895 гг.), и Жюль Верн. Наконец 17 августа 1887 г. муниципальный совет одобрил финансирование проекта, и стройка началась. Ее стремились завершить к 100-летию Французской революции. Здание цирка было построено по проекту местного архитектора Эмиля Рикье (1846-1906), считавшего себя учеником Гюстава Эйфеля. Цирк обошелся Амьену в 815 тыс. франков (примерно 1,8 млн современных евро). Торжественное открытие состоялось 23 июня, а первое цирковое представление — 26 июня 1889 г. Муниципальный цирк служит городу до сих пор. В 1916 г. в здание попали две немецкие бомбы, одна из которых пробила крышу. Ныне цирку присвоено имя Жюля Верна.

[2] Так выглядела скульптурная группа, образовывавшая фонтан.

[3] Криптогамы — тайнобрачные растения, к которым относятся папоротники, хвощи, плауны, мхи, грибы, лишайники, водоросли. Трудно сказать, какое именно декоративное растение имел в виду Ж. Верн.

[4] Наргиле — восточный курительный прибор типа кальяна, от которого отличается наличием длинного рукава вместо трубки.

[5] Симон Жюль (1814-1896) — французский философ, политический и государственный деятель; министр просвещения (1870-1873 гг.), глава Совета министров (декабрь 1876 — май 1877 г.), сенатор; член Французской академии (декабрь 1875 г.).

[6] Лессепс Фердинанд де (1805-1894) — французский дипломат и предприниматель. Руководил строительством Суэцкого канала (1859-1869 гг.).

[7] Некоторые из названных артистов выступали и на открытии цирка: певцы Оге и Серрасен, скрипачи Гудруа и Десен, а также некоторые другие.

[8] Гуно Шарль Франсуа (1818-1893) — выдающийся французский оперный композитор; создатель и виднейший представитель лирической оперы; автор «Фауста» (1859) и «Ромео и Джульетты» (1867). Писал также хоровую музыку, а в конце жизни в основном произведения религиозного характера, самое известное из которых — «Ave Maria».

[9] Самаробрива — галльский город, предшественник современного Амьена; название переводится как «Мост на Самаре» (Самара — галльское название Соммы).

[10] К игре, к свету (лат.).

[11] Каннелюры — вертикальные желобки на стволе колонны или пилястры.

[12] Капитель — венчающая часть колонны или пилястры.

[13] Антаблемент — верхняя часть сооружения, обычно лежащая на колоннах, которая членится на три части: архитрав, фриз, карниз.

[14] Фриз — здесь: средняя горизонтальная часть антаблемента.

[15] Волюта — архитектурное украшение в форме спиралевидного завитка с «глазком» в центре.

[16] Фронтон — как правило, треугольное завершение фасада здания, портика, колоннады, ограниченное двумя скатами крыши по бокам и карнизом у основания.

[17] «Эвоэ!» — радостный возглас, которым в античности участники празднеств в честь бога Диониса приветствовали его появление.

[18] Тирс — жезл бога Диониса и его спутников, представляющий собой палку, увитую плющом, виноградной лозой и увенчанную хвойной шишкой.

[19] Химера — в греческой мифологии чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом дракона. В средние века так стали называть любых фантастических животных.

[20] Рождение современного цирка связано с показом достижений в верховой езде. Именно для показа выездки и конной акробатики в Лондоне в начале 70-х годов XVIII в. был создан первый постоянный профессиональный цирк. А в 1783 г. в парижском предместье Тампль был основан цирк Франкони «Олимпия», где существенную часть программы составляли конные номера.

[21] Картуш — украшение над входом в виде щита или полуразвернутого свитка с гербом, эмблемой или словесным девизом.

[22] Шантийи — один из красивейших архитектурных ансамблей Франции. Расположен к северу от Парижа, в долине речки Нонет. Изначально представлял собой средневековый замок, перестроенный в стиле ренессанс в конце XIV в. Позднее принадлежал аристократическим родам Монморанси и Конде. Нынешним великолепием его главное здание обязано реконструкции, осуществленной в 1876-1882 гг. для Генриха Орлеанского (1822-1897), сына короля Луи-Филиппа.