Василий Сорокин - Подводная уральская Страница 31

Словом, много общего оказалось у Николая Коробова и Наиля Канафеева. Оба любили читать военные книги, участвовали в походах по местам революционной, боевой и трудовой славы. Сказать, что еще в поезде они подружились, было бы неправильно. Дружба, как известно, рождается, крепнет без слов, без обещаний.

В учебном отряде подводного плавания, когда выпадала свободная минута, Николая и Наиля видели часто вместе. Да и в классах они сидели обычно рядом, внимательно слушая преподавателей, делая записи в тетрадях.

Учеба у земляков шла хорошо. Потому, может быть, что попали на отделение мотористов, а с двигателями, хотя и других марок, познакомились раньше. Устройство дизеля изучали с удовольствием, в часы самоподготовки гоняли друг друга по узлам, системам, рабочему циклу, спрашивали о правилах эксплуатации мотора, о том, как обнаружить и быстро устранить ту или иную неисправность. Потому на занятиях, когда их спрашивали, они отвечали уверенно.

— Коробов! — вызовет, бывало, мичман Земцовский, строго взглянув на Николая.

— Я! — Николай быстро поднимается с места.

— Расскажите о рабочем цикле цилиндров.

— Есть, рассказать о рабочем цикле!

Голос у Николая свеж и звонок.

Затем мичман обращается к Канафееву:

— Скажите, через сколько часов работы двигателя проводится предупредительный ремонт?

Наиль отвечает. Земцовский кивает головой, что, видимо, должно означать: с ответом согласен.

— Садитесь. Перейдем к следующей теме. Система смазки. Записывайте…

Долгие годы Земцовский служил на подводной лодке, знал ее, что называется, вдоль и поперек, особенно моторный отсек. Но стало сдавать здоровье, и списали на берег. Первое время переживал, потом привык. Слушают мичмана внимательно. Объясняет он простыми, не книжными, словами. Так лучше поймут.

Рядом с Наилем и Николаем, за соседним столом, сидят Николай Факеев и Александр Аверин — отличники учебы, глубоко, обстоятельно знающие материал. В журнале у Коробова и Канафеева, в общем-то, тоже почти одни пятерки. Иногда Земцовский даст ученикам задачу, что потруднее, через минуту подойдет к Коробову и удивленно спросит:

— Уже готово?

— Готово, — ответит тот.

Мичман, склонившись, внимательно посмотрит в тетрадь и довольным голосом произнесет:

— Лады.

«Лады» — его любимое словечко. Оно означает — здорово, хорошо. И Земцовский не скупится на похвалу, если курсанты ее заслуживают.

Учебный отряд друзья окончили успешно. Арктика дохнула холодом, словно проверяла — а ну-ка, что вы за люди? Дежурный по соединению, осмотрев документы, спросил:

— На «Челябинский комсомолец»?

— Так точно!

— Идите на плавбазу.

— Есть! — Николай и Наиль лихо козырнули и направились в указанном направлении. Они еще не успели переступить порог экипажа, как их обступили земляки и засыпали вопросами.

— Как там Челябинск?

— Челябинск растет, — отвечали они, — хорошеют и молодые города области… Трудящиеся просили передать вам большой привет.

Услышав в ответ «спасибо», Коробов и Канафеев коротко рассказали о себе. Долго бы новичков продолжали расспрашивать, если бы дежурный не пригласил их в кабинет — маленькую комнатку, где стояли стол, деревянный диванчик, книжный шкаф. Командир встретил курсантов приветливо.

— Готовьтесь к походу, — такими словами закончил он свою беседу.

Это означало следующее: глубоко осваивайте технику, успешно сдавайте зачеты на знание двигателя, устройства подводной лодки, на взаимозаменяемость.

Они бодро ответили: «есть!», а сами озадаченно посмотрели друг на друга, глазами спрашивая: «Опять экзамен? Но почему?»

Командир, словно прочел их мысли, усмехнулся:

— Такой порядок. Зачеты сдают все.

По устройству двигателя знания проверял старшина 1-й статьи Евгений Казак. Брови у него густые, лоб широкий, подбородок чуть ли не с прямыми углами. Экзамен старшина команды принимал необычно: ни вопросов, ни ответов — ничего этого не было.

— Насос водяной барахлит, — сказал он новичкам. — Прошу заняться.

Сняли насос, разобрали. Вроде бы все на месте. Почистили, смазали, собрали.

— Ну как? — спросил старшина.

— Будет работать, — заявил Наиль.

— Тогда устанавливайте.

Установили.

— Начинайте качать воду.

Включили. Насос зачмокал, а прибор показывает — воды для охлаждения двигателя поступает мало.

— Снимайте!

Сняли.

— Ищите!

Лишь к вечеру устранили неисправность, доложили. Старшина не похвалил, не поругал, промолчал. Назавтра он попросил разобраться с масляной системой, а на следующий день приказал сменить смазочное масло на подшипниках линии вала длиною чуть ли не в двадцать пять метров. Что ни день, то новое задание, более сложное, чем предыдущее. Николаю и Наилю нравилось самим находить причину неисправности. Лодка стояла у пирса на предупредительном ремонте, и друзья догадывались, что многие неисправности мнимые. Старшине, видимо, хотелось проэкзаменовать новичков самым строгим образом, и он, незаметно разрегулировав тот или иной механизм, просил исправить, и они — сначала робко, потом все увереннее — разбирали насосы, проверяли магистрали, форсунки, подтягивали сальники, захлопки. Было бы неверно утверждать, что через месяц они знали двигатель как свои пять пальцев. Тем не менее познакомились со многими его капризами, нашли «лекарство от недугов». А когда было уж очень трудно определить «болезнь», на помощь приходили старшие специалисты, по году прослужившие на лодке, — Владимир Астахов и Александр Зубков.

Сдав экзамены, они получили допуск к самостоятельному управлению механизмами.

В Заполярье стояли белые ночи. Солнце опускалось неглубоко, доходило только до вершин сопок и вновь появлялось, играя лучами на рубке подводного корабля.

— Спасибо, Серега, уважил старого моряка.

Иван Сергеевич Николаенко, поднявшись со стула, обнял сына. Радости его не было конца. Это и понятно. Ведь воевал на море, и, конечно, ему хотелось, чтобы сын тоже попал служить на флот. И вот теперь, услышав от счастливого Сергея, что его направляют на подводную лодку «Челябинский комсомолец», отец взволновался до глубины души.

…О многих боях поведал своим детям отец. Сергей, затаив дыхание, слушал рассказы о дерзких атаках маленьких, но грозных для врага кораблей.

Сторожевой катер, на котором служил мотористом Иван Сергеевич, доставлял десантников на Малую землю близ Новороссийска. Разгружались, как правило, под сильным артиллерийским и минометным огнем. Береговые прожекторы лихорадочно шарили по заливу.

В начале ноября 1943 года катер, прорвав заслон противника, доставил боеприпасы на огненную землю Керченского полуострова — так моряки называли селенье Эльтиген. В этом районе днем и ночью бушевало море огня.

К утру разгрузились и полным ходом пошли обратно, но были встречены вражескими торпедными катерами.

— Огонь! — скомандовал командир.

Загрохотала носовая пушка, ритмично застучал пулемет, раздались автоматные очереди. Но, конечно, не пули заставили резко свернуть два неприятельских корабля: один из них с поврежденным мотором заплясал на крутой волне, другой, густо дымя, уходил в открытое море.

— Молодцы, артиллеристы! — крикнул командир и тут же был сражен осколком.

От взрыва снаряда попадали все и в машинном отделении. На какое-то время моторист Николаенко потерял сознание. Очнувшись, он спросил:

— Есть кто живой?

Вода с глухим рокотом врывалась внутрь корабля, мешкать было нельзя. Николаенко с трудом выбрался на палубу. Осмотрелся. Кругом бушевал огонь.

— Есть кто живой? — снова крикнул Иван Сергеевич. Никто не отозвался на его голос. Превозмогая боль от ожогов, моторист перевалил через борт, упал в море. Вода обожгла тело. Тем не менее медлить было нельзя, корабль почти совсем осел на корму и вот-вот должен был скрыться под водой. Опасаясь, как бы его не затянуло в воронку, он быстро отплыл в сторону.

После удара голова стала как чугунная. Сколько Иван Сергеевич плыл к берегу: час, два или три, — он не мог потом вспомнить.

С грехом пополам он все же добрался до берега.

Десант остался километрах в десяти. Николаенко оказался в тылу врага. «Что делать?». Там и тут слышалась чужая речь. До позднего вечера он скрывался между камнями, а когда на небе высыпали звезды, поднялся и тихо пошел вдоль берега, туда, откуда доносился шум боя.

К утру моторист был у своих, уставший, голодный, но бесконечно счастливый. Очутившись в окопе, он моментально уснул. А вечером, проснувшись, попросил автомат. В течение нескольких дней вместе с десантниками моряк отражал яростный натиск врага, ходил в контратаки, забрасывал фашистов гранатами, разил их меткими свинцовыми очередями.