Энтони Бивор - Высадка в Нормандии Страница 34

Французам приходилось приспосабливаться к новой ситуации. Два американских офицера подошли к «маленькому крестьянскому домику, из которого могучая француженка выволакивала мертвого немца. Чуть напрягшись, она зашвырнула его в кусты, росшие через дорогу. Нам она приветливо помахала рукой, но сразу скрылась в доме – вероятно, чтобы прибрать там после всего происшедшего». На дороге в Сент-Мер-Эглиз еще один американец заметил «мертвого немца, голого до пояса, а лицо у него было в мыльной пене». Он как раз брился, когда в дом нагрянули американские парашютисты; бросился бежать, на бегу его и пристрелили. Немного дальше стояла полевая кухня (немцы называли их Gulaschkanone[99]) – лошади, так и не выпряженные, были убиты.

Небывалое зрелище выпало на долю бойцов 4-й пехотной дивизии, спешивших на помощь парашютистам: они видели, как американская пехота сражается с немецким кавалерийским эскадроном, сформированным из бывших пленных красноармейцев[100]. Кавалеристы применяли классическую тактику – заставили коней лечь на землю, а сами вели огонь, укрываясь за ними. «Пришлось почти всех лошадей убить, – записал не привыкший к таким боям американский лейтенант, – поскольку немцы использовали их как прикрытие».

Разговоры с пленными тоже иной раз приносили сюрпризы. Один пленный немец разговорился с американцем немецкого происхождения.

– Верно, от Нью-Йорка теперь мало что уцелело, так ведь?

– Ты о чем?

– Ну, сам же знаешь: наше люфтваффе его разбомбило.

Американцы вскоре убедились, что многие немецкие солдаты принимали за чистую монету самые нелепые выдумки фашистской пропаганды.

Парашютистам удалось отразить контратаки противника на плацдарме у моста через Мердере. Из гранатометов подбили два легких танка французского производства, входившие в состав немецкого 100-го танкового батальона. В других местах, особенно возле Сент-Мер-Эглиз, эффективным противотанковым средством показали себя гранаты «гэммон».

Командир 709-й пехотной дивизии генерал-лейтенант фон Шлибен надеялся на то, что американцев напугает сам шум танковых моторов. Он выдвинул к плацдарму приданный дивизии батальон танков «Рено», захваченных у французской армии в 1940 г., но стоило тем приблизиться к позициям десантников, и американцы забросали эти устаревшие машины гранатами «гэммон», нанеся немцам значительные потери. Тем не менее командование десантников было по-прежнему обеспокоено. О высадке с моря ничего не было слышно, а у парашютистов подходили к концу боеприпасы. Французские мирные жители боялись, что морской десант может провалиться, как рейд на Дьеп в 1942 г., а тогда немцы вернутся и расправятся с любым, кто помогал американцам. Поползли даже слухи о том, что высадка потерпела неудачу, поэтому легко представить, как обрадовались десантники 101-й дивизии, когда с ними соединились «Шерманы» и передовые подразделения 4-й пехотной дивизии. Продвижение по узким проходам через болота отнимало много времени, его пришлось приостановить еще до заката, но по крайней мере правый фланг между Сент-Мер-Эглиз и приморскими болотами был теперь прикрыт следующими за авангардом частями 4-й дивизии.

Правда, до сих пор не удалось окончательно очистить от противника окрестности Ле-Форжа, южнее Сент-Мер-Эглиз, а в 21:00 там предстояла высадка подразделений 325-го планерно-десантного полка. Немного севернее этого района держал оборону немецкий «восточный батальон», набранный из грузин. Заняв участок дороги на Карантан от Тюрквиля до Фовиля, он не позволял подкреплениям подойти к терявшим силы американским войскам у Сент-Мер-Эглиз, а Шлибен хотел вернуть этот городок ударом с севера. Когда к району подошли 60 планеров 325-го полка, их встретили пулеметным огнем. При высадке десантники потеряли 160 человек убитыми и ранеными, зато уцелевшие сохранили все свое снаряжение и вступили в бой свежими. В бою они оказались той же ночью, перейдя вброд Мердере и заняв позиции левее – тем самым прикрыли с запада переправу через реку.

Когда по улицам Карантана гнали первых пленных американцев, на коллег – рослых, с бритыми головами – с интересом глядели солдаты запасного батальона 6-го парашютного полка майора Хейдте. «Вид у них такой, словно они только что из Синг-Синга», – посмеивались немцы. Из Карантана пленных погнали южнее, в Сен-Ло, допросили там в фельдкомендатуре, а потом отправили во временный лагерь; американцы прозвали его «холмом голода», потому что их там почти не кормили. Мирные жители, еще до рассвета понявшие по бешеной активности немцев, что началось вторжение, смотрели на американцев сочувственно.

Горожане Сен-Ло еще накануне обрадовались, наблюдая, с какой точностью американские истребители-бомбардировщики бомбят железнодорожную станцию. Группа жителей, игравших в тот момент в карты, «смотрела на это, как в кино» и аплодировала. «Летчики из союзных стран, – писал позднее один из свидетелей бомбардировки, – очень успокоили нас. Они не бросали бомбы вслепую и не ставили под угрозу жизнь мирных граждан». Но в 20:00 6 июня бомбардировщики союзников стали планомерно «утюжить» городок – это была часть операции по блокированию железных и шоссейных дорог, что должно было воспрепятствовать переброске немецких подкреплений в захваченный англо-американцами район. Хотя союзники и предупреждали мирных жителей по радио и в листовках, те либо не получили этих предупреждений, либо не приняли их всерьез.

«Оконные стекла разлетались по всей комнате, двери срывало с петель, – вспоминал один житель. – Рухнули большие напольные часы, стоявшие в углу, а столы и стулья словно пустились в пляс». Перепуганные люди бросились в подвалы; кое-кто и был погребен там под развалинами. Старые же солдаты, сражавшиеся на фронтах Первой мировой, отказывались прятаться в подполе – слишком жива в них была память о множестве боевых товарищей, задохнувшихся под землей при бомбежках и обстрелах. Воздух стал густым от пыли множества битых кирпичей. В ту ночь «большого кошмара» двойной шпиль маленького собора вырисовывался на фоне бушующего над городом пламени. При виде разбомбленного родного города у многих на глаза наворачивались слезы.

В тюрьме под бомбами погибли четверо членов Сопротивления, доставленных в Сен-Ло из Шербура. Полностью разрушены были казармы Бельвю, где размещалась жандармерия. Всего союзники сровняли с землей свыше половины всех домов в городке. Врачи и добровольцы-санитары мало чем могли помочь раненым; раны дезинфицировали кальвадосом. От бесконечных сотрясений при бомбежке у одной женщины на сносях начались роды, и «девочка родилась прямо в грохочущем аду». Как только начался воздушный налет, немало жителей бросилось из города в ближайшие деревни и искало там спасения в сараях на фермах. Когда же они набрались смелости возвратиться в Сен-Ло, их потряс запах разлагающихся трупов, так и погребенных под развалинами. Погибло примерно 300 мирных жителей. Так сталось, что Нормандии выпала участь той жертвы, которая была принесена на алтарь освобождения Франции.

Глава 9

«Голд» и «Джуно»

В

старинном нормандском городе Кан в то утро жители проснулись гораздо раньше обычного. Когда подтвердились сведения о высадке воздушного десанта, в штабе 716-й пехотной дивизии, который размещался на авеню Багатель, развернулась лихорадочная деятельность. Живший неподалеку юный боец Сопротивления наблюдал, как мчались туда и оттуда нарочные. Сам-то он прекрасно понимал, что происходит. Мать, всегда притворявшаяся, будто знать не знает о том, чем занимается сын, спросила: «Это высадка?»[101] Он не ответил на вопрос. Мать отвернулась и занялась делами: набрала воду из-под крана в бутылки, потом поджарила картошку – на случай, если отключат воду и газ.

Растерянные жители выходили из квартир на лестницу или перекрикивались, распахнув окна.

– Думаете, это оно?

– Ой, не может быть, чтобы у нас.

– Жаль тех бедолаг, что сейчас на берегу, – что с ними будет?

– Не тревожься, к вечеру они уже будут здесь. Фрицы вон в какой панике!

Марианна Дор, которую еще раньше разбудил шум самолетов, тоже поинтересовалась у мужа, не высадка ли началась. Пьер Дор, ректор местного университета, тайно назначенный де Голлем на пост префекта департамента Кальвадос, коротко ответил жене: «Именно так». Марианна Дор приходилась сестрой Франсуа Куле, которого Ш. де Голль назначил комиссаром республики в области Нормандия, однако об этом брат ей ничего не говорил. Несмотря на все опасения офицеров ВШ СЭС, голлисты умели хранить секреты.

К шести часам утра домохозяйки осаждали все булочные в Кане, раскупая багеты. К тому времени немецкие солдаты, замечая толпы, устремлялись к ним и отбирали хлеб себе. Не забывали они и выносить бутылки вина из кафе и ресторанчиков.