Григорий Кубатьян - В Индию на велосипеде через Западный Китай/Тибет/Непал Страница 35

Гокарна — небольшой город. Здесь нет названий улиц, даже номера домов написаны мелом на стене, а то и вовсе отсутствуют. Двери открыты, и сквозь проемы видны люди со всем своим скромным бытом. По утрам на узкие улочки выходят женщины и рисуют перед дверьми ранголи — благие символы, привлекающие в дом божественную благодать. Ранголи — это замысловатый орнамент, графическое изображение божественных энергий, у каждой хозяйки своя техника и своё представление о том, каким должен быть рисунок. Мама учит дочку, рисуя на асфальте точки, у а малышка, рассыпая цветной порошок, соединяет их в хитроумную многоконечную звезду. Впрочем, ранголи — не всегда орнамент. Это может быть и изображение Микки Мауса или священной колесницы, везущей лингам. Кто способен сказать точно, какой именно рисунок привлечет к дому внимание бога?

Вдоль дорог разложили свои товары продавцы сувениров. Здесь и жуткие куклы, вызвавшие бы ужас у самого отважного европейского ребенка, и цветные мыльные пузыри, и надувные самолёты «Эйр Индия», и двухголовые резиновые лебеди. В мисках и тазах высятся разноцветные горы тики — порошка, предназначенного для ритуальной отметки на лбу. Здесь же выстроились батальоны слоноголовых Ганешей: плетёных, стеклянных, металлических и сложенных из листьев бенгальской айвы. Сын Шивы — демократичный, народный бог. Он заведует повседневными делами, создавая на пути людей препятствия, либо убирая их, по своему усмотрению.

Звучит громкая музыка, и появляется процессия. Впереди мальчишки с флагами, за ними жрецы и носильщики, на плечах у которых богато украшенный паланкин со статуэткой Шивы. Рядом с паланкином вышагивает человек с большим зонтом. Дождя вроде нет, да и солнце не такое уж яркое, но традиция велит держать зонтик над статуэткой. Возле меловых символов-ранголи процессия останавливается, и жрецы благословляют подбегающих прихожан. Мальчишки, гордые доверенными им знаменами, бодро маршируют в один из переулков, но сами путаются в маршруте, и им приходится с флагами наперевес догонять процессию, ушедшую в другую сторону. Один из переулков настолько узкий, что «зонтиконосец» застревает. Он пытается протиснуться, вращая неудобный зонт то так, то эдак, наконец сдается и складывает его, оставляя статуэтку без защиты. Впрочем, что может угрожать грознейшему из богов?

Я отстаю от процессии и встаю в очередь, движущуюся к храму. Кто-то пустил слух, что сегодня единственный раз в году иностранцам позволен вход в святилище храма Махабелишвар. Замечаю в очереди других европейцев. Стоять приходится долго, грандиозная змея из человеческих тел движется по городу, ныряет в храм и там запутывается клубками. За порядком зорко следят полицейские, в том числе женщины в сари защитного цвета и даже с погонами на серо-зелёных блузках.

Перед входом в храм нужно снимать обувь, а мужчинам ещё и рубашку. С сожалением провожаю свои сандалии, погребённые в горе ботинок, шлёпанцев и туфель. Не у каждых тапок потом найдутся хозяева, и груды потерянной обуви закончат свою жизнь на одной из городских свалок.

Уже перед самым входом в святилище на меня набрасываются билетёры и заставляют заплатить пять рупий за вход в храм. Только я расплачиваюсь, как мне тут же предлагают удалиться из очереди — вход в святилище иностранцам все же запрещен. Что ж, вполне индийская логика! Гуляю вокруг храма и замечаю мальчиков-браминов. У каждого из них через живот наискосок повязана веревочка — символ инициации.

— Тебе нравится Шива? — спрашивают они.

— Шива — могущественный бог, — дипломатично не отрицаю я. — Шива! Шива! Ом Намах Шивая! Славься! Славься! — радостно галдят дети.

Выхожу из храма, чтобы столкнуться с очередной процессией. На этот раз по улице катят небольшую колесницу, мерцающую сотнями лампочек. Внутри украшенная цветами статуэтка Разрушителя в образе Махабелишвара. Спереди сидят два взрослых брамина и, улыбаясь, благословляют верующих. Сбоку на колеснице повисли мальчишки-брамины. Они дуют в свистки, командуя колеснице остановиться или двигаться дальше. Движущуюся платформу толкают несколько помощников, а позади неё на тележке тащат пыхтящий электрогенератор, питающий все эти разноцветные лампочки.

Перед процессией вышагивают сразу два оркестра, каждый пытается переиграть другой, отчего вокруг стоит неимоверная какофония. В конце улицы, мрачными великанами нависая над городом, стоят ещё две колесницы, гигантские. Их уже обмазали смолой и украсили разноцветными флагами, подготовив к завтрашнему выезду. Завтра — кульминация праздника.

Последний день Шиваратри в Гокарне начинается почти спокойно. Ночной прилив не оставил и следа от песчаных столбиков. Отдыхающие бесцельно слоняются по пляжу, либо плещутся в прибое. Даже нищие потихоньку пакуют свои котомки, раздувшиеся от риса и монет. Лишь одинокий садху в ярко-оранжевом тюрбане и таком же балахоне лучезарно улыбается и тянет руку. Ну, как не подать такому?

Сегодня пробудятся от летаргического сна гигантские колесницы, спавшие целый год. Главная улица города уже запружена народом. В водовороте человеческого потока несложно и захлебнуться неопытному пловцу. Мне всё же удаётся выплыть, держа хрупкую камеру на плече.

Жрецы по лестнице поднимаются внутрь большой колесницы. Она в два раза выше самого высокого дома в городе. Основание с трёхметровыми колёсами символизирует землю, средняя часть с алтарём и жрецами — небо, а ажурный купол, сплетённый из тростника и реек с флажками, — рай.

Действо начинается: люди на улице принимаются швырять в колесницу бананами. Вокруг торговцев с банановыми связками закручиваются воронки, в воздухе непрерывно свистят жёлто-зелёные снаряды. Каждый метит в купол. Попадешь в «рай» бананом — возможно, и сам окажешься там. Некоторые бананы проваливаются к алтарю, и жрецы, подбирая их, кидают фрукты обратно в толпу. Похоже на игру в снежки, хотя снега в этих местах не видели отродясь. Я, увлеченный съемкой, неожиданно получаю по голове бананом — индуистские жрецы не первый год упражняются в меткости.

Наконец по толпе разносится гул — разматывают длинные, толщиной с руку, канаты. Сейчас грандиозную колесницу будут тянуть по улице. Сотни людей хватаются за них — каждый хочет участвовать в процессии. На многих одежда священного оранжевого цвета, повсюду оранжевые флаги. Колесница вздрагивает и трогается с места. Энергия толпы достигает высшей точки. Те, кому не нашлось места на улице, выглядывают из окон, свешиваются с балконов, сидят на крышах. Прежде случалось, что фанатики прыгали под колеса праздничных колесниц, считая, что такая смерть гарантирует удачное перерождение. Сейчас рядом с грандиозными деревянными колесами вышагивают полицейские. Прыгать под колеса запрещено. Попрошайничать, стоя посреди дороги и мешая движению, — тоже. И несколько зазевавшихся нищих получают по голове бамбуковыми дубинками.

Ещё несколько часов экстаза — и праздник затихает. Колесницы возвращаются на место. Паломники, распевая гимны, тянутся к автовокзалу и на старых дребезжащих автобусах разъезжаются кто куда. До следующего года.

Для журнала GEO, 2008

Ярмарка священных кувшинов

В Индии всё священно: города, реки, коровы, праздники. Самая высокая концентрация священного на единицу площади и времени приходится на фестиваль Кумбх-мела, что проходит раз в три года по очереди в одном из священных (естественно!) городов — Харидваре, Аллахабаде, Насике или Уджайне. Кумбх-мела переводится с хинди как «ярмарка кувшинов». Согласно индуистской легенде, во время битвы богов и демонов из кувшина с нектаром бессмертия амритой пролилось несколько капель — как раз в том месте, где позже были основаны вышеупомянутые четыре города.

Считается, что если совершить омовение во время праздника, то можно смыть с себя все грехи, очистить карму и заслужить следующее рождение на райской планете, на которой, надо полагать, будут жить одни индусы, поскольку представители других религий данную возможность игнорируют. Некоторые дни праздника священнее и в смысле очищения кармы эффективнее, чем другие — нужно следить за звёздами или читать астрологические анонсы в газетах.

На фестиваль собираются яркие представители индийского духовенства, официального и неформального: жрецы-пандиты, отшельники-саньяси, бродячие аскеты-садху, йоги и разнообразные гуру. С ними приезжают их последователи, паломники и просто любопытствующая публика, ведь Кумбх-мела ещё и ярчайшее шоу в Индии. Самые необычные персонажи здесь — нага-садху, аскеты, отрёкшиеся от дома, родных, имущества, сменившие имена и посвятившие себя служению Шиве. Нага-садху зачастую не носят одежды, а обнажённые тела покрывают пеплом. При посвящении они полностью сбривают волосы, но позже уже не дают ножницам или расчёске приблизиться к отросшим кудрям. У некоторых представителей нагов спутанные космы-дреды отрастают чуть ли не до земли, их приходится сматывать в огромные, похожие на змеиные, клубки. Не отсюда ли название «наги», то есть «змеи»? Наги считают себя «воинами Шивы», защитниками веры и последним оплотом индуизма. В индийской иконографии часто изображается кобра, выползающая прямо из волос грозного бога-разрушителя. Кобра — небесный спутник и телохранитель Шивы, а голые нага-садху — его земная гвардия. В руках у нагов нередко можно заметить дубину, саблю или даже ружьё. Такие игрушки в руках у «святых» небезопасны — садху зачастую находятся в состоянии романтично называющемся по-английски high, а по-русски — обкуренном. Садху официально разрешено курить гашиш. Пребывая в наркотическом трансе и благодаря особому рациону питания, аскеты не чувствуют холода или боли и могут демонстрировать удивительные навыки владения собственным телом. Для достижения одним им известным «духовным» целям, садху жгут в миске, поставленной себе на голову, коровий навоз (ритуал панчагни садана) или цепляют ремнём к половому органу невероятные грузы от тяжёлых камней до легкового автомобиля (ритуал лингам-крия).