Вячеслав Никонов - Крушение России. 1917 Страница 37

6 августа выступили войска Юго-Западного фронта под командованием генерала от артиллерии Николая Иванова (начальником штаба у которого был генерал Михаил Алексеев), развернутые по огромной 450-киллометровой дуге от Люблина до Каменец-Подольска против Австро-Венгрии. Перед наступавшими первыми 8-й армией Брусилова и 3-й армией Николая Рузского была поставлена задача широким охватывающим маневром осуществить окружение главных сил дуалистической империи. Начальник Генерального штаба Австро-Венгрии генерал Кондар фон Гётцендорф ответил совместным с немцами контрударом в направлении города Седлец. Между Днестром и Вислой развернулось грандиозное встречное Галицийское сражение с четырьмя австро-венгерскими армиями, поддержанными германскими частями. После сражений на Золочевских высотах, реках Золотая и Гнилая Липы был занят Львов, передовые русские части перевалили Карпаты и приблизились к Кракову. В этих сражениях взошла звезда генерала Рузского, ставшего в те дни наиболее популярным военачальником.

После серии выигранных россиянами встречных сражений германское командование было вынуждено спешно начать переброску с Западного фронта подкреплений своим войскам, отходившим за Вислу в Восточной Пруссии, и австро-венгерским войскам – в Силезию. Это помогло французам выиграть сражение на Марне и сорвать немецкий план блицкрига, Мольтке был отправлен в отставку. Но появление мощных немецких сил на Восточным фронте сильно изменило ход войны, особенно для русского Северо-Западного фронта, где Ренненкампф, не отследивший изменения в соотношении сил, перешел во фронтальное наступление. Компанию ему лично составил Николай Николаевич, которому не терпелось вступить ногою на прусскую землю. В результате он, как напишет Сухомлинов, «устремился туда сам с главной квартирой, потеряв связь с остальными армиями, бесполезно перепутал транспорты и принес в жертву сотни тысяч, целые армейские корпуса, более подвижному и более систематично работающему противнику»[360]. Одновременно сокрушительный удар в битве при Сольдау (которое в Германии известно как сражение под Танненбергом, где впервые прославились генералы Гинденбург и Людендорф) был нанесен по армии Самсонова. Два ее корпуса окружили, остальные войска отошли, неся большие потери, командующий покончил с собой. Германские части быстро развивали наступление, угрожая Варшаве. Последовали суровые оргвыводы. Ответственность за провалы была возложена на Жилинского и Ренненкампфа, которые больше ничем не командовали.

Главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта был назначен Рузский, которого император отличил почетным званием генерал-адъютанта. Рузский сыграет одну из ключевых ролей в Крушении России.

Началась переброска наших войск из Галиции для защиты Варшавы в надежде потом перейти в наступление на Берлин. Результатом стала Варшавско-Ивангородская операция, одна из крупнейших в войне. «Она проводилась на фронте свыше 300 км, в ней участвовало около половины всех русских армий и главные силы австрийских и германских войск, сосредоточенных на восточноевропейском театре войны, – писал советский военный историк полковник Вержховский. – Поражение немцев в этой операции снова свидетельствовало о высоких боевых качествах русской армии»[361]. Создалась реальная перспектива вступления наших войск на территорию Германии. Для предотвращения этого 9-я германская армия нанесла удар в направлении Лодзи, где и попала в окружение, из которого вырвалась, потеряв 40 тысяч человек.

Однако к декабрю российское командование отказалось от наступления в глубь Германии и отвело армии на оборонительный рубеж по рекам Бзура, Равка и Нида. Армии противников обессиленные остановились друг против друга, не имея возможности идти вперед из-за огромных потерь в живой силе и отсутствия боеприпасов.

Россия могла пополнять войска. Лучше, чем любая другая из воюющих сторон, она могла обеспечивать армию и население продовольствием. Однако с первых же месяцев войны вновь стала ощущаться слабость материально-технической и транспортной базы. «Людей у нас было даже больше, чем достаточно, но не хватало оружия и боеприпасов. Система снабжения войск работала плохо. Эшелоны с продовольствием, оружием и оборудованием посылались на фронт и бесследно исчезали в дороге, другие прибывали с никому не нужным грузом. В тылу был беспорядок, отсутствовала согласованность в работе»[362], – писал Кирилл Владимирович, служивший тогда в Ставке, которая располагалась сперва в Барановичах, а затем была перемещена в Могилев. К концу 1914 года до половины поступавшего на фронт пополнения не имело винтовок и необходимого обмундирования, практически закончились запасы артиллерийских снарядов. О воровстве и некомпетентности в оборонном ведомстве не говорил уже только ленивый.

Возможности собственных военных предприятий оказались явно недостаточными – так, отечественная промышленность могла дать только треть потребного количества снарядов, а получать подмогу от союзников стало крайне затруднительно после вступления в войну Турции и Болгарии. С закрытием Черноморских проливов и блокированием немцами Балтики единственными действовавшими портами оставались Владивосток и Архангельск. По этим маршрутам до войны приходило не более 3 % от всех внешнеторговых операций. Военные грузы во Владивостоке вначале не от кого было получать, а пропускная способность Архангельского порта, где отсутствовали даже разгрузочные набережные, не превышала одного-двух пароходов в неделю, да и то в течение меньшей части года, так как большую порт стоял замерзшим. Архангельская железная дорога, проложенная по топкой тундре и крайне ненадежная, пропускала максимум две-три пары поездов в неделю.

И у воюющей армии был слабый социальный тыл, готовый взорваться протестом против верховной власти в случае серьезных неудач на фронте. А они не замедлили себя ждать.

В начале февраля 1915 года германское командование, поставившее главной стратегической задачей вывод России из войны ценой остановки операций на Западном фронте, начало наступление с целью окружения русских частей в Польше. Отход частей 10-й русской армии, по которой пришелся основной удар, прикрывал ХХ корпус, который несколько дней сражался в полном окружении в Августовских лесах и геройски погиб под огнем артиллерии, опрокинув перед этим в штыковой атаке германскую пехоту. К концу февраля немецкое наступление выдохлось, в марте русские войска в ходе Праснышской операции вновь отбросили врага к границам Пруссии, а войска Юго-Западного фронта, взяв крепость Перемышль, овладели проходами через Карпатский хребет. Однако именно с этого времени внутри страны начали распространяться слухи о генеральской измене. Командующему 10-й армии Сиверсу и его начштаба Будбергу грозили военным трибуналом.

Еще отчетливее недовольство и подозрения вспыхнули, когда для российской армии действительно пришла большая беда. Пока она готовила удар по австрийцам на Карпатах, германский генштаб скрытно подтянул войска и артиллерию в южную Польшу. 2 мая залпом из полутора тысяч орудий немецкие части смели организованные оборонительные порядки русских и перешли в наступление силами десяти лучших дивизий, снятых с Западного фронта. «Тяжелые, кровопролитные бои, ни патронов, ни снарядов, – вспоминал Деникин. – Сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жесточайшего боя Железной дивизии. Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их. И молчание моих батарей… Мы не могли отвечать, нечем было»[363].

Тем временем генерал Макензен прорвал карпатский фронт у Горлице и к концу июня занял Львов, очистив от российских войск всю Западную Галицию. Затем он же с юга и Галльвиц с севера вытеснили русских из «польского мешка». В начале августа 1915 года пала Варшава. За три месяца была уничтожена чуть ли не половина действующей армии: 1,4 млн были убиты или ранены, около миллиона попало в плен. Правительством были предприняты меры по эвакуации из Риги и Киева, обсуждалась даже возможность эвакуации из Петрограда. К осени фронт стабилизировался на рубеже Рига – Западная Двина – Двинск – Барановичи – Дубно, но это не помешало частям Гинденбурга совершить рейды на Минск и Пинск, а Конраду – на Ковно. Противник получал колоссальное психологическое преимущество. «Войска и командующие повсеместно выполнили свой долг, и в германских солдатах по праву укоренилось чувство несомненного превосходства над русскими, – не скрывал удовлетворения Людендорф. – Количество перестало нас пугать»[364].

Стратегическая цель немецкого наступления 1915 года – выход России из войны – не была достигнута. Фронт удалось удержать. Армия продолжала оставаться в боеспособном состоянии. Как свидетельствовали сводки командования, военных цензоров, признания генералов, морально армия не была сломлена. Да, отмечалось удручающее влияние на настроение солдат стихийных толп беженцев. Фиксировались факты самострелов, сдачи в плен целыми ротами, дезертирства из санитарных поездов и эшелонов, следующих на фронт[365]. Но все это не носило массового и фатального для армии характера. Генерал-квартирмейстер Ставки Александр Лукомский подчеркивал: «Все неудачи 1915 г. объяснялись исключительно недостатками материальной части. Армия, приведенная в порядок, пополненная и снабженная боевыми припасами, верила в себя, была уверена в победе над врагом»[366].