Игорь Мусский - 100 великих афер Страница 39

Кошко не сразу догадался о способе подделки. Ни следов старых штемпелей, ни одного обломленного или загнутого зубчика, даже заново нанесенная клеевая масса была аккуратно наложена специалистами государевых типографий. Единственный нюанс, который после тщательного изучения подделок обнаружил сыщик, – краска на фальшивке казалась слегка выцветшей. Старых, проштемпелеванных марок на руках у частных лиц и в канцеляриях учреждений накопилось очень много. И вот кому-то из мошенников пришла в голову гениальная мысль: подчищать старые марки и продавать их как новые.

Партию фальшивых марок направили на официальную экспертизу, и уже через несколько дней Кошко получил подтверждение своей версии: более половины марок оказались поддельными, точнее, искусно «отреставрированными».

Сыщики прошли по табачным и мелочным лавкам, изъяли все подозрительные марки и доставили их Кошко. Несколько марок, купленных в колониальной лавочке на Страстной площади, оказались поддельными. Тут же был проведен обыск лавки, полицейские нашли еще 400 подчищенных марок различных номиналов. Хозяин и приказчик были арестованы, и на первом же допросе показали, что получали марки от торговца Константина Дмитриева с Маросейки.

Менее чем через час Дмитриев был доставлен в полицейский участок. Он сообщил, что марки ему поставляет приказчик Куликов по шести рублей за сотню. Сам Дмитриев перепродавал их лавочнику со Страстной по десяти рублей за сотню, а тот предлагал марки по номинальной стоимости: от пяти копеек до рубля за штуку.

Аркадий Францевич Кошко

Кошко распорядился установить наблюдение за Куликовым. И вскоре сыщики сообщили, что приказчик чуть ли не каждый день посещает лавки, торгующие марками. В воскресенье вечером приказчик отправился в дачное местечко Ново-Кучино, где зашел в дом некоего господина. Примерно через час приказчик вышел из дома с подозрительным свертком в руках.

Дача принадлежала пенсионеру Касаткину, бывшему экспедитору московского почтамта. Выяснилось, что отставной чиновник – страстный филателист, собравший огромную коллекцию русских и зарубежных марок. Оставив службу, он целиком посвятил себя любимому занятию: торговал марками, менял их, покупал, а также давал платные консультации по вопросам филателии.

Когда-то Куликов дружил с почтовым экспедитором. Потом их пути разошлись, они не виделись несколько лет, пока Касаткин не разыскал товарища и не предложил поучаствовать в прибыльном деле. Приказчик охотно согласился.

Кошко распорядился задержать Куликова. В подозрительном свертке оказалось более тысячи почтовых марок разного достоинства, уже приготовленных к продаже. Куликов не стал отпираться. По его словам, дело по торговле марками достигло таких масштабов, что он едва успевал сбывать их.

В Ново-Кучино отправился сам Аркадий Кошко. При обыске в доме пенсионера Касаткина было обнаружено несколько десятков тысяч ординарных, бывших в употреблении почтовых марок, уложенных в пакеты по 1000 штук. Касаткин объяснял, что пакеты предназначались для отправки варшавским коллекционерам. Все началось с того, что он поместил в нескольких газетах объявление о продаже, обмене ценных экземпляров марок и предлагал свои услуги в качестве эксперта-филателиста.

Вскоре за консультацией к нему обратился варшавянин Лейбус Бергер, представившийся торговцем марок. Господин, показав себя настоящим знатоком филателии, неожиданно спросил: «Нет ли у пана марок для продажи?» Узнав, что имеются, он осведомился, а нет ли у «пана знатока» бывших в употреблении ординарных марок? У отставного почтовика таковых оказалось огромное количество. Бергер похвастался, что за две поездки в Петербург и Москву ему удалось купить полтора миллиона экземпляров бывших в употреблении марок. В итоге Лейбус Бергер приобрел у пенсионера тридцать тысяч марок с гашением, причем тут же рассчитался наличными.

При обыске у Касаткина сыщики нашли квитанцию варшавского банкирского дома Мендеца, по которой следовало получить в Московском учетном банке ценную посылку из Варшавы. Прямо из Ново-Кучино Кошко отправился в банк и потребовал предъявить ему посылку. В ней оказались подчищенные марки.

На допросе Касаткин показал, что через некоторое время Бергер снова объявился у него. На этот раз гость продемонстрировал марку, прошедшую «реставрацию» в варшавской подпольной мастерской, и предложил Касаткину, известному филателисту, покупать подобные марки за половину цены, а затем перепродавать их по более высокой стоимости. Пенсионер клюнул на это предложение, сулившее ему дополнительный доход.

Как выяснило следствие, Лейбус Бергер также покупал марки с гашением у эстонца Карлинга, жителя Москвы, а сбывал подчищенные марки с помощью вышедшего в отставку почтового чиновника Дембовского. Последний продавал марки у старого здания московского почтамта.

Аркадию Кошко удалось установить канал поступления подчищенных марок в Москву – оказалось, что марки отправлялись не по почте, из-за возможного вскрытия посылки, а через Московский учетный банк, так называемым наложенным платежом, то есть с выдачей посылки получателю после оплаты установленной стоимости. Фальшивые марки, как обыкновенные копеечные, так и царские номиналом от 5 до 40 рублей, исходили из варшавской «Переплетной мастерской Я. Гриншпана».

Завершив расследование в Москве, Аркадий Кошко выехал в Варшаву. Аресты и обыски он начал с некоего Давида Мокржинского, активного участника преступной организации. В его квартире нашли несколько тысяч старых и уже подчищенных марок. Мокржинский выдал всю организацию из 20 человек во главе с семейством Бергеров. В результате обысков было обнаружено огромное количество старых использованных марок и миллионы марок подчищенных, уложенных в пакеты по 1000 штук и подготовленных к отправке.

Заправляли производством братья Гриншпаны. Дело было поставлено на широкую ногу. В подполе мастерской «омолаживались» содранные с конвертов знаки почтовой пересылки. Один угол мастерской занимал специальный котел, в котором отпаривались и отклеивались от конвертов «гашеные» марки. В центре цеха находился стол с чертежными досками, на которых марки высушивались и заново обмазывались клеем. Но помимо «отпаренного старья» в руки сыщиков попали и несколько тысяч самопальных марок. Они были в листах, разрезать их преступники не успели.

«Вычищенные, даже несколько влажные марки, – описывает мошенническое производство Аркадий Кошко, – раскладывались клеевой стороной на чертежном столе по 10–20 штук в зависимости от желаемого размера квадрата. Укладывались эти марки чрезвычайно тщательно, а именно так, чтобы краевые зубчики одной входили в промежутки зубчиков другой и образовывали этим самым как бы непрерывную общую массу. После этого бралась узенькая (не шире миллиметра, а может, и меньше) ленточка тончайшей папиросной бумаги длиною во весь лист и осторожно наклеивалась по сошедшимся зубчикам между рядами марок.

Затем брался особый инструмент (тут же лежавший), напоминающий собой колесико для разрезания сырого теста, но отличавшийся от кухонного инструмента тем, что по краям этого колесика (перпендикулярно периферии) торчали частые и острые иголочки. Если взять этот инструмент за ручку и прокатить колесико по обклеенному междурамочному пространству, то на нем опять пробьются дырочки, но ряды марок благодаря оставшейся папиросной бумаге окажутся плотно связанными друг с другом, и разве с помощью чуть ли не микроскопа вы различите эту поистине ювелирную работу…»

Преступники были арестованы в марте 1908 года. Всего мошенники изготовили и частично продали более шести миллионов самых ходовых марок стоимостью от пяти копеек до рубля. Отмечалось, что мошенничество с марками наносило серьезный ущерб казне, а также вред обывателям, так как письма с подчищенными марками часто не доходили до адресатов. И если бы не Кошко, аферисты наводнили бы фальшивыми марками всю Россию.

Суд над мошенниками состоялся в Варшаве в марте 1911 года, когда об афере с гашеными марками стали забывать. По сообщениям московских и варшавских газет, в зале суда присутствовали в основном только родственники и друзья подсудимых. В качестве истца выступала Государственная казна, чьи интересы защищали ее представители в царстве Польском.