Игорь Лехнер - 228, Или кто хотел стать миллионером Страница 4

Я женился, переехал в другой город, пять лет мы не виделись вживую, поддерживая дружеские отношения по телефону и в социальной сети. До меня доходили слухи, что Хоббит с Греком начали травиться, но особого значения я этому не придавал до тех пор, пока сам не приехал в родной город.

Грек уже как пол года находился в реабилитационном центре. Как он туда попал, мне рассказал сам Хоббит.

– Ну и зачем вы в эти дебри вообще полезли? – спрашиваю я Хоббита, имея ввиду их эксперименты по насыщению своей скучной алкожизни наркокрасками.

– Да на работе кореш один дал попробовать. Ну, мне понравилось. На выходных я Грека приколол. Мы поехали за закладкой, где должны были грамм забрать, но как обычно что-то где-то на тупили, залезли не туда, и нашли пакет грамм сто вместо одного. Ну и понеслась.

Смотреть на старого друга было как-то не привычно. Вроде тот же самый знакомый с детства, и в то же время совсем другой. Нижняя челюсть трясется, руки непроизвольно двигаются, будто живут своей жизнью. Сам худой такой стал, как военнопленный. Тут я смог распознать чувство, с которым на него смотрел. Мне было его жалко. Было ощущение, что мой друг сидит где-то в глубине этого существа, забившись в угол и сжавшись в комок зовёт на помощь, но его не слышно. До того жалко было на него смотреть.

– «Соль», да? – решил я для себя внести ясность.

– Угу.

– Так, а колоться вы как начали? Вы же алкоголики, а не нарки.

– Корешь тот с работы научил. Мы когда с пакетом к Греку приехали, решили ему позвонить. Свой то пакет мы не нашли, а тут фиг его знает, что это такое, короче, пригласили специалиста, который приехал сразу со всеми причиндалами, ну, типа, там шприцы и всё такое. После первой же дозы на приходе звоню матушке, говорю ей, что на вахту поехал и буду неизвестно когда.

– И че, матушка поверила? – не поверил я, зная мать Хоббита. Весьма прозорливая женщина с невероятно развитым материнским инстинктом. Бывало, он только выпить собирался, а она уже звонила и отговаривала его. Видимо в тот раз материнская интуиция подвела.

– Под «солью» мне кажется, я мог бы даже в Орифлейме кредит на машину взять, – поставил меня в тупик своей фразой Хоббит, так что до меня не сразу дошло, что он хочет этим сказать.

– Подожди, это же косметика вроде какая-то, они не дают кредиты.

– Вот именно! А когда я под солью, язык на столько гибким становится, что мне бы дали. Так что с мамкой вообще проблем не возникло. Всю ночь мы втроем балдели, как никогда в жизни, – продолжил Хоббит свой рассказ о том, как Грек попал в лечебницу, – утром мы позвонили на работу, я отпуск взял за свой счет по семейным обстоятельствам, товарищ тот с Греком вообще заявили, что увольняются, мол, работа говно, у них есть планы на жизнь интересней. Вообще под солью себя богом чувствуешь. Тебе, вроде как все по плечу, всё легко, всё получается так, как тебе нужно.

– На Грека что-то совсем не похоже, – заметил я.

– Все дело в том, что если под кайфом на шизу не высадило, то я же говорю, чувствуешь себя прям всемогущим, все двери открыты, в мире все легко и просто, – пояснил он.

– А если на шизу высадило?

– Тогда беда, – он как то сразу погрустнел, плечи поникли, – мы постоянно почти каждый час ставили себе по уколу, чтобы не отпускало вообще. И так продолжалось в течении трех-четырех дней, мы вообще не спали, практически не ели, пили только чай. А потом пошли в магазин, и тут началось.

Я сидел молча, не перебивая его, и он рассказал мне, как они зашли в супермаркет, набрали полные корзины всякой всячины. Пока ходили по торговым рядам, открыли бутылку дорогого коньяка, и пили его с горла. Охрана ничего не могла с ними поделать. Эти трое преподносили себя как олигархи, но на кассе, когда им насчитали что-то около десяти тысяч, Хоббит залез в пустой карман, достал оттуда НИЧЕГО, и сильно приложился ладонью о стол кассира, типа положил пачку банкнот, и со словами «сдачу оставь себе» они попытались выйти с покупками из магазина. Как они умудрились рассказать охране, что можно обойтись без ментов, осталось загадкой даже для самого Хоббита. Они просто вернули покупки, оставили какие-то документы в залог за выпитый коньяк и съеденный за время своего шопинга шоколад, и преспокойно ушли обратно домой к Греку продолжать колоться. Дерьма у них было еще много.

На мой вопрос, что это было в магазине с деньгами, Хоббит ответил одним словом – шиза.

Но после того похода в магазин, кое-что изменилось. Они продолжали колоться, но им было уже не так весело. Этому товарищу, который научил моих друзей так, как по его мнению правильно нужно употреблять соль, постоянно казалось, что за ними кто-то следит, или ждет их в подъезде. Поэтому он постоянно, догоняясь инъекциями, двое суток простоял около входной двери, пялясь в глазок, высматривая тех, кто их, как ему казалось, там, в подъезде поджидает. Изредка он подходил к окну и осторожно выглядывал на улицу, прячась за занавеской. Но смотреть на людей, идущих по своим делам, ему было невероятно страшно, и он шел обратно к входной двери смотреть через глазок за тем, что происходит в подъезде.

Все трое шизили по-своему: Грек собрал у всех телефоны и удалял программы, которые, по его мнению, могли шпионить за ними. Хоббит, глядя на то, как Грек капается в его телефоне, шизил по поводу того, что тот замышляет что-то недоброе в отношении него. Но ничего не мог поделать. Как он признался, в тот момент, он боялся его больше всего на свете. Страх проходил только тогда, когда кто-нибудь предлагал снова поставиться дозой. Тогда они снова начинали разговаривать между собой, но ненадолго. Потом каждый возвращался к своим прежним параноидальным занятиям. Сколько так продолжалось, он не знал. Дни и ночи сливались в единое целое, внешний мир для них пропал, остался только лишь тесный мирок внутри квартиры Грека с тремя обитателями. Но помимо них им казалось, что там был кто-то еще. Хоббиту постоянно слышались голоса, казалось, что рядом кто-то стоит, причем кто-то знакомый, иногда они даже разговаривали, но он никак не мог вспомнить, кто это был и о чём был разговор. Когда обращал внимание, что этот некто ушел, он начинал спрашивать у пацанов, кто это был и куда он делся. Все знали, что кто-то был, но никто не знал, кто это и куда делся.

Из этого состояния их вывело то, что в один момент, когда они в очередной раз повыползали из своих углов, где прятались друг от друга, чтобы догнаться, выяснилось, что догоняться нечем. То ли кто-то из них спрятал (кстати, все трое подозревали друг друга в том, что это было именно так, в результате чего они даже передрались между собой), может, рассыпали, не заметили и затоптали, а может и правда, дрянь закончилась. Тут у них включился «поисковик». С мыслями, что если кто-то спрятал, неважно как, умышленно или под шизой, соль должна находится именно здесь, всё в квартире начало переворачиваться вверх дном. Поотрывали плинтуса, подняли линолеум, отодрали даже плитку в санузлах. Потом дело дошло до техники: телевизор, компьютер и даже CD-ром – все разобрали по запчастям, так же как и стиральную машину и так далее. Разодрали всю мебель. Ничего целого в квартире не осталось.

Кое-что они все же нашли, последнее, что осталось. Но дозы получились несколько больше, чем они делали до этого. Знали, что это последнее, поэтому жадничали, сделав себе слишком много. Хоббит просто упал на пол и лежал с мыслями, что умирает. Тот товарищ закрылся в ванной и о том, что там с ним происходило, неизвестно. А Грек позвонил Хоббита маме, спросил как у нее дела, и на такой же взаимный вопрос вежливости с ее стороны, поведал ей, как они тут с Хоббитом колются наркотиками и здорово проводят время. Но вот беда, «соль» закончилась, а денежек взять еще маленько у них нет, и не могла бы она подзанять им немного рубликов до зарплаты.

Не прошло и полу часа, как товарищ, который показал этим двум балбесам, как правильно нужно употреблять «соль», вылетел из квартиры, будучи вышвырнут пинками батей Грека. Родители были очень сильно удивлены от того, что случилось с квартирой, и удивлены ещё больше, в кого превратились их дети.

– Вот так Грек и уехал подлечиться, – закончил Хоббит свое повествование.

– А ты?

– А что я? Я домой поехал, в чувство приходить.

– Не употреблял больше?

– На следующий же день искать начал. Признался он.

– Нашел?

– Конечно, нашел, и деньги нашел, и отраву нашел – все нашел.

– Но я смотрю сейчас ты вроде бы нормальный. Как с иглы то соскочил?

– Мама каких-то знакомых крутышей попросила угомонить меня, она уже боялась со мной в одной квартире оставаться, я все деньги у нее вытащил, телик продал…

– Ну и что, угомонили?

– Угомонили. – Тяжело вздохнув, подтвердил он, – Я, прикинь, только треснулся, приход ловлю, заходят в квартиру какие-то типы. Без разговоров все у меня забирают: и дрянь, и баяны, и телефон, а меня прёт, как скотину, и на измену как высадило, так, что сказать ничего не могу, лишь мычу что-то невнятное и все. В общем, они меня прям в трусах закинули в тачку и увезли в гараж какой-то. Я от страха чуть не обосрался тогда. В гараже выкинули, предварительно разбив мне лицо. Потом объяснили, почему это сделали, и почему считают меня мразью конченной. Когда более-менее в себя пришел, понял, что они были правы, нельзя было так поступать по отношению к матушке. Тут я действительно был сильно как не прав и виноват. Фиг его знает, через сколько дней приехала и она. Забрала меня домой, до сих пор стыдно перед ней.