Валерий Чумаков - Сытин. Издательская империя Страница 4

И все время твердил, что здесь в селе он с тоски умрет. Это было похоже на правду. Когда Ваньке Сытину исполнилось 12 лет, его отца, которого еще совсем недавно ставили всем в пример, после очередного загула выгнали с работы. Это было тем тяжелее, что у Ольги Александровны как раз в этот год родился младший брат Ваньки, крещенный Сергеем. Но отец даже, кажется, обрадовался увольнению. Поскольку в селе его особо ничего не держало, он собрал оставшиеся вещи и вместе с семьей перебрался в Галич.

Не стать маляром

Галич, Нижний Новгород, Коломна, Москва

Это был уже настоящий город, никакое не село. Однако дефицит грамотных людей чувствовался и здесь. Поэтому Дмитрию Герасимовичу не составило большого труда получить в здешней земской управе место письмоводителя. Только не подумайте, что письмоводитель разносил письма, выполняя обязанности курьера. Отнюдь нет. Это был делопроизводитель, канцелярский чиновник не самого низкого ранга. В управе Сытину-старшему положили довольно высокий оклад – 22 рубля в месяц. Это было в два раза больше, чем заработок самого квалифицированного заводского рабочего. Жизнь вновь приобрела для Дмитрия Сытина интерес и смысл. Пьянка была забыта и семья вздохнула сначала с облегчением, а потом и с радостью. Ольга Александровна одела детей в новую одежду, в съемной квартире появилась новая мебель, а в ящике комода образовались и начали постепенно расти небольшие пока, но накопления.

Отец хотел отдать Ваньку уже в городскую школу, для того, чтобы сын получил полноценное образование. Однако сына такая перспектива откровенно не радовала. Учится дальше он вовсе не собирался. Писать, читать и считать он хоть плохо, но умел, а все остальное считал явным излишеством, каковое в малярном мастерстве ему вряд ли чем могло помочь. А вопрос с малярным будущем был уже решен. Профессия эта была перспективная, денежная, можно сказать – престижная, поэтому предполагалось, что раз мальчик не хочет учиться грамоте, значит осенью он поедет в Елабугу, где знакомый мастер обещался взять его в ученики.

Потом, в своих воспоминаниях Иван Дмитриевич сам задавал вопрос: «Почему Сытин не маляр?» И сам на него отвечал: «Помешал случай…». И вправду помешал. Летом, чтобы не терять зазря время Ваньку решено было отправить в Нижний Новгород, на ярмарку. Тут он помогал в работе своему дяде, скорняку Василию Герасимовичу. 13-летний парнишка был боек и смышлен. Дядя промышлял торговлей меховым товаром вразнос. Когда очередная партия подходила к концу, он посылал племянника за новым продуктом. Ванька носился по ярмарочным рядам как метеор, слушал хозяина с полуслова и выполнял все задания с блеском. Своей работоспособностью и покладистостью он покорил не только дядю, но и коломенского купца Василия Кузьмича, у которого они обычно брали товар для продажи. Уже к середине ярмарки он освоил роль зазывалы. Звонкий и веселый мальчишеский голосок заметно увеличил объем дядиных продаж. А к концу лета дядя Василий уже даже доверял ему небольшую собственную торговлю. За лето Ванька заработал 25 рублей денег, целый вагон опыта меховой торговли и незабываемые впечатления. Теперь профессия маляра уже не казалась ему такой уж привлекательной. И Василий Гаврилович был с ним целиком согласен.

– Не дури, – сказал он брату, возвращая Ваньку. – Загубишь парня. Малец хорошим купцом может стать. Он уже в мехах не хуже моего разбирается, а ты его в мазилы хочешь определить…

Дмитрий брата послушал и решил подождать с определением профессии сына еще годик.

Весь этот год, вплоть до середины лета Ванька жил ожиданием очередной поездки на ярмарку. Официально она открывалась 15-го июля, однако Сытин прибыл на нее уже в начале месяца. Теперь он определился на службу к тому самому коломенскому купцу, у которого года назад брал товар на продажу. Бойкий мальчишка вновь угодил хозяину и заработал больше, чем в прошлом году – 30 рублей. Когда ярмарка уже подходила к концу Василий Кузьмич, воспринимавший Ваньку уже чуть не как собственного сына, сказал ему:

– Что тебе ехать домой и болтаться там без дела, поедем, я устрою тебя в Москве.

Лучшего Ванька и не желал. Москва была тогда главным российским торговым и промышленным центром. А для костромского мальчишки, видевшего себя в мечтах большим меховым торговцем, она была и вовсе центром мира, средоточением всех мыслей и устремлений. Юный Сытин согласился на предложение хозяина почти не раздумывая. Половину заработанных денег он отдал купцу, за проезд, а половину – отослал в семью, матери.

Но сразу добраться до Москвы не вышло. Сначала пришлось остановиться в Коломне, где у Василия Кузьмича была основная торговля. Поселив парнишку в своем доме купец отправился в первопрестольную для того, чтобы уладить там какие-то свои меховые дела и, заодно, подыскать для место для Ваньки.

Больше недели мальчишка провел в чужом городе среди незнакомых людей. Впрочем, незнакомыми они были ему только разве что на самых первых порах. Уже в ближайшие несколько дней он сумел передружиться с домашними, с рабочими-скорняками и с соседскими пацанами. Степень сближения дошла до того, что в воскресенье его пригласили поучаствовать в традиционной забаве – кулачной схватке между «заводскими» и «фабричными». И хотя такие стычки обычно не оборачивались тяжелыми увечьями, а до убийства и вовсе редко доходило, все-так юный Ванька испугался. Он вежливо поблагодарил пригласивших, но отказался, сославшись на слабое здоровье. Однако посмотреть на драку все-таки пришел. Место он занял среди многочисленных, подтянувшихся к мероприятию, зрителей, на пригорке рядом с лугом, на территории которого ожидалось основное сражение.

Противники пришли на место двумя большими толпами, среди которых были представители абсолютно всех возрастов, от юнцов, до стариков. Первоначально обе толпы расположились лагерями примерно в полусотне шагов друг от друга и начали словесную артподготовку:

– Ну, Бова, смотри, как бы я тебе морду не набил.

– А ты, Еруслан, держась покрепче, да глянь, чтобы я тебе фонарей не наставил.

Активную фазу драки начало молодое поколение. Не дожидаясь, пока взрослые достаточно раззадорят себя выкриками, мальчишки с криками и гиканьем сошлись в рукопашной. Постепенно в образованную ими кучу начали вливаться и вовсе более старшие товарищи. Кишащее месиво росло, отличить в нем членов одной команды от членов команды другой можно было, разве что только на слух, судя по тому, кого они призывали бить – заводских, или фабричных. Но призывы эти только декларировались и все получали все примерно поровну, как от чужих, так и от своих. Схватка продолжалась около часа, пока одна из сторон не победила, и не погнала проигравших с поля боя. Определить кто именно и кого именно погнал было сложно, но гнали в направлении именно того пригорка, на котором расположились зрители. Видимо, проигравшие хотели смешаться с толпой, и у них это получилось. В результате те из зрителей, кто не успел сообразить и вовремя убраться, были так же включены в ряды драчующихся и получили свою порцию тумаков. Несколько хороших затрещин пришлись и на Ванькину долю. Потом он часто и с восторгом о них рассказывал.

Хозяин вернулся из Москвы только в среду. Однако ни чем хорошим порадовать Ваньку он не мог. Ни у одного из знакомых меховщиков свободной штатной единицы для 15-летнего Ваньки не нашлось. Но и ехать домой ему совершенно не хотелось. В ожидании подходящего места он был готов на любую работу. Лишь бы в Москве и лишь бы в торговле, к которой он уже прикипел душей.

– Коль так хочешь, – сказал тогда хозяин, – могу я тебя определить к Шарапову. Он говорил, у него в книжной лавке местечко есть. У него две торговли, меховая и книжная. Поступай к нему, посмотрим: понравится – хорошо, а то в меховую переведет. Главное, служи честно, будь старателен, а старик не обидит.

Такая перспектива показалась Ваньке привлекательной и он согласился с предложением коломенского купца. Не откладывая дела в долгий ящик Василий Кузьмич написал мальчишке рекомендательное письмо и вместе с провожатым скорняком отправил его на вокзал.

Ученье-терпенье

Служение в лавке, первые хитрости

Иван Сытин на всю жизнь запомнил эту дату: 13 сентября 1866 года в 6 часов вечера он ступил на московскую платформу Рязанского вокзала[4]. Время было позднее, лавки уже не работали и идти сразу к Шарапову на Ильинку смысла не было. Ванька с провожатым переночевали на Таганке, у знакомой скорняка, служившей в столице в няньках.

Ранним утром путники отправились к Ильинским воротам, где в ряду нескольких балаганов и балаганчиков располагалась небольшая книжная торговля московского меховщика Петра Николаевича Шарапова. Книжками он начал заниматься почти случайно. Собственно занятие это досталось ему в наследство от брата и больших барышей не приносило. Годовой оборот лавки не дотягивал до 18 тысяч рублей, а весь ассортимент состоял из 120 лубочных сказок, нескольких азбук, изображений святых, псалтырей и хорошо продававшихся песенников. Несмотря на незначительность, книжное дело купец любил и бросать его не собирался. Хотя и вкладываться в него особенно не хотел, не веря в его финансовую перспективность.