Александр Асмолов - Острова сампагита (сборник) Страница 4

Мне, получившему атеистическое воспитание и проработавшему 15 лет научным сотрудником в международном центре ядерных исследований, это казалось чем-то запредельным. Однако сильное желание вернуться к нормальной жизни преодолевало все сомнения. И вот десять страждущих из далекой России входят во двор двухэтажного дома небольшого поселка, расположенного в том самом месте Филиппин. Настороженно озираясь по сторонам, рассаживаемся в плетеные кресла, стоящие в тени деревьев. Утреннее солнце по местным понятиям еще не припекает, но я жадно припадаю к стакану прохладного сока, поднесенного коренастой островитянкой. Через переводчика нам объясняют, что доктор Руди нас ждет и скоро примет. Хотя на островах государственным языком считается пилипино (так на Филиппинах называют тагальский), многие бегло говорят на английском. Я уже успел заметить, что к человеку с белой кожей отношение у местных очень уважительное, и они прощают все мои ошибки в английском и охотно отвечают на вопросы.

Осмотревшись, отмечаю, что дом хилера в деревушке один имеет два этажа. Остальные представляют собой какие-то хлипкие постройки с соломенной крышей, в окнах нет стекол, а из мебели в комнатках видны скатанные циновки в уголке и непременно телевизор на маленьком столике. Заметив мое любопытство, островитянка показывает на большой черный плакат у входа в дом хилера, где, как на школьной доске, мелом начертано расписание, и объясняет, что всю эту неделю Руди будет работать с нами. Список длинный. Наверное, в качестве рекламы рядом с фамилиями пациентов указаны страны. За Россией вижу США, Англию, Японию.

А вот и сам доктор Руди – энергичный, среднего роста, в цветастой рубашке с короткими рукавами. Он здоровается со всеми за руку, улыбается белозубой открытой улыбкой. Отмечаю сильную ладонь с короткими пальцами. Лицо умное, приятное, движения быстрые и точные. Выглядит лет на 30—35, хотя очки придают лицу солидность. Я уже заметил, что филиппинцы не носят очки вообще, даже солнцезащитные. Из разговора выясняется, что Руди уже 52 года, и в доме живет его семья – жена, пятеро детей, двое старших сыновей женаты, и уже есть внуки. Все помогают хилеру и работают по дому. Нас приглашают пройти в кабинет и, отодвинув белые простыни, отгораживающие часть двора, пропускают вперед. Я смотрю на соотечественников, приехавших сюда по разным причинам и из самых разных мест, но движимых единым желанием. Все как-то разом притихли и насторожились. Возможно, у многих этот шаг связан с последней надеждой.

Кабинет чем-то похож на маленький зрительный зал: десятка три стульев рядами стоят перед массивным деревянным столом, за которым в уголке какие-то иконы и картины, обрамленные странными символами, горят свечи и ощущается запах ароматизированных масел. На листе ватмана фраза по-английски, которую можно перевести как «я только инструмент в руках Божьих». Со всех сторон пространство огорожено белыми простынями, на которых покачивается тень деревьев. Тишина и прохлада успокаивают. Нас рассаживают на стулья и проводят инструктаж: сидеть тихо, слушаться Руди, можно выходить во двор, можно снимать на фото и видео, но нельзя пересекать белую линию – и показывают на черту, отделяющую стулья от стола. Очевидно, на нем все и будет происходить. Откуда-то выскакивает курица и важно прохаживается под столом. Ее быстро выгоняют, и тишина восстанавливается. Я вспоминаю своих родителей-медиков: видели бы они эту «операционную». Наверное, я – неисправимый скептик.

Жестом Руди предлагает встать и помолиться. Краем глаза смотрю на своих спутников – сосредоточенные лица с закрытыми глазами и едва уловимые движения губ. Даже «братки» притихли. Вдруг ощущаю в себе странный порыв – складываю руки на груди и шепчу:

– Помоги мне, Господи.

Не знаю, сколько это продолжается. Нет ни огромных, подавляющих своим величием соборов, ни грандиозного органа, ни религиозной атрибутики, ни толпы, окружающей со всех сторон, но я впадаю в какой-то транс и все громче повторяю свой призыв к Создателю… Наконец сажусь вместе со всеми, не решаясь смотреть по сторонам, руки дрожат на коленях, а глаза «мокрые».

Руди стоит перед нами, молча вглядываясь в лица. Потом подходит к Наташе и протягивает руку. Театральным жестом подводит ее к столу. Она поднимается на приступочек и садится на стол лицом к нам. Руди стоит позади нее, он кладет ей ладонь на затылок и тихо говорит по-английски:

– Она вылечится быстрее всех, потому что верит сильнее вас.

Он укладывает Наташу на стол перед собой, пододвинув под голову какой-то деревянный брусок. Затаив дыхание, мы следим за его руками. Хилер потирает ладони и резким движением рассекает указательным пальцем пространство над Наташей. От головы до ног. Позже я узнаю, что так он вскрывает ауру пациента. Затем открытыми ладонями пробегает над всем телом, почти нигде не останавливаясь. Берет лист белой бумаги и подносит к голове своей первой пациентки. Такое впечатление, что он через него рассматривает что-то, поворачивая лист и наклоняясь. Наталья не выдерживает и начинает на английском объяснять ему свою проблему. Руди жестом останавливает ее и, подняв голову, обращается ко всем – не нужно ничего говорить, он сам все увидит и поймет. Продолжая вести лист бумаги над Наташей, он то и дело останавливается и что-то говорит своей жене. Та стоит справа у икон с блокнотом и карандашом. Не поднимая головы, записывает. Закончив процедуру, Руди обращается к переводчику. Он в сжатой форме объясняет нам всю Наташину жизнь и болезни, та все время утвердительно кивает головой.

Оборачиваюсь к супругу пациентки. Он весь подался вперед и, кажется, готов кинуться спасать Наташу. Высокий худощавый мужчина в летах. Руки опущены, но ладони с длинными вздрагивающими пальцами непроизвольно тянутся к жене. Он явно встревожен. Кадык судорожно дергается под выбритой кожей, словно мужику трудно дышать. На лице застыло испуганное выражение, будто супругу, как на цирковых представлениях, прямо сейчас будут распиливать циркулярной пилой. Позже Наташа ласково называла супруга Васенькой и нежно гладила по щеке. В тот момент ему явно этого не хватало. Очевидно, их связывает очень сильное чувство. Когда видишь такое со стороны, невольно начинаешь сопереживать. Наверное он долго не решался ехать в какую-то Тмутаракань, чтобы отдать любимую женщину на какие-то там опыты. Это написано у Васеньки на лице, а в глазах столько тоски и любви, что у меня заскребло на душе. Вспоминаю наш разговор с Наташей в самолете, вернее – ее вкрадчивый голос. Сразу представляю, как она уговаривала мужа, который, судя по всему, долго занимал какие-то руководящие посты на службе, но дома покорялся этой тихой ласковой женщине. Очевидно, они давно хотят иметь своего ребенка и пройдут все испытания, чтобы он, наконец, родился.

Проследив направление взгляда Васеньки, наталкиваюсь на безмятежное лицо Наташи. Она улыбается, пытаясь успокоить супруга. Не могу понять, откуда хилер знает обычно скрываемые женщиной подробности своих болезней. Возможно, действительно, что-то увидел сквозь лист простой бумаги, а, может, сопровождающий нас переводчик подсказал, чтобы утвердить нас в том, что немалые деньги потрачены не зря. Так или иначе, на всех страждущих это произвело впечатление. Кто-то, как Наташа, слепо верит хилеру, кто-то, подобно мне, еще сомневается. Однако мы очень хотим излечиться от своих недугов, и любое подтверждение удивительных способностей Руди внушает нам оптимизм.

Спокойно переждав наши восторги, хилер продолжил – сегодня будет чистка всего организма, и для этого нужно снять одежду. Если кто-то не хочет демонстрировать свое тело зрителям, он может попросить их выйти или не фотографировать. Наташа гордо заявляет, что ради святого дела она согласна на все. Мы с ее супругом достаем видеокамеры, а кто-то уже начал щелкать фотоаппаратом. Васенька, как ледокол, бесцеремонно продвигается вперед, расталкивая коленками свободные стулья и усаживается впереди. Я чуть приподнимаюсь, упираясь локтями в спинку стула, чтобы камера не дрожала, и замираю, увидев в окуляр картинку.

Передо мной руки хилера. Они быстро двигаются по всему телу пациентки, иногда останавливаясь и углубляясь в плоть на один-два сантиметра. Неожиданно брызнула кровь. Кто-то из женщин непроизвольно вскрикнул, но мастер даже не посмотрел в нашу сторону. Две его миниатюрные дочери-ассистентки ватными тампонами ловко вытирают струйки крови, скатывающиеся от невидимых нам ран на теле Наташи. Думаю, что она ненамного младше меня и не спортсменка. Тело соотечественницы довольно рыхлое, да и лежит она на высоком столе, так что деталей «операции», происходящей у нас на глазах, никому не видно. Используя возможности своей видеокамеры, максимально приближаю изображение.

Сильные пальцы Руди наполовину в теле Наташи. Он то и дело толчками выдавливает из тела пациентки какие-то кровавые сгустки и бросает их в чашу, стоящую рядом на столе. Ассистентка, словно в кадрах кинохроники из операционной, смахивает салфеткой бусинки выступившего пота на лбу целителя. Он быстро споласкивает руки в чаше с водой, поданной второй ассистенткой, и продолжает движение пальцев по телу пациентки. Когда его ладони продвинулись к животу и почти наполовину погрузились в него, Наташа застонала.