Антон Буслов - Между жизнью и смертью. Рассказ человека, который сумел противостоять болезни Страница 42

С Антоном всегда ждешь какого-то подвоха, но в этот раз трансплантация прошла без проблем, впоследствии мои клетки прекрасно прижились, и кровь Антона (третья группа) стала моей группы, первой. Еще, конечно, Антону повезло. У него был родственный донор.

А кому-то может серьезно не повезти. Кроме сложного диагноза “рак”, может не найтись близких доноров. Поэтому, если вы чувствуете, что у вас хватит здоровья и сил помочь человеку, искренне советую сдать кровь в международный банк доноров костного мозга. Возможно, именно вы – чей-то единственный шанс… Представляете? Единственный. Как донор, прошедший усложненную версию донорства из-за слабого здоровья, могу уверенно сказать – оно того стоит.

Настя

Хочется узнать, какие еще чудеса возможны

Сегодня меня положили в больницу в чистый бокс.

Теперь мне быстренько сделают химиотерапию, которая убьет собственный костный мозг, чтобы 14 января мне подсадили уже чужой – донорский, от моей сестры. Это и есть трансплантация, о необходимости которой так долго говорили врачи. На самом деле на этом все не закончится. Чужой костный мозг должен убить остатки моего собственного и остатки рака, прижиться и пойти в рост. На это ему отводится месяц или чуть больше. Уже после этого новый костный мозг может вступить в конфликт с моим организмом. На это отводится первые три месяца с большой вероятностью, далее еще месяцев девять с меньшей вероятностью. Если через год я буду живой и без рака, значит, все получилось. Если же я помру – что-то пошло не так…

Но пока у меня хорошие новости. Сердце, хоть и не на полную катушку, но работает, этого достаточно для трансплантации. Легкие, хоть и содержат какие-то структурные изменения, но виной им последствия радиотерапии. В костном мозге по биопсии раковых клеток не обнаружено. Шейный позвонок, который разваливался ранее и грозил полным параличом, после целебной радиации избавился от лимфомы и стал зарастать костной тканью, возвращая себе устойчивость.

Эту бочку меда отравляет одна ложечка дегтя. Ложечка, правда, не золотая, а скорее платиновая. Сегодня мою супругу в очередной раз вызвали в финансовый отдел и настойчиво спросили, когда мы собираемся платить долги за реанимацию. Напомню, в октябре-ноябре прошлого года я провел отличный отпуск в реанимации из-за стихийно случившегося септического шока. Меня никто особо не тревожил – я спал в течение недели в состоянии комы, в номере у меня работал персональный аппарат искусственной вентиляции легких, почки и печень заменили аппараты диализа. Помимо этого к моим услугам были сильные обезболивающие. Как это и бывает по итогам бурного отдыха, клиника выставила счет на 780 тысяч долларов. За вычетом 30-процентной скидки и всего, что оставалось по сусекам, на мне теперь висит почти полмиллиона долга, не входившего в планы. Вы меня спросите, что я с этим планирую делать? Признаюсь честно, не знаю – даже такой фонтан идей, как у меня, может усохнуть.

Супруга рассказала, что, пока я спал (неделю подряд), врачи постоянно просили ее меня будить. И Маша, практически не отходя от кровати, щекотала мне ноги, но я не просыпался. Так продолжалось неделю. В конце этого срока врач начал печально говорить жене, что, коли я не просыпаюсь, то вряд ли когда-либо проснусь. Именно в этот момент я открыл глаза. Мой приход в сознание радовал всех, кроме меня. Дело в том, что на морде лица у меня был установлен аппарат искусственной вентиляции легких, а кормили меня все это время питательной гадостью через нос. Я к такому не привык, поэтому первым делом решил содрать с себя чужеродные трубки и маски. Потом супруга хвасталась предусмотрительностью заботящихся о моем здоровье людей: “Мы знали, что ты, как очнешься, начнешь маску с себя сдирать, так что мы твои руки держали под простыней!” “Чем это может помешать?” – удивится читатель. Я так хорошо “отдохнул” за эту неделю, что у меня физически не было сил поднять тонкую ткань простыни! Оказалось, человека можно обездвижить, просто накрыв его простыней. Век живи – век учись.

В итоге, ИВЛ мне сняли, и тогда пришла медсестра и сказала: “Вот кубики льда, вам надо их проглотить, чтобы убедиться, что мы случайно не порвали вам пищевод”. Не успел я додумать все, что пришло на ум, как мне в рот сунули кубик льда. Это была первая еда не через нос за долгое время, но я был ей не рад – холодно! Я выплюнул кубик: “Уважаемая, я не Санта-Клаус, я не могу такое холодное есть!” Этим заявлением я выбил медперсонал из работы на пару минут. Потом мне все равно засунули кубик льда, и я таки его проглотил. Несмотря на мою “удачливость”, оказалось, что пищевод мне не порвали.

А теперь история из общаги МФТИ, где у меня училось много друзей. Общагу в Долгопрудном я знал и любил, как конспиративную квартиру, вписку и прочее. Как-то летом, когда мобильных телефонов еще не водилось, я приехал в Москву из Воронежа. Жить мне было негде, так что я отправился в общагу МФТИ с целью встать на постой к кому-то из друзей и кинуть там вещи. Комната оказалась заперта. Другая тоже. А на мой вопрос: “А где Зомби? Или Кощей?” к первому мимо пробегавшему студенту ответили: “Так они же свалили!” Пока я переваривал это, в коридоре стало пусто и одиноко. И тут, слава богу, меня посетила философская мысль – только они и выручают всю жизнь: “Это же Физтех! Все равно, в какой комнате ночевать!”

И я постучался в комнату, мимо которой шел, после чего толкнул дверь. Внутри спали незнакомые люди. Тот, что лежал на нижнем ярусе, открыл глаза. Я кинул сумку с вещами в угол, подошел к нему и сказал: “Я тут у вас вещи кину, а вечером зайду”. После чего развернулся и ушел. Вернулся я поздно вечером, когда жители комнаты пили чай и горячо обсуждали, не привиделся ли я им с похмелья или же я – реальный персонаж. Меня спросили, кто такой Кощей. И я сказал: “Дима”. Меня спросили, кто такой Зомби. И я ответил: “Ну Дима же!”

Ребятам было все понятно. Тогда я подытожил: “Только они уехали, можно я у вас переночую?” И мне сказали, что можно, помогли принести откуда-то с кухни сетку от кровати, налили чаю. Болтали мы до часа ночи. Я рассказывал о любви к физике и Физтеху, они о своем. А потом тот парень, которого я разбудил утром, вдруг спросил: “Ты физфак окончишь, а работать журналистом пойдешь?” И я искренне возмутился: с чего вдруг, у меня тройка по русскому всегда была, а сочинения за меня писала мама.

Так вот… В Википедии подготовили статью “Буслов Антон Сергеевич”, где в графе “род деятельности” написано “журналист”. Вы скажете, так не бывает. Однако так было. И теперь мне хочется пожить подольше, чтобы узнать, какие еще чудеса возможны.

6 января 2014 года

Свершилось!

Напоминаю, я в больнице в чистом боксе. Настроение боевое, здоровье отличное. По свежим планам 14 января состоится само переливание клеток. Так что под бой барабанов мы начинаем. И пусть нам наконец повезет.

Чему поражаюсь, так тому, что лежу в больнице в США уже довольно долго, а меня до сих пор никто ничему не пытался научить. В смысле нравоучительствовать, что я недостаточно правильно лечусь. В России это было буквально первым делом, которым при виде меня начинала заниматься любая уборщица. Врачи каждое утро на обходе интересуются о возможных недугах, которые могли бы меня посетить в качестве побочных эффектов химии, и я им регулярно отвечаю, что все у меня о'кей. Кстати, мне сложно отвечать на вопрос: “Как ты?” или “Как здоровье?” Обычно я отвечаю: “Жив пока”. Потому что это лучше, чем ответить: “Лейкоциты 1,6, тромбоциты 36, гемоглобин 9,8, креатинин 1,07”. И тогда врачи говорят: “Хорошо”, – но с такой кислой миной, будто я их разочаровал.

12 января заходит ко мне медсестра: “Мы будем капать вам новую химию, но для того, чтобы сильно не болели губы, вам надо будет три часа сосать кубики льда, я его сейчас принесу”. Мне показалось, что медсестра спятила или мой английский не так уж хорош, как хотелось бы. Поэтому я попросил подключить переводчика (бесплатная услуга, предоставляемая по первому требованию). Если заказывать заранее, придет живой человек, если внезапно – его подключат через громкую связь на телефон. Когда переводчик повторил, что мне надо будет три часа сосать лед, чтобы не болели губы, я вернулся к мысли, что персонал больницы меня разыгрывает.

Но мне и правда принесли два ведерка льда. Только перед началом химии пришлось пройти еще через пару процедур. Сперва мне перелили тромбоциты, потом дали оксикодон (полусинтетический опиат, производимый на базе морфия). Затем добавили дексаметазон и противорвотное. Так тщательно меня не готовили ни к одной химии. Впрочем, я уже привык, что в США дуют на воду, независимо от того, обжигались ли на молоке. Зато откапались безо всяких проблем.

Завтра условный “день отдыха” – перерыв между концом химии по уничтожению моего костного мозга и вливанием донорских клеток. Моя сестра с пятницы дважды в день колет себе подкожные уколы специального лекарства, стимулирующего выработку стволовых клеток костного мозга. Они попадают в периферийную кровь, и во вторник утром, подключив специальный аппарат, всю кровь будут фильтровать, выделяя эти стволовые клетки. То есть для донора операции под наркозом с забором самого костного мозга уже не применяются (они нужны только в каких-то экзотических случаях). Донору достается другая “радость” – сильные боли в пояснице. Ведь активно работать костный мозг не привык, и когда его начинают стимулировать, он нервничает и болеет. Так что сестра с пятницы сидит на слабом, но обезболивающем.