Энтони Бивор - Высадка в Нормандии Страница 42

Все еще приходилось подавлять отдельные очаги сопротивления противника. Неожиданно из подземного укрытия выбрался немецкий солдат с поднятыми руками. Окружившие его американцы обнаружили, что под землей у него был «номер люкс», где имелась и рация. Американцы решили, что с ее помощью немец корректировал артиллерийский огонь по береговой линии, и вызвали военную полицию. «Сержант военной полиции был родом из Чехословакии, и несомненно, что его родителей нацисты уничтожили, поэтому он не стал раздумывать, а застрелил немца как шпиона».

Во Вьервиле американцам также был воспрещен вход в жилые дома, а мирным жителям запретили выходить на пляж, чтобы не мешали войскам. Жители ощущали, что американцам мешает даже то, что они, французы, остались в родной деревне. «В первые дни американские солдаты посматривали на нас искоса, с большим подозрением», – писала позднее одна француженка. Впрочем, французы тоже сильно косились на американцев. Сержант-сапер увидел, как в сен-лоранскую церковь прошмыгнул немец, и последовал за ним с двумя своими солдатами. Смертельно раненного немца он нашел у самого алтаря – тот лежал, бессильно раскинув в стороны руки. Тут сержант заметил, что его солдаты – оба родом из Алабамы – вытряхивают монеты из стоящей у входа кружки для подаяний. «Я так понимаю, они раньше и кружки-то для подаяний не видывали»[126], – рассказывал он потом. На самом же деле они просто охотились за сувенирами, как всякий, кто впервые попал за границу. Но в этот момент появился священник и ужаснулся, увидев, чем занимаются солдаты.

– Pour les pauvres! (Это для раздачи нищим!) – закричал он возмущенно.

Находиться на пляже по-прежнему было небезопасно, и не только местным жителям. Нет-нет, туда залетали снаряды, а солдаты 6-й инженерной бригады особого назначения подрывали установленные немцами заграждения и мины. На пройденных ими участках появлялись белые ленты, означавшие «мин нет», но дальше от пляжа лежали тела тех, кто погиб на нерасчищенных еще минных полях. Усердно трудились экипажи бульдозеров – надо было обеспечить пути движения выгружавшейся технике и частям следующих эшелонов десанта. У палаток похоронных команд росли штабеля трупов, уже была огорожена территория временного кладбища. Солдатам, свободным от неотложных дел, поручили регистрацию убитых. Один из таких солдат вспоминал: «Мы все работали, словно в трансе – снимали с трупов опознавательные медальоны и выполняли прочие грустные обязанности». Для ускорения работ привлекли пленных немцев: им пообещали двойной паек, если они вызовутся добровольно помочь копать могилы. Немцы в большинстве пожимали плечами и соглашались. Позднее эту неприятную работу переложили на интендантские роты, укомплектованные чернокожими солдатами.

На пляж почти бесконечным потоком прибывали все новые пленные, здесь их обыскивали солдаты военной полиции. Среди сдавшихся было много поляков и бывших советских граждан из числа «хиви»[127]. «Некоторые рыдали, – отметил уже упоминавшийся сержант-сапер. – Они не знали, чего им ждать от нас. Что ж, им повезло, что попали в плен на этом фронте, а не на Восточном, где русские сразу расстреляли бы их как изменников». Позднее значительная часть этих пленных будет передана союзниками советским властям. Кое-кого из них казнили, но большинство отправили в лагеря принудительного труда. У многих пленных – выходцев из среднеазиатских республик СССР – были такие скуластые лица, что американские солдаты принимали их за японцев, прикомандированных к немецкой армии.

Перед самым рассветом генерал Герхардт получил приказ командира корпуса генерала Героу: продвигаться в направлении населенного пункта Изиньи и реки Вир на соединение с частями 101-й воздушно-десантной дивизии. Герхардт решил использовать свой резервный полк, 175-й пехотный, еще не высадившийся на берег. Высадка заняла большую часть дня. Однако еще важнее было сменить 2-й батальон рейнджеров подполковника Раддера на мысе Ок. Немецкий батальон 916-го пехотного полка превосходил их в численности, а у рейнджеров заканчивались боеприпасы. Огневую поддержку они получали лишь от орудий американского эсминца «Гардинг».

Сводная группа в составе 116-го пехотного полка и высадившихся на «Омахе» рейнджеров, усиленная двумя танками «Шерман», двинулась вдоль берега на запад, в направлении на мыс Ок. Однако на близлежащих скалах находился опорный пункт немцев (это оттуда разглядывал корабли Цигельман), имелись здесь и другие очаги сопротивления, и американцам лишь на следующий день удалось пробиться к измученным рейнджерам Раддера.

Израсходовав все боеприпасы, рейнджеры пустили в ход трофейное немецкое оружие. Характерный треск немецких автоматов смутил идущих на выручку Раддеру бойцов, и «Шерманы» 743-го танкового батальона открыли огонь по рейнджерам: четверых убили, еще шесть человек ранили. «И снова полковник[128] Раддер, – пишет сапер из его батальона, – проявил замечательную храбрость и командирские качества: он помог солдатам на своем КП как можно выше поднять флаг США, чтобы идущее к ним подкрепление могло узнать своих». В одном из рапортов вся эта операция названа «хромающей на обе ноги»: другое американское подразделение, направленное на выручку рейнджеров с юго-запада, открыло огонь по сводной группе, наступавшей с юго-востока.

7 июня части 1-й пехотной дивизии, «Большой красной единицы», продвигались по прибрежной дороге на восток, в сторону Порт-ан-Бессена. Пехотинцев посадили на «Шерманы» 745-го танкового батальона. В конечном пункте они соединились с подразделениями английской 50-й дивизии. Почти сразу началась бартерная торговля: англичане-артиллеристы выменивали у американцев сигареты на яйца.

Американская артиллерия, пользуясь господством союзной авиации в воздухе, высылала на разведку легкие самолеты. В то утро офицер-артиллерист 1-й дивизии устроил временную взлетно-посадочную полосу на возвышенности за пляжем «Омаха». Он обратился к бульдозеристу:

– Эй, мне нужно убрать вон те кусты. Поможешь?

– Ясное дело.

Водитель подвел свой бульдозер куда было сказано, снес кустарник и проложил полосу длиной в 45 метров, а больше «Пайпер-Кабу»[129] для разбега и не требовалось. Волнение на море к тому времени почти улеглось, и плавающие бронетранспортеры, которым больше не угрожала опасность затонуть, доставляли на берег артиллерийские снаряды.

Повыше Сен-Лоран-сюр-Мер батальон аэродромного обслуживания приступил к сооружению полноценной взлетно-посадочной полосы для приема транспортных самолетов. Ее завершили в рекордные сроки и обозначили А-1. Вскоре сюда потоком пошли окрашенные в защитный цвет С-47 «Скайтрейн» с грузом боеприпасов. Затем в них загружали раненых, и самолеты снова поднимались в воздух. В первом полете медсестра обнаружила, что один из раненых умер. Не желая, чтобы это стало известно остальным, она делала вид, что беседует с ним каждые несколько минут – до самой посадки в Англии.

Что-то происходило быстро, но иные события растягивались, кажется, до бесконечности. Никого так не раздражали задержки, как командира 29-й пехотной дивизии генерал-майора Чарлза Хантера Герхардта. В каком-то отношении он был очень похож на генерала Паттона. Невысокого роста, изящный танкист с огромным честолюбием, он очень гордился своим внешним видом: высокие кавалерийские сапоги начищены до блеска, каска аккуратно закреплена под подбородком. 29-я дивизия входила в состав Национальной гвардии, и Герхардт с самого начала старался придать ей как можно более бравый вид. Корпеть над бумагами он терпеть не мог, а офицеров своих гонял даже сильнее, чем солдат. В результате он, похоже, внушал подчиненным восхищение и недовольство в равной мере.

Решимости генерала взять Изиньи в рекордно короткий срок серьезно препятствовали задержки с высадкой на берег 175-го полка. И уж окончательно его разъярил доклад о том, что моряки высадили его солдат на 2,5 км восточнее точки десантирования. Пока полк добрался до прохода на Вьервиль, солдаты испытали потрясение: они увидели лежавшие на пути трупы, а немцы периодически постреливали с позиций, еще не взятых 115-м полком.

Полностью очистить территорию от противника удавалось не быстро – повсюду прятались отдельные автоматчики и пулеметчики. Одной из жертв стал лейтенант, которому не терпелось показать свою власть. Старшему сержанту своего взвода он умышленно сказал при всех:

– Сержант, я хочу, чтобы было ясно: я даю вам разрешение расстреливать любого, кто не подчиняется отданным приказам.

Вскоре взвод оказался под огнем противника. Молодой офицер взял у старшего сержанта бинокль и винтовку и, не слушая отговаривавших его других сержантов, заявил, что собирается «показать этим ублюдкам». С тем он вскарабкался на высокое дерево, росшее среди кустарника, успел сделать пару выстрелов, после чего был смертельно ранен и рухнул на землю по ту сторону живой изгороди.