Шпионаж: война без тыла и фронта - Игорь Григорьевич Атаманенко Страница 44

Директор Департамента полиции генерал-лейтенант Петров Н.И. рвение корреспондента оценил и, увидев в нем потенциального предателя высокого полета, приказал вызвать его в Санкт-Петербург на вербовочную беседу.

Спустя месяц Азеф целовал перстень полицейского вельможи, который на три года станет его повелителем и благодетелем.

* * *

На встрече, проходившей tet-a-tet на явочной квартире для приема ценных секретных сотрудников (сексотов), генерал Петров без предисловий выложил перед Азефом бланк с машинописным текстом:

Подписка о сотрудничестве

«Я, Евно Фишелевич Азеф, обещаю и клянусь перед Всемогущим Богом и Святым Его Евангелием, что все поручения и повеления, которые я получу от своего начальства, буду исполнять верно и честно по лучшему разумению моему и совести, что за всеми явными и тайными врагами государства буду тщательно наблюдать, объявлять об оных и доносить, как и где бы я ни нашел их.

Равномерно не буду внимать внушениям личной ненависти, не буду никого обвинять или клеветать по вражде или по другому какому-либо противозаконному поводу.

Все, что на меня возложится или что я узнаю, буду хранить в тайне и не открою ничего, уже бы это был ближайший мой родственник, благодетель или друг.

Все сие выполнить обязуюсь и клянусь столь истинно, как желал я. Да поможет мне Господь Бог, в сей равно и в будущей моей жизни.

Если же окажусь я преступником против сей клятвы, да подвергнусь без суда и добровольно строжайшему наказанию, яко клятвопреступник.

Присвоенный мне псевдоним Раскин обязуюсь хранить пуще зеницы ока.

Во уверение чего и подписуюсь _______ (Азеф)».

Когда Азеф заверил своим рукоприкладством подписку о сотрудничестве, директор отработал ему первое задание: сменить политический окрас и из либерала превратиться в убежденного террориста.

– Ибо есть опасение, – пояснил он, – что уцелевшие члены разгромленной «Народной воли» могут возобновить в России террористическую деятельность. Посему вы должны стать своим среди чужих и проникнуть в их планы…

– Я таки готов, ваше превосходительство! – на радостях новоиспеченный агент оборвал генерала, но тот, пропустив мимо ушей возглас, с пафосом изрек:

– Я распорядился поставить вас, то бишь господина Раскина, на денежное довольствие. Согласно ему, вы ежемесячно будете получать 50 рублей…[22]

От полицейских щедрот Азефа бросило в жар и в пот, что не ускользнуло от бдительного ока директора.

«Интересно, – подумал он, – его соплеменник Иуда тоже вспотел, когда получил 33 сребреника?»

Мысль развеселила, и директор бодро произнес:

– 50 рублей в месяц – это, Евно Фишелевич, лишь начало…

– Ваше превосходительство, хотя вы опять пошли с козырей, но я таки люблю, щоб меня называли Евгений Филиппович… – надув губы, сказал Азеф.

Чтобы осадить наглеца и показать ему, что полиции плевать на то, что он любит, генерал тоном Понтия Пилата, огласившего смертный приговор Христу, сказал, как гвоздь вбил:

– На какое бы имя вы ни претендовали, размер жалованья будет зависеть не от имени, а от вашего усердия, ибо с каждого предотвращенного по вашей информации покушения на члена царской семьи или на государственного чиновника, зарплата будет увеличиваться – слово генерала!

– Ваше превосходительство, вы таки не подумайте, що я бегу впереди паровоза, но как насчет черты оседлости? – теперь Азеф был сама покорность.

– Все уже решено… Я приказал зачислить вас в гильдию печников при Петербургской палате ремесел и прописать в Северной столице. Теперь вы – не недоучка из еврейской слободки Ростова-на-Дону, а мастер уважаемой профессии с постоянным адресом, поэтому черта на вас не распространяется. С сего дня ничто не мешает вам выполнять функциональные обязанности нашего секретного сотрудника!

Затем генерал рассказал новоявленному сексоту о ратном труде Охранки; проинструктировал по правилам конспирации и способам связи с ним – его оператором. Явку завершил напутствием:

– И последнее на сегодня… Хотя дело наше правое – мы чистим Авгиевы конюшни Империи, нам приходится лавировать между епитимьей и анафемой. Посему запомните наш девиз: «Никогда не думай о себе плохо!»

…Так 4 ноября 1893 года предержащие власти Российской империи в лице директора Департамента полиции генерал-лейтенанта Петрова Н.И. правовым актом (подпиской о сотрудничестве) узаконили предательство 24-летнего Евно Фишелевича Азефа, и оно стало доминантой всей его последующей жизни. А генеральское напутствие он повторял всякий раз, когда творил дела свои богопротивные.

Варяг в офицерском собрании

В 1896 году в Саратове из нескольких уцелевших при разгроме «Народной воли» кружков был создан Северный союз социалистов-революционеров. Его тактическая программа сводилась к проведению террора в сочетании с революционной агитацией. В 1897 году боевое ядро Союза перебралось в Москву и приступило к подготовке террористических акций.

Азеф, чей талант пролезть без мыла хоть сквозь Великую Китайскую стену известен был всей полицейской рати России, получил приказ лично от главы МВД Горемыкина И.Л. выехать в Москву и влиться в ряды Союза.

В Первопрестольной Раскина принял на связь начальник Московского охранного отделения надворный советник Зубатов Сергей Васильевич.

Он родился в 1864 году в Москве, в семье офицера. В 18-летнем возрасте стал участником кружка, исповедовавшего идеи, близкие народовольческим. И хотя никакой угрозы государственному строю их собрания не представляли, но поскольку дело происходило после убийства Александра II, то директор гимназии счел за лучшее отчислить всех членов кружка.

Год спустя Сергей женился на дочери офицера Анне Митиной и превратил библиотеку тестя в клуб, где устраивались политические диспуты и хранилась запрещенная литература.

В 1885 году Сергея арестовали и полгода он провел в тюрьме. Последний допрос вел начальник Московского охранного отделения ротмистр Бердяев, мастер изощренных плутней и знаток юношеской психологии. Он не стал растекаться мыслью по древу, а, положив руку Сергею на плечо, почти ласково сказал:

«Сергей Васильевич, вы – сын и зять офицера, поэтому офицерская честь для вас не абстрактное понятие. И все-таки наибольшее чувство вины и стыда испытываете не вы – ваши родные. Да-да, им стыдно вдвойне – за вас и за себя! И сегодня все вы теряетесь в догадках, как завершится ситуация, в которую вы угодили. На мой взгляд, есть три варианта ее завершения…

Первый – оказаться на каторге и, значит, обесчестить имя своего отца и тестя. Второй – застрелиться, чтобы не позорить род Зубатовых и Митиных!»

С этими словами Бердяев извлек из кобуры табельный Smith&Wesson, вынул из барабана патроны, кроме одного, и положил револьвер перед Сергеем.

«И, наконец, третий вариант: помочь мне разоблачить ваших товарищей. О вашей помощи буду знать только Я – слово офицера! А вести себя с вами