Михаил Толкач - На сопках Маньчжурии Страница 46

Сотник Ягупкин, доложив полковнику Шепунову о возвращении агента, продолжал обобщать данные. Вызов к Тачибане через жандармерию напугал его: неужели что-то не в масть? Он полагал: Шепунов доложит японцам. Откупившись от стражника двумя хрустящими гоби, сотник пообещал лично прибыть к японскому капитану незамедлительно. Он одновременно со Скопцевым другим маршрутом отправил в Советскую Россию казака Кузовчикова. Теперь принимал от него доклад.

Темнели мешки под серыми со стальным отливом глазами сотника. Нервные пальцы перебирали чётки, нанизанные на красный шнурок.

— Не торопись, казак, начни с прорыва через кордон. — Перед Ягупкиным лежала карта Забайкалья. Пока она была, словно размытая картина. Её нужно проявить, придать чёткость — объекты, дороги, новые посёлки, промыслы, разработки.

Иван Спиридонович потирал коленки, говорил басом. В Кяхте он купил по случаю пользованную солдатскую одежду и выдавал себя за раненого. В пассажирском поезде «Наушки — Улан-Удэ» познакомился с красноармейцем. У того на гимнастёрке справа нашита жёлтая полоска в палец. Оказалось, отличие тяжелораненого фронтовика. Расставшись в Ганзурино, Кузовчиков втайне от людей примастерил и себе жёлтую ленточку. Мол, на побывку пробирается из тылового лазарета, в Онохой. В России к таким солдатам относятся с уважением. Пешком следовал дальше, выспрашивая про строительные части. Дескать, дружок получил на врачебной комиссии ограничение и теперь что-то делает топором да пилой. Отсылали в Распадковую и в Татаурово. В приречном селе Иволга, в заброшенном зимовье, припрятал солдатское обмундирование, а из мешка — ранее ношенное на себя. Под крестьянина обрядился.

Сотник, помаргивая и сопя, склонился над картой — искал населённые пункты.

— Иволга не в тайге! В пойме Селенги… Что там красноармейцам делать?

— Квартируют, а ездиют в горы… В Иволге обзавёлся горбовиком. За ягодами, мол, собрался. Иначе как пояснить: зачем по тайге шастаешь?

Нужно было пересечь реку. По мосту страшновато: не разминёшься, если кто знакомый. В тайге или на дороге — иное дело. Можно вовремя стрекануть. Сунулся было к разъезду Мостовому — охрана с собаками. Едва унёс ноги!

— Почему охрана? Что караулят?

— Мост железнодорожный. Он ещё от царя остался. Шугнули меня — до самой Итанцы мёл. Двое суток отсиживался в тайге. А как в Распадковую попасть? Подался на наплавной, что в Вахмистрово. Теперь там не наплавной, а из железа. Правда, господин сотник, жидковатым мост оказался. Пустить танк, вряд ли вытерпит…

«Приметливый этот пластун!» — удовлетворённо думал Ягупкин. О мосте через Селенгу можно умолчать. Потом продать сведения подороже!

Отчитываясь за «ходку» на ту сторону границы, Кузовчиков не смел открывать всю правду. Оборачивалось там не очень по-складному. Едва отвертелся от железнодорожного контролера. Раненый сержант заступился. И борода лопатой вызывала излишнее удивление — там их не носят. В Иволге старик-бурят намеревался отвести путника в сельский Совет на отметку — пришлось вострить ноги…

С запинками рассказал Иван Спиридонович о вынужденном посещении Сотникова: через него тянут шоссейку. Калякает народ, от самой Москвы, мол, до Пекина налаживают. Большие силы собрали в селе — машины, краны, бетонные трубы.

На самом же деле отклонение от маршрута было вызвано жгучим желанием Кузовчикова побывать на родной усадьбе. Искушение было столь велико, что казак пренебрёг опасностью.

Село Сотниково находилось на берегу Селенги, среди невысоких сопок. Окружено оврагами, поросшими хвойными лесами. Спускаясь к селу, встретил пастуха, старого-престарого челдона, спросил о Кузовчиковых. Глухой скотовод отнекнулся. Подслеповато разглядывая казака из-под шапки с оторванным ухом, прошамкал: «Померли, как есть… Инда забылись…».

До поздней ночи таился он в закустаренном овраге, чтобы в темноте проникнуть в своё подворье. Задами усадьбы прокрался в собственный двор. Запустенье, дом заколочен. Дышало нежилым. «Где же Груня?» Теряя осторожность, Иван Спиридонович посидел на подгнившем крыльце, утихомиривая сердце и набираясь духу покинуть родной очаг…

— Народ в России повеселел, — докладывал Кузовчиков. — Красная Армия для них, что родня. Хвалят без удержа. Люди валят в тайгу — кто на лесоповал, кто по ягоды да грибы. Жратва туго даётся. Всё по пределу. Карточки да талоны — ордера. Наши тут, в Харбине, толком не знают. Всучили карточки без прикрепления. А там изволь отовариваться лишь в своём магазине. Было напоролся, язви его! Потом уж не совался в казённые лавки. На базаре втридорога, но без риску, если не жадничать…

Кузовчиков, не приученный к штатской одежде, чувствовал себя не в своей тарелке. Переминался, почёсывался, поводил широкими плечами и всячески уходил от назойливой мысли: «Не спросил бы сотник про аванс — ухнули денежки у «Деда-винодела»! Он ёрзал на кожаном диване — виной были узкие брюки.

— С женой встретился? — Острые глаза под узким лбом покалывали казака. Пальцы замерли на чётках. Редко возвращались агенты из Советской России. А тут сразу двое целёхонькие! Не продались ли? Не двойники ли? Подсунут ежа из НКВД — завертишься ужом!

— Никак нет, господин сотник! — Кузовчиков скоренько перевёл разговор на строительство в Распадковой. Затеяли недавно. Охраняют жестоко. С умом да смекалкой попасть за колючку вполне…

— Каков характер стройки?

— Чё? Не понял, извиняйте…

— Что там будет? Завод? Склад? Жильё? — Ягупкин намеренно напирал именно на эту часть отчёта Кузовчикова. Он хотел удостовериться в подлинности сведений, доставленных Скопцевым.

— По всем разговорам, склады. Для всего войска, как думается.

— Источник?

— Чё? — Кузовчиков взмокрел. Рукавом вытер лицо, поскрёб пальцами бороду.

— Откуда узнал, болван!

— Люди болтают, ваше благородие.

— Точно или слухи?

— Болтают. В посёлке вострил уши. Одни байки: склады! А кто другое: засыпать картошку!

— Точнее нужно докладывать, казак! Тот и тот говорил, из такой-то деревни, в такое-то время…

— Виноват, ваше благородие, не обучен. За двадцать с лишком лет переменилось всё: и люди, и местность, и разговоры…

— Значит стройка большая? Военные строят? — Сотник возвращал беседу в нужную ему сторону.

— Два дня таился на горе. В бинокль разглядывал котлованы. В память складывал увиденное, — Кузовчиков умолк, припоминая тропки, дороги, сторожевые вышки, обрывы над буераками, скальные выступы — всё, что осталось там, в Забайкалье.

— Сколько складов? Сколько рядов? Расстояние между рядами? Высота зданий? — сыпал вопросы Ягупкин.

— Насчитал четыре ряда по пять котлованов в ряд. В крестьянстве занимался плотницким рукомеслом. Считаю, если из дерева арсеналы, то месяца через три-четыре выведут под крыши.

— Двадцать блокгаузов… Сильны большевички! — Ягупкин сделал карандашом наброски хранилищ. — Похоже, Иван Спиридонович?

— Есть схожесть. Вчерне…

— В строители примут, если со стороны, как считаете?

— Начальство жмёт на сроки. Берут кого попадя. Одеться подходяще, можно примелькаться. — Кузовчиков догадался, что угодил сотнику.

— Значит Распадковая… Ну, спасибо, голубчик!

— Рад стараться, ваше благородие! — Кузовчиков подхватился, но сотник остановил:

— Посидите!

Ягупкин замолчал надолго: изучал карту Забайкальской области, перекидывая взор за Иркутск — там его спичечная фабрика! И вновь на изгиб Селенги, ближе к Верхнеудинску: что там затеяли большевики?..

В раскрытое окно наносило перегорелым соевым маслом, шумы близкой улицы. Вдруг кто-то запел по-русски:

Ай-и да вспомним, братцы, да вы, амурцы,Двадцать перво сентября…Как дралися мы с японцемАй-и да с полуночи до утра…

Сотник поспешно прихлопнул створки.

— Китайцы говорят: «Горе выходит изо рта!» — И снова обратился к карте.

Кузовчиков же пропускал мысленно, как в кино, картинки своего скитания по запретным дорогам Бурятии. Замирало сердце, когда доходил до бегства на товарном поезде, — на волоске был от провала!

— Передвижение войск замечал? — вернул Кузовчикова на землю вопрос Ягупкина.

— На запад, как есть. В обрат только с ранеными…

— Крупные склады горючего? Радиостанции?

— Не говорили же… Заслоны сильные, господин сотник…

Ягупкин отворил дверцы шкафа и вернулся к столику с бутылкой. Разлил по стаканчикам красное вино.

— Спасибо, казак!

— Рад стараться, ваше благородие!

Вино показалось Кузовчикову кислым, но почмокал обветренными губами. Окропил бороду красными каплями. Сообразив, что отчёт исчерпан, Иван Спиридонович осмелился попросить вознаграждение.

— Тебе, голубчик, через банк или наличными? — Сотник был расположен к своему давнему спасителю: «ходка» удалась! Информация Скопцева подтвердилась. Тачибана и Шепунов вынуждены будут раскошелиться!