Энтони Бивор - Высадка в Нормандии Страница 47

Ранним утром 6 июня, когда поступили первые сообщения о вторжении англо-американцев, Дитрих находился в штабе 1-го танкового корпуса СС в Брюсселе. Рундштедт срочно вызвал его к себе в Париж и передал под его командование 12-ю танковую дивизию «Гитлерюгенд», Учебную танковую дивизию, 21-ю танковую и остатки 716-й пехотной. На рассвете 7 июня этот корпус должен был ударить по англичанам, продвигавшимся к Кану, и сбросить их в море. Этот план сорвался из-за налетов англо-американской авиации, а также из-за опоздания к местам сосредоточения и «Гитлерюгенда», и Учебной танковой дивизии.

Поздним вечером Дитрих был уже в Сен-Пьер-сюр-Див, в штабе 21-й танковой дивизии Фейхтингера. Сам Фейхтингер в это время находился не у себя, а на КП 716-й пехотной дивизии, расположенном в подземном туннеле на окраине Кана. Узнав, что Фейхтингер позабыл взять туда с собой рацию, Дитрих взорвался. Заменявший отсутствующего командира начальник штаба дивизии полковник фон Берлихинген – потомок того самого рыцаря с железным кулаком – осмелился высказать свое мнение: двух танковых дивизий явно не хватит, чтобы сбросить в море англичан и канадцев. Дитрих без обиняков объяснил, что других соединений под рукой не имеется, а полковнику надлежит без промедления связаться с дивизией «Гитлерюгенд» и заняться совместной подготовкой плана контрудара.

Командир «Гитлерюгенда» бригаденфюрер СС Фриц Витт отправил штандартенфюрера[140] СС Курта Мейера в подземный туннель на окраине Кана – на совещание с Фейхтингером и Рихтером. Мейер, командир 25-го мотопехотного полка СС, был фанатичным нацистом, безжалостным в бою. Высокий, голубоглазый, с мужественной внешностью, он был образцом офицера-эсэсовца. Восхищавшиеся им солдаты прозвали своего командира Непробиваемым Мейером. На рассвете 7 июня ему наконец удалось отыскать штаб 716-й дивизии. Вход был буквально завален ранеными. «Мне понадобилось без малого восемь часов, чтобы до вас добраться, – сказал Мейер генералу Рихтеру. – Из них четыре часа я пролежал в придорожных кюветах, пережидая налеты англо-американской авиации. Колонны дивизии на марше несут большие потери». В дивизии «Гитлерюгенд» вражеские истребители-бомбардировщики прозвали «мясными мухами».

На совещании, внимательно изучив испещренную пометками карту, Мейер пренебрежительно отмахнулся от Фейхтингера, который считал численность противника слишком большой.

– Это все мелочи! – заявил он. – Утром мы сбросим их обратно в море.

При налете англо-американской авиации были уничтожены склады с топливом, а значит, Рихтеру предстояло пожертвовать всеми своими запасами горючего. Кроме того, Рихтер пожаловался, что ему придется передислоцировать полевой госпиталь подальше, в Фалез: хотя госпиталь был помечен хорошо заметными красными крестами, это не мешало авиации противника постоянно бомбить его или обстреливать с бреющего полета.

Значительную сумятицу вносила запутанная система подчиненности соединений в немецкой армии. За оборону побережья отвечала 7-я армия, но 1-й танковый корпус СС вошел в состав танковой армейской группы «Запад» генерала Гейра фон Швеппенбурга. Сам Гейр позднее писал об этом: «В тот момент, когда все решала быстрота действий, всего две танковые дивизии плюс одна неполного состава получали приказы из следующих штабов: 1-го танкового корпуса СС, танковой армейской группы “Запад”, 7-й армии в Ле-Мане, группы армий “Б”, штаба Западного фронта и из ОКВ».

Гейра, который (подобно Гудериану) возлагал главные надежды на массированный танковый контрудар, потряс тот эффект, которого англо-американская авиация достигла бомбардировкой основных городов: дороги, ведущие к побережью, стали непроходимыми. Гейр упорно возражал против того, чтобы развертывать танковые дивизии вблизи побережья, и до сих пор отказывался признать, что Роммель, здраво оценивший превосходство англо-американцев в воздухе, был куда более дальновидным. За подобное высокомерие Гейр был сурово наказан несколько дней спустя, когда перехваты «Ультра» позволили совершенно точно установить расположение его штаба.

К концу дня 6 июня английские генералы в секторе «Сорд», так и не сумевшие овладеть Каном, с наигранным оптимизмом утешали себя тем, что «и завтра успеем». Успешное отражение контратаки 21-й танковой дивизии породило у них совершенно не обоснованные надежды. Они ведь еще не сталкивались с «Гитлерюгендом», да и в оценке вооружения 21-й дивизии сильно ошибались: ее главной ударной силой были отнюдь не танки, а двадцать четыре 88-мм противотанковые пушки.

То ли сыграл свою роль отход 21-й дивизии, то ли постоянные удары вражеской авиации по дорогам, то ли обстрел из корабельных орудий целей, значительно удаленных от берега, но в тыловых немецких частях поползли слухи о том, что Кан пал. 7 июня начальник штаба 1-го танкового корпуса СС, чтобы пресечь распространение этих «панических слухов», разослал подразделения фельджандармерии по дорогам, ведущим в Фалез. Они окружали и разворачивали «толпы бегущих трусов, которые на Западе отвыкли воевать». Как бы то ни было, в 1-м корпусе стали глубоко презирать англичан, не сумевших нанести удар, пока немцы не успели подтянуть подкрепления.

Мало того что серьезные затруднения создало англичанам длительное сопротивление «Хиллмена», мало того что к Кану отправили мизерное количество бронетехники, но и командир британского 1-го корпуса генерал-лейтенант Джон Крокер допустил грубую ошибку. Опасаясь крупной контратаки противника восточнее реки Орн, он во второй половине дня 6 июня отвлек 9-ю пехотную бригаду от выполнения поставленной ей задачи: удара в районе между Каном и Карпике, – бросив ее вместо этого на поддержку воздушно-десантной дивизии. Эта передислокация, помимо прочего, создала опасный разрыв на стыке английской 3-й дивизии и канадцев.

7 июня наступление на Кан возобновилось; бои разгорелись у северных окраин города, у деревни Лебизе и окружающих ее лесов. Но, несмотря на мощную артиллерийскую поддержку, английская 185-я бригада понесла тяжелые потери. 21-я танковая дивизия пришла в себя и заняла господствующие высоты на подступах к Кану и дальше до Бенувиля, где мотопехота майора Ганса фон Люка не прекращала контратак на позиции 6-й воздушно-десантной дивизии.

В боях за Лебизе участвовал 2-й батальон Королевского Уорикширского полка – части, где в свое время служил Б. Монтгомери. Согласно приказу командира бригады, по затопленной дороге с высокими насыпями по обочинам двинулся взвод противотанковых орудий; пушки тянули шесть транспортеров с пулеметами «Брен». Над головами солдат велась перестрелка, а обзор был крайне ограничен. Неожиданно оказалось, что они уже в Лебизе, а вокруг – мотопехота 21-й танковой дивизии. Они объехали танк Т-IV, проследовали в тыл к немцам и остановились в поле, среди всходов пшеницы, собираясь открыть огонь из противотанковых орудий. «Приготовиться!» – крикнул лейтенант. Его солдаты, бирмингемские ребята, шутливо переругиваясь, навели орудия и открыли огонь. Но вот в транспортер командира угодил вражеский снаряд, от взрыва все попадали на землю.

Подразделение попыталось пробиться назад, к своим, однако по пути их перехватили, взяли в плен и отконвоировали в лес. Подтянутые немцы смотрели на них без всякой враждебности. Пленных спросили, чего они больше хотят: молока или вина? Потом над головами загудели снаряды с английского линкора «Уорспайт». Охранявший пленных немец обратился к лейтенанту-англичанину: «Кажется, надо бы вырыть щель, как вы думаете?» – и они вдвоем принялись за работу. Обстрел продолжался, а они сидели рядышком в укрытии, непроизвольно пригибаясь каждый раз, когда пролетал снаряд. «Через несколько дней вы окажетесь снова в море», – сказал немец. «Прошу прощения, этого не будет, – возразил лейтенант Бэннермен. – Через неделю мы войдем в Париж». Спорить дальше они не стали, а немецкий солдат показал английскому офицеру фото своей невесты. Лейтенант ответил на эту любезность, продемонстрировав фото своей жены. Он не мог отделаться от мысли, что всего полчаса назад они с немцем старались убить друг друга.

Вскоре генерал Крокер отвел 9-ю бригаду к месту прежней дислокации, правее 185-й бригады. Здесь, как и на участке, занятом канадцами, слегка всхолмленную равнину покрывали пшеничные поля, каменные крестьянские дома утопали во фруктовых садах, а в рощицах были укрыты противотанковые орудия. Фермеры загнали во дворы свой скот, уповая на то, что коровы и лошади целее будут в своих стойлах. Кое-кто наблюдал за ходом боя с чердаков, а семьи прятались в подвалах. Правда, стрельба, в том числе и орудийная, велась главным образом по домам. В деревушке Грюши, недалеко от Бюрона, из десяти домов девять были разрушены полностью или частично. Немцы растащили из крестьянских погребов сидр и кальвадос, причем некоторые перепились до потери сознания.