Шпионаж: война без тыла и фронта - Игорь Григорьевич Атаманенко Страница 47

Московские издания под заголовками «Как “лопухнулся” генерал полиции Лопухин» и «Исповедь генерала полиции» опубликовали материалы, в которых Лопухин признал Азефа своим сексотом, шпионившим за членами партии эсеров. Особо генерала возмущало желание «лжетираноборца» получить военный орден в знак плодотворной работы на Департамент полиции.

В революционных кругах бесконечно долго шли суды и заседали комиссии по делу Азефа, но признать его виновным не решались. А когда в 1909 году его вина была все-таки доказана, никто из эсеров не взял на себя ответственность казнить предателя. Азеф воспользовался заминкой и сбежал за границу. Умер от почечной недостаточности в Берлинской клинике 24 апреля 1918 года.

К слову, Петр Алексеевич Кропоткин, русский революционер-анархист, узнав о его смерти, сказал: «Если Азеф, этот “сосуд пороков”, по недоразумению попадет в Рай, то и там станет устраивать заговоры и стучать на ангелов апостолу Петру».

Глава вторая. Яков Блюмкин: рывок в историю

«Везунчик, – говорили про него завистники, – Богом помазанный, удачей помеченный. Там, где другие втрое сил вложат, а результата ноль, ему валом валит».

Историки так и не разобрались, что же было в нем заложено – то ли Божье благословение, то ли дьявольская печать, то ли особый дар. Да и куда им! – был он многолик в одном лице: друг поэтов и коммерсант, революционер-убийца и литератор-романтик, разведчик-нелегал и клятвопреступник, трудоголик и сибарит.

В одном были едины все: унаследовал он хорошие гены, и достижения его единоутробных братьев тому свидетельство – Исаия и Лев прославились на ниве журналистики, Арон и вовсе стал известным прозаиком и драматургом, чья пьеса «Закон Ликурга» по «Американской трагедии» Драйзера шла во многих театрах Советского Союза, и в ней играли Людмила Касаткина и Алексей Баталов.

Мятущаяся душа его отрицала покой, поэтому прожил он короткую, но бурную жизнь. Рассказы о его проделках весьма противоречивы и со временем превратились в байки и в мифы, потому что порой им самим и инициированы, а затем людская молва их размножила. Но многие эпизоды его деятельности, особенно зарубежной, где он выступал разведчиком-нелегалом, вряд ли будут когда-либо рассекречены, а значит, он останется человеком-загадкой.

Парадоксально, но чем дальше отодвигаемся мы от событий двадцатых – тридцатых годов прошлого века, тем горячее интерес у нас к бытию и делам тех, кто творил историю России. Словом, все по Оскару Уайльду: «Once you’re dead, you’re made for life» – «Однажды умерев, ты готов жить».

Сначала были книги

Согласно записи № 469 в «Книге появившихся на свет евреев в 1900 году» Одесского городского раввината 12 марта (по новому стилю) у приказчика по бакалейной части Гирша Самойловича Блюмкина и его жены Хаи Лейбовны родился сын.

На восьмой день жизни, как положено, Симху-Янкеля Гершева, будущего террориста, чекиста и авантюриста, более известного как Яков Григорьевич Блюмкин, подвергли ритуалу бар-мицва – обрезанию. А восьми лет от роду, как положено, его отдали в Талмуд-тору, бесплатное начальное духовное училище, пристанище отпрысков беднейших еврейских семей. Там он изучал Библию и арифметику, Талмуд и географию, древнееврейскую историю и естествознание, русский и иврит, занимался гимнастикой, пел в хоре, рисовал.

Окончив Талмуд-тору в 1913 году, Яша нашел «козырное место» – днем за 20 копеек/сутки работал помощником электрика в Русском театре, а ночью бесплатно при свете лучины в подвале Дома книжной торговли «Культура» занимался самообразованием: запоем читал русских и зарубежных классиков, изучал специальные издания – «Основы ораторского искусства», «Свод законов Российской империи», «Речи знаменитых российских юристов».

Особое влияние на отрока оказали романы Александра Дюма. Истории о пиратах, ставших маркизами, нацелили Якова на поиск полных опасностей приключений и авантюр. Да и вообще, убедили его строить свою жизнь не по библейским канонам, а по «Графу Монте-Кристо».

Накопленный во время ночных бдений багаж хаотичных знаний по разным отраслям, феноменальная память, мгновенная реакция, актерский дар и богатое воображение, наконец, подкупающая харизма в будущем помогут Блюмкину в любом обществе сойти за человека, имеющего системное образование. Так и случилось в 1925 году, когда он был вхож в дом А.В. Луначарского. Поначалу нарком просвещения принял Блюмкина за выпускника юрфака Императорского Новороссийского университета.

В 1914 году Яков сошелся с «корифеями молодой литературы» Эдуардом Багрицким, Юрием Олешей, Валентином Катаевым. Они обнаружили в Яше «поэтический дар», и он за мизерную плату – копейка/строка – сочинял вирши для журнала «Колосья» и газеты «Гудок», рассчитанных на детей из еврейских семей, и пописывал для центрального городского издания «Одесский листок».

Блюмкин желал большего, чем копеечный заработок, – богатства и славы героев из прочитанных романов. В отрочестве это было монотематической идеей, а стало доминантой всей его последующей жизни, заставляя пребывать в постоянном поиске. В 14 лет он нашел стезю, которая, как ему казалось, сулит желаемое. На той «стезе» он споткнулся и угодил, как он сам выразился, в «некошерную» ситуацию – был поставлен на учет в Департаменте полиции как «криминальный элемент».

«Талантливый подлец»

14 января 1915 года «Одесский листок» известил своих читателей: «Чинам сыскной полиции удалось раскрыть организацию, которая за очень приличные деньги снабжала преступный мир подложными паспортами и документами для отсрочки от воинской повинности».

Одним из инициаторов печатания фальшивых документов, которое велось в подвале Дома книжной торговли «Культура», оказался наш герой. Когда Яшу разоблачили и привели на допрос в околоток, он со страху готов был пойти на сотрудничество со следствием и даже сознаться, что лично поджег Москву в 1812 году. Но его интригабельный ум вовремя подсказал выход, и он, надев заискивающую улыбку кролика перед удавом, вкрадчиво молвил, что всего лишь выполнял приказ хозяина Дома Якова Абрамовича Перемена.

Перемен подал на лжеца в суд. Но Блюмкина оправдали! А все потому, что он совершил дьявольски изощренный трюк: известному своей неподкупностью судье курьером передал деньги в конверте, вложив туда визитную карточку Перемена.

Придя в ярость от такой вопиюще наглой взятки, судья вынес Блюмкину оправдательное решение, а Перемена арестовал. Узнав, что явилось причиной ареста, тот завопил: «Я подозревал, что он подлец, но не думал, что настолько талантливый!»

Дитя революций

Русская революция 1905–1907 годов превратила Одессу в полигон для политических и террористических акций эсеров, социал-демократов, анархо-коммунистов и откровенных бандитов, рядившихся в тогу революционеров. Но к 1910 году правительство Столыпина репрессивными мерами навело порядок. Тогда-то в Одессе и появилось крылатое выражение «столыпинские галстуки» – виселицы, на которых казнили революционеров и террористов. С легкого пера Валентина Катаева отцом выражения стал именитый одессит – куплетист Лев Зингерталь, который выступал в синематографе «Биоскоп