Томас Моррис - Дело сердца. 11 ключевых операций в истории кардиохирургии Страница 5

Во время битвы при Корунне, на севере Испании, в январе 1809 года рядовой королевских войск Самюэль Ивенс был ранен в грудь. Товарищи забрали его тело с поля боя и посадили на военное судно, отбывавшее обратно в Англию. На нем было полно раненых и больных солдат, и единственное, что сделали для него врачи, – это наложили пластырь. Тем не менее, когда несколько дней спустя его положили в больницу в Плимуте, его состояние по-прежнему оставалось удовлетворительным. Ивенс сказал осматривавшему его шотландскому врачу по имени Джон Фьюдж, что у него в груди застряла мушкетная пуля, и умолял достать ее, уверяя, что она засела совсем неглубоко. Фьюдж вставил в отверстие зонд, но инструмент полностью в нее погрузился – настолько глубокой была рана, тогда врач решил больше ничего не предпринимать. Через три дня Ивенс умер. В теле его, как выяснил доктор Фьюдж во время вскрытия, был неожиданный сюрприз. Мушкетная пуля пронзила стенку сердца, оставив в ней рану размером два сантиметра, и разорвала один из сердечных клапанов. Это было самое что ни на есть смертельное ранение, однако солдат прожил целых две недели после того, как был ранен. Отчет Фьюджа об этом случае, проиллюстрированный гравюрой с изображением законсервированного в формалине сердца солдата, получил широкое распространение в Европе и Америке – это было наглядное свидетельство невиданной выносливости органа, до этого момента считавшегося невероятно уязвимым.

В течение следующих нескольких лет была зафиксирована еще пара похожих случаев, и теперь перед врачами встал вопрос: нужно ли лечить таких пациентов? С точки зрения людей, живущих в двадцать первом веке, уровень экстренной помощи, которая была оказана Виктору Джэнсону в 1828 году, оставляет желать лучшего. Этот шестнадцатилетний паренек дурачился вместе с другом в подвале родительского дома и во время шутливой драки случайно поранился ножом. Он не почувствовал никакой боли и решил, что всего лишь прорезал жилет, однако десять минут спустя он заметил, что вся одежда пропитана кровью. Его отвезли в больницу, где врачи положили его на спину, наложили на рану повязку и сделали кровопускание. Следующие три дня они повторяли кровопускание через регулярные интервалы времени. Результат, судя по всему, их не удовлетворил, и через три дня они решили усилить лечение, поставив ему двадцать пиявок в области ануса. Решив, вероятно, добить своего пациента, они ввели в рану зонд, и тогда «кровь прыснула фонтаном высотой несколько метров». Как и следовало ожидать, молодой человек вскоре умер.

Флеботомия, кровопускание путем разрезания вены пациента, – это один из старейших методов лечения в истории медицины. Его повсеместно применяли в Античности, когда хирурги были убеждены, что любая болезнь не что иное, как следствие дисбаланса четырех фундаментальных телесных жидкостей человеческого организма, которые еще назывались «гуморы»: крови, слизи, желтой и черной желчи. Согласно гуморальной системе, удаление избытка крови было простым способом восстановить естественный баланс всех четырех жидкостей. К девятнадцатому веку большинство врачей отказались от подобных представлений, считая их устаревшими, однако многие продолжали слепо верить в силу кровопускания. Его частенько применяли в случаях, когда казалось, что сердце испытывает дополнительную нагрузку: врачи пытались ее снизить, уменьшив объем циркулирующей крови.

Барон Гийом Дюпюитрен, назначенный в 1815 году главным хирургом больницы Отель-Дье в Париже, был горячим приверженцем кровопускания и к тому же не сомневался, что ранение в сердце не значит обязательно смерть. Он рекомендовал лечить пациентов так, словно орган никак не был поврежден: врачам следовало накладывать на рану повязки, регулярно делать пациентам кровопускание и держать их в холоде. Некоторые доводили последний совет до крайности, обкладывая пациента пакетами со льдом и охлаждая помещение до отрицательной температуры, а в летнее время размещая таких пациентов в прохладном погребе. Делалось все это с целью подавления циркуляции крови и снижения нагрузки на сердце, однако другие врачи полагали, что чтобы спасти пациента, его нужно, наоборот, всячески стимулировать. Вместо того чтобы охлаждать раненных в сердце, они укутывали их теплыми одеялами и обкладывали грелками с горячей водой. Не было единства мнений и относительно того, следует ли давать раненым есть и пить. Барон Дюпюитрен предложил использовать кислые напитки, в то время как другие пробовали поить пациентов горячим бренди с водой, ячменным отваром и жидкой кашей на воде с клубникой. Одним из пациентов, которому давали клубнику, был молодой студент, проживший полтора месяца после колотого ранения в сердце. Его лечащий врач, доктор Лавендер, пришел к заключению, что именно клубника способствовала его кончине.

Первый намек на то, что хирургическое вмешательство может давать более успешный результат, был получен в 1872 году, когда некий жестянщик, 31 года от роду, делающий посуду из олова, оказался вовлечен в драку в одном из лондонских пабов. После потасовки он заметил, что игла, которую он носил в кармане пальто, куда-то пропала, и стал переживать, не вошла ли она ему в грудь. На следующий день он почувствовал боль и отправился в больницу Святого Варфоломея. Врачи не нашли каких-либо повреждений, так что он спокойно продолжил работать, но через девять дней вернулся к врачам, так как его по-прежнему беспокоили боль и учащенный пульс. Осматривающий его хирург Джордж Каллендер заметил крошечную припухлость между двумя ребрами. Он решил заглянуть глубже и, дав пациенту хлороформ, сделал небольшой надрез на грудной мышце. К своему удивлению, он обнаружил небольшой металлический предмет, пульсирующий с каждым ударом сердца. С большой осторожностью он потянул за него щипцами и вытащил из груди мужчины иглу размером почти пять сантиметров – судя по всему, она застряла в сердечной мышце. Пациент полностью поправился, и, когда подробности случившегося получили огласку, об этом заговорили все врачи Лондона. А хирург удостоился чести стать эпонимом – эту операцию назвали его именем. «Операция Каллендера» стала первым случаем, когда пациент выжил после удаления из сердца хирургическим путем инородного предмета.

Хотя в некоторых старых учебниках операцию Каллендера и называют первой операцией на сердце, на самом деле это не совсем так. Ведь врачу не пришлось обнажать сердце или делать разрез на его поверхности. Первым человеком, который сделал это целенаправленно – даже при том, что оперируемым был не человек, – стал все же доктор Блок, хирург из Данзига. На собрании немецкого хирургического общества в 1882 году доклад о своей работе он начал с демонстрации сердца кролика. Несколькими неделями ранее, как он объяснил, он вскрыл животному грудную клетку и специально сделал искусственную рану на поверхности сердца. После этого он зашил сердце с помощью трех стежков, и несколько дней спустя кролик полностью поправился. Чтобы удостовериться, что подобный результат не был счастливой случайностью, он повторил данный эксперимент на других животных.

Больше всего Блока при этом поразило то, насколько выносливым был орган. Чтобы наложить швы на сердце кролика, ему пришлось приподнять его из грудной клетки. Он обратил внимание, что в этот момент сердце перестало биться, и кролик перестал дышать. Но стоило ему вернуть сердце на место, как все функции возобновились. Хирурги очень долго страшно боялись прикасаться к человеческому сердцу, опасаясь даже самыми осторожными манипуляциями нарушить сердечный ритм и спровоцировать тем самым мгновенную смерть. Вместе с тем врач, работавший в семнадцатом веке, уже тогда продемонстрировал, насколько сердце крепкий орган и что оно вполне способно переносить аккуратное обращение с ним.

Уильям Харви – медик семнадцатого столетия – внес самый большой вклад в понимание сердца и его функций. Годы своей исследовательской деятельности он посвятил изучению движения крови внутри организма, ставя многочисленные опыты на собаках, кроликах, жабах и даже крабах. Хладнокровные животные оказались для этих целей особенно полезными благодаря тому, что у них медленный обмен веществ и, соответственно, медленное сердцебиение – это позволяло ученому отчетливее разглядеть, как все происходит у них в организме. Когда Харви только приступил к своей работе, в медицинских кругах по-прежнему господствовало галеновское представление о движении крови – довольно запутанная теория, согласно которой артериальная кровь вырабатывается в сердце, а затем охлаждается легкими, а печень производит кровь, которая затем попадает в вены. Репутация Галена в семнадцатом веке была настолько нерушимой, что любое разногласие с его взглядами приравнивалось к медицинской ереси. То, что Харви не боялся последствий, многое говорит о его преданности научной истине. Его открытие, подробно изложенное в книге 1628 года De Motu Cordis («О движении сердца»), заключалось в том, что кровь, движимая сердцем, циркулирует в организме по замкнутому контуру.