Марина Раку - Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи Страница 5

Характерна сама лексика этих работ, вводимые ими категории. С их помощью оцениваются и переоцениваются традиционные понятия и представления музыкальной истории:

В противоположность Генделю, работавшему на спрос широкого европейского рынка, Иоганн-Себастьян Бах работает в замкнутом рынке религиозного искусства, изредка выходя из него для продукции на строго профессиональный рынок квалифицированных музыкантов. В виду того, что самый рынок подобного рода был насыщен вполне, огромная масса творений Баха явилась как бы перепроизводством, которое не имело значения для современности и могло дать насыщение рынка лишь расширенного, более широкого, рынка будущего46.

Отсюда вытекает и понимание новых целей музыкально-исторического исследования:

Взаимодействие стиля, производителя и потребителя в сущности и составляет задачу рассмотрения сознательной музыкальной истории47.

Рассуждения Сабанеева предвосхищают проблематику социологии искусства конца ХХ века48 и вместе с тем вполне отвечают «требованию момента», которое находило свое отражение и в политических программах вождей, и у идеологов РАПМ. Так, Луначарский, говоря о музыке Шопена, характеризовал искусство как

<…> воздушное дитя земнородной матери-экономики49,

а Чемоданов со ссылкой на Бухарина утверждал:

<…> форма так же, как и содержание, определяется экономикой, ибо самая психо-физическая природа человека, к которой апеллируют формалисты, видоизменяется, в связи с усложнением жизни и прежде всего ее первоосновы – экономики50.

В течение 1930-х годов социологический аспект изучения истории музыки станет ведущим для всего советского музыкознания51, но в исторических работах Сабанеева 1920-х он образует нераздельный синтез с биологическим. Последней (по месту, но не по значению) исследовательской задачей Сабанеев называет

<…> вопрос о филогенезе музыкальных организмов и их чисто-биологической жизни, с чем в связи стоит очень серьезный вопрос о жизненности этих организмов, способности их бороться со временем52.

Теория филогенеза и рифмующегося с ней закона «естественного отбора», по Дарвину, дополняется отсылкой к идее эмбрионального развития Геккеля, который констатирует прохождение биологическим организмом всех стадий исторического развития биологических видов – от низшей к наиболее высокоорганизованной. Справедливости ради в компанию к Геккелю и Дарвину нужно было бы зачислить и Гегеля, ведь идея продвижения от высшего к низшему как принцип мировой истории имела за собой устойчивую модель гегельянских представлений. Точкой схождения этих теорий закономерно становится в интерпретации Сабанеева вульгаризованный российский марксизм – «биологическая» трактовка художественной истории совмещается с социально-экономической.

Своеобразный музыкально-исторический «социал-дарвинизм» включил в свою орбиту и расовый аспект проблемы:

Антропологические факторы обусловливают тот или иной физиологический тип по отношению к восприятию звука. Мы встречаемся в истории с нациями и расами «музыкальными» (славяне, евреи, германцы), среднемузыкальными (французы) и вовсе маломузыкальными (англосаксы, китайцы)53.

Однако эта трактовка дарвинизма с позиций расовой теории Гобино, имеющей несомненное родство с ее вагнеровской интерпретацией, не будет востребована советской эпохой в дальнейшем54.

В рапмовской печати идея естественного отбора получала дополнительный оттенок, скрещиваясь с приписываемой Коллонтай теорией «стакана воды» (простота приема которого уподоблялась естественности вступления в половой акт). Интересно, что рапмовец Л.Л. Калтат55 экстраполировал идеи пропагандистов свободной любви в сферу музыкальной классики:

Старая музыка на добрую половину эротична. <…> Характерно, что большей частью эротическая музыка пессимистична, минорна. <…> Нам кажется, что первопричина этого явления коренится глубоко в самой природе любовных отношений эксплоататорского строя. <…> Законы естественного полового отбора попираются самым жестким образом. <…> Экономическая зависимость создает такой порядок, при котором естественный отбор сильных затрудняется – наоборот, слабый, изнеженный, отмирающий элемент, поскольку он экономически силен, получает все шансы плодиться, размножаться и населять землю идиотами. Вторая причина минорного характера эротической музыки – это зависимое, крепостное положение женщины в капиталистическом обществе. <…> Создание здоровой эротической музыки, бодрой любовной песни, будет способствовать упрощению и оздоровлению взгляда молодежи на половые отношения56.

Если в рассуждениях Сабанеева присутствует своеобразная логика, то в рапмовской печати она привычно вытесняется риторикой: непонятно, почему, по теории Калтата, «сильные» становятся зависимыми от «слабых и изнеженных», а «идиоты», которых последние «плодят», не погибают в процессе естественного отбора (!).

В борьбе за выживание, по Сабанееву, участвуют все составляющие музыкального процесса:

Можно констатировать, что в элементах развития искусства звуков существуют как раз все элементы, обуславливающие возможность такого «естественного подбора» <так!>57.

Тот же «коэффициент полезного действия», которого, по мнению Сабанеева, время требует от композиторов, применим и к другим «музыкальным организмам»:

Организмами, наиболее способными к выживанию, оказываются вообще те (безразлично – произведения, исполнения или инструменты), которые дают максимальные шансы при наиболее экономных условиях, которые в своей организации осуществляют проблему наименьшего действия. По отношению к творческим продуктам это означает те произведения, которые при данном уровне звукового созерцания дают максимальное впечатление минимальными средствами, которые избегают длиннот, тавтологий, накоплений, однообразных моментов, которые осуществляют разнообразие и единство в одно и то же время и тем способны к наиболее легкому восприятию в данных условиях звукового сознания58.

Требование дать максимальное впечатление минимальными средствами вполне отвечает рапмовской стратегии, нашедшей свое теоретическое выражение в той оппозиции скудной формы и богатого содержания. Согласно футурологическим прогнозам, звучавшим с трибун обеих ассоциаций, в процессе «естественного отбора», содержание должно одержать верх над формой, оттеснив ее на обочину художественного развития, где ей будет отведена лишь чисто служебная роль. Музыкальные формы уподобляются «биологическим организмам», из которых в ходе социального катаклизма выживут лишь простейшие.

Свидетель культурно-исторического катаклизма, Сабанеев фиксирует ситуацию фатального регресса всех форм социально-художественной жизни, которая неизбежно отзовется и на развитии музыкальных форм во всей амплитуде их составляющих:

Мы отнюдь не зовем к остановке полной, к ретроградству. Но я чувствую, что нужна реакция и регрессивное развитие в области усложнения, чтобы дать возможность движения в иных областях музыки. Такие эпохи художественной «реакции», сопровождавшиеся в итоге колоссальным прогрессом, бывали и ранее в истории музыки59.

Теория «естественного отбора» имела в виду и отсеивание «классово чуждых» сочинений классиков, и вытеснение из экономического пространства культуры современных авторов, не идущих навстречу новому слушателю и его запросам. Но вопреки попыткам революционного авангарда отодвинуть классику на обочину интереса именно она стала центральным объектом внимания в полемике о судьбах революционного искусства. Процедура «отбора» в первую очередь предполагала значительную редукцию именно классического наследия, остающегося в обиходе революционной эпохи. И это легко объяснимо.

Классическая музыка была привычной духовной пищей горожан, включая и пролетарскую среду. Недаром агитбригады в годы Гражданской войны строили свои выступления на сочетании новых революционных песен и популярных оперных арий, известных романсов. По свидетельствам очевидцев, публика и сама требовала их исполнения или бисирования. Искусство будущего еще предстояло создать, тогда как классика была каждодневной реальностью современной культурной ситуации, уже прошедшей многолетний, а то и многовековой отбор. Невзирая на подлинную «естественность» этого отбора, в чем заверяли своего читателя авторы музыкально-исторических исследований, общепризнанные шедевры вновь должны были подвергнуться этой процедуре. Закон естественного отбора жесток и не знает «срока давности».