Анатолий Галущенко - Страна контрастов. Мемуары разработчика ядерного оружия СССР Страница 5

А вот ещё случай с Митей во время немецкой оккупации.

Зима 1943 года. Немцы под Сталинградом потерпели сокрушительное поражение. Через Григоровку брели на запад немецкие солдаты, сильно потрёпанные под Сталинградом. Это было жалкое зрелище.

Вспоминая это время, мать отмечала разительное отличие в том, как выглядели немцы в 1941 году, когда шли на восток в сторону Сталинграда, и в 1943-м, когда отступали от Сталинграда на запад. На восток немцы шли стройной колонной, солдаты подтянутые, аккуратно одетые, форма с иголочки; на запад брели толпой, обросшие, в обтрёпанной одежде, укутанные в бабьи платки и какое-то тряпьё.

Митя, как и другие селяне, стоял у дороги и с любопытством смотрел на это шествие. Вдруг один из немцев, тянувший на санках какой-то скарб, схватил Митю и заставил его тянуть свои санки. Мать со слезами умоляла немца отпустить сына. Немец был неумолим. Митя тянул санки. Мать всё настойчивее приставала к немцу, чтобы он отпустил сына. В конце концов, это надоело немцу, он с руганью: «Russische schwein!» (русская свинья) оттолкнул мать и отшвырнул в кювет Митю. Митя тут же дал дёру.

В августе 1943 года Мите исполнилось 19 лет. И как только в сентябре 1943 года наши освободили Донбасс от немецко-фашистских захватчиков, Митю тут же призвали в Красную Армию.

Сначала он был направлен в школу пулемётчиков в Саратове. В школе было тяжело – там царил голод. В войну в стране был лозунг: «Всё для фронта, всё для Победы!». Продукты тоже в первую очередь направлялись в действующую армию. Учащиеся пулемётной школы рвались на фронт и потому, что там было не так голодно.

После пулемётной школы Митю отправили на фронт в Прибалтику. В Литве его тяжело ранило. Было это так: пулемётному расчёту надо было окопаться на вновь занятой позиции. Митю, как самого молодого, командир послал за лопатой. Когда он возвращался назад с лопатой в левой руке и уже близко подошёл к товарищам, произошло прямое попадание вражеского снаряда в пулемётное гнездо. Товарищи все погибли. Митя остался жив, но и в него попало два осколка этого снаряда – один в ногу ниже колена, не задев кость, а второй отрубил три пальца и срезал локтевой сустав левой руки, в которой он держал лопату.

Сначала его лечили в госпитале в районе Шауляя. Но после нападения «лесных братьев» и гибели части раненых, госпиталь эвакуировали в глубокий тыл. Подлечившись, Митя, покалеченный, с перебинтованной рукой вернулся домой, на Трудовской рудник, куда семья уже возвратилась из Григоровки.

Но дома он жил недолго. Вскоре поступил в Великоанадольский лесной техникум, который находился в Волновахском районе Сталинской области. После окончания техникума был направлен на работу лесничим в Волынскую область на Западной Украине.

В то время там было очень неспокойно – в лесах было полно бандеровцев. Нередки были случаи убийства председателей, секретарей сельсоветов и так называемых «восточников» – приехавших с Восточной Украины специалистов: врачей, учителей. Однажды и его в лесу задержали бандеровцы. От расстрела Дмитрия спасло то, что у него не было оружия, которое было положено «восточникам».

В Волынской области брат женился на девушке из местных.

Брат Дмитрий, 2006. Фото автора

У них родилось четверо детей. В середине 50-х годов Дмитрия перевели на работу лесничим в Черниговскую область – сначала в Щорский, а потом в Корюковский район. В Корюковке он построил дом, ездил на «Запорожце», который ему дали бесплатно как инвалиду Отечественной войны. Работал лесничим до выхода на пенсию. Умер уважаемым человеком на 85-м году жизни, в окружении многочисленных детей и внуков.

Михаил – романтик в душе и в работе

Михаил родился в 1928 году. Он заметно отличался от сестры и братьев не только внешне, но и по характеру. Все, кроме него, как и отец, русые, широколицые. У Миши, как у матери, волосы тёмные, лицо продолговатое. По типу характера Михаил был холерик, остальные – сангвиники. Несмотря на довольно крутой нрав отца, мы с ним хорошо ладили. А вот у Миши с отцом частенько бывали стычки.

У него постоянно были какие-то увлечения. Ещё до войны, когда ему было лет 10—12, увлёкся голубями, устроил для них голубятню у нашего дома барачного типа на Трудовском. В оккупации, когда мы жили у деда в Григоровке, время было голодное, и Миша занялся ловлей ворон и выливанием из нор сусликов. По воспоминаниям сестры Вали, мясо суслика было как у кролика – вполне съедобное. А ворону приходилось варить долго-долго, и всё равно мясо было очень жёсткое и невкусное. Но голод не тётка, ели и ворон. Кроме тёти Тани. Тётя Таня (сестра отца), в то время девушка лет восемнадцати, ворон не ела – брезговала. Но однажды Валя зашла в хату, когда там была одна Таня, и увидела, как та торопливо ест воронье мясо. Голод оказался сильнее брезгливости! После войны Миша иногда тоже ловил ворон, но уже не для еды, а делал из них прекрасные чучела.

Одно время он увлёкся рисованием картин маслом. Во времена, когда развенчивали очередного «выдающегося государственного деятеля» и в шахтном клубе снимали и выбрасывали его портрет вместе с рамой, Миша уносил портрет домой и использовал для рисования на этом холсте различных пейзажей. На выставки его творения не попали, но дома некоторые висели на стенах.

В детстве Миша любил пошутить. Однажды Валя пришла в школу. В классе положила портфель на парту, открыла, а из него покатились …кошачьи какашки. Конечно, дома Мише от Вали досталось за такую шутку, но через много лет она вспоминала её со смехом.

Во время войны в Григоровке при угрозе бомбёжки или артобстрела семья пряталась в погребе, в том числе и баба Параска (мать отца), которая была почти совсем глухая. Сидели в темноте. Миша периодически бросал на бабу комочки земли. Баба каждый раз крестилась и причитала: «О, Господи, опять бомбят!».

Помнится и такая его проделка. Это было вскоре после войны, когда Миша был студентом сельскохозяйственного техникума в Красногоровке. Умер один из преподавателей техникума. Нескольких студентов, в том числе и Мишу, попросили выкопать могилу. Выкопав могилу, уставшие студенты пришли в дом покойника в предвкушении, что их, как это было принято, в благодарность за тяжёлую работу угостят обедом. Но хозяйка не то чтобы обедом угостить, не пустила студентов в дом, даже «спасибо» не сказала. Ребята крепко обиделись и, по предложению Миши, «отблагодарили» её такой «шуткой»: в содержимое выгребной ямы в уборной во дворе дома подложили дрожжи. Можно представить, каково было хозяйке, когда забродившее содержимое уборной вспучилось и полезло во двор!

В отличие от брата Мити, с которым я виделся лишь эпизодически, с Мишей мы жили бок о бок почти до окончания мною средней школы – то в отчем доме, то в разных домах, когда он женился и построил дом, но рядом. Поэтому Миша и занимался мною больше. В конце войны – мне было года четыре, ему 16 – он меня «муштровал»: на одно моё плечо вешал солдатский погон, в руки вместо винтовки – палку и учил выполнять команды «на плечо», «шагом марш», «кругом», «ложись», «встать». Всё на полном серьёзе, за невыполнение команды можно было и затрещину получить. Так что на уроках военной подготовки в школе я был уже практически готов к выполнению подобных команд.

Миша был заядлый футболист и умел хорошо танцевать. Когда я стал постарше, он и меня научил танцевать популярные в то время танцы: вальс, танго, фокстрот, польку.

Сразу после войны отец отправил Мишу в школу ФЗО (фабрично-заводского обучения). Там готовили специалистов рабочих профессий. Не окончив эту школу, он поступил в сельскохозяйственный техникум. После окончания техникума работал агрономом в колхозе в Пречистовке, потом – в родной Григоровке.

Брат Михаил с супругой Валентиной

на фоне террикона шахты 5-бис «Трудовская». Фото автора

Миша был общителен, имел много друзей, всегда был в центре молодёжных событий. Наверное, поэтому он согласился поработать инструктором Марьинского райкома комсомола.

Потом комендантом общежития шахты 5-бис «Трудовская».

Работа коменданта была не из лёгких. В конце 50-х годов на шахте 5-бис «Трудовская» был большой набор молодых рабочих. На работу приехали сотни молодых ребят не только из близлежащих областей Украины и России, но и из Грузии, Болгарии, Китая. Селили их в общежитие шахты. В общежитии стали возникать различные группы, компании. Начались драки, поножовщина. Милиция не справлялась. Порядок удалось восстановить только с помощью солдат воинской части.

После работы в общежитии, на рубеже 60-х годов Миша работал заведующим клубом этой же шахты. В это время он со второй женой Валей сначала жил в доме отца, а потом родители выделили ему треть своего земельного участка, на котором Миша с Валей построили хороший кирпичный дом. У них родился сын Витя. Но у Миши была романтическая натура, его тянуло в другие края, поближе к воде. Он нашёл место по душе на высоком берегу Южного Буга в большом селе Матвеевка рядом с городом Николаев. Продал построенный на Трудовском руднике дом и купил в Матвеевке плохонький домик с участком земли две—три сотки. Устроился на работу в Николаеве, отвечал за организацию работ по озеленению города. Работа ему нравилась – была близка к специальности, полученной в техникуме.