Илья Дименштейн - Рига известная и неизвестная Страница 5

История многих мест города связана с необычными наименованиями, которые то появлялись, то исчезали. Например, в 1935 году в Риге открыли Карловский проспект – в честь Карлиса Улманиса. Он находился на месте нынешней 13 Января. Венчать новый проспект должна была площадь, которую собирались украсить монументом Улманиса. О перипетиях некоторых переименований мне рассказал старейший рижский историк Эрик Жагарс.

Из бобров в ткачи.

В царское время у улиц города была четкая географическая привязанность. Те, что находились в Задвинье, назывались от городов и населенных пунктов Курземе: Кандавас, Тукума, Вентспилс. Даже если сегодня кто – то ищет в городе улицу «курземского происхождения», может не сомневаться – она на левом берегу. Петербургское предместье называли населенными пунктами Видземе, а также трех уездов Лифляндской губернии – Пернавской, Виландской и Тербатской. Не случайно именно там улицы Цесу, Тербатас, Пернавас. Латгальское предместье связано с городами и поселками восточной части Латвии: Екабпилс, Лудзас, Ерсикас… Впрочем, и в те далекие времена с названиями хватало казусов.

– Бобры появились в городе не вчера, – рассказывает историк. – В Средние века они были настоящей головной болью горожан. Вся территория от нынешнего экономического факультета ЛУ – угол Аспазияс и Кришьяна Барона – до железнодорожного вокзала была перегорожена маленькими запрудами и дамбами. Это работа бобров. И пастбища, на которых там пасли скот, превратились в пруды. Потому и возникла в Старом городе улица Беберштрассе – Бобровая. Потом одну букву в названии заменили на Веберштрассе и она стала Ткацкой – Аудею. Хотя к ткачам район никакого отношения не имел.

Улица Кунгу тоже была в далекие времена не Господской, а… Селедочной. Там торговали селедкой. К тому же в Средневековье это была центральная улица на восток – по ней везли в Россию селедку. Когда построили магистрат, Херингштрассе (селедочная) превратилась в Херенштрассе (Господская). Небольшое изменение – и совершенное иное звучание.

– Видимо, решили, что не подобает рядом с магистратом находиться Селедочной улице, поэтому и появилась более звучная – Господская, – продолжает собеседник. – В советское время она стала улицей Даугавас, а в 1990–е вновь вернули старое название – Кунгу. Но если восстанавливать историческую справедливость, тогда ей нужно было становиться Селедочной.

На Грециниеку тоже никогда не жили грешники. Во всяком случае, их там было не больше, чем в других местах. Там находился дом Сундера – члена магистрата. А Зундернштрассе – грешная. В фамилии домовладельца заменили букву, и у улицы изменилось значение. Если кто забыл, в советское время улица была названа именем Иманта Судмалиса – Героя Советского Союза.

Сегодня новые историки говорят, что Улманис не был похож на диктатора. Дескать, скромный был, не любил панегириков. Эрик Жагарс только смеется над такой наивностью.

– После улманисовского переворота флаги полагалось вывешивать в стране не только в честь дня рождения вождя, но даже в день именин – 28 января. С этим днем и связан призыв дарить книги школам. Дарили как раз на его именины.

При Улманисе было немало переименований улиц и площадей. Вот лишь несколько: Эспланада превратилась в Виенибас лаукумс, Домская площадь – в площадь 15 Мая, улица 13 Января – в Карловский проспект.

С последним связана интригующая история. После переворота придворные подхалимы вспомнили, что улица 13 Января до революции была Карловской. Название 13 Января дали уже соцдемы в независимой Латвии – в честь событий 1905 года. Подхалимы назвали магистраль с претензией – Карловский проспект. По словам историка, ее хотели превратить в широченную магистраль, которую должна была венчать площадь.

План предусматривал снос зданий по обеим сторонам и строительство высоких, десятиэтажных. Строительство началось в створе Вальню (там и нынче стройка). Вырыли котлован, собирались возвести первое здание нового проспекта – Почтовый сбербанк. Но случилось непредвиденное.

– Когда котлован вырыли, из – под земли ударил вонючий фонтан, – продолжает собеседник. – Взяли пробу. Оказалось – сероводородный источник. Типа тех, что в Балдоне. Работы остановили. Решили, что когда-нибудь бальнеологическое заведение построят. Но все осталось на словах. Потом здесь скверик появился.

Не успели расчистить место и под Карловскую площадь – у набережной. Памятник вождю при жизни так и не появился. А там его хотели построить не случайно. Чтобы при въезде поездом в Ригу гостей сразу встречала фигура президента.

По словам историка, на словах Улманис был против возвеличивания при жизни. Не позволил, например, улицу Тербатас назвать в честь себя, хотя подпевалы хотели. Он ведь жил на этой улице. Но решение мотивировал своеобразно. «Если моим именем назвать улицу, то и министры захотят улицы в свою честь. Но я то вечен, а они, канальи, будут уходить и приходить».

На новой площади – Виенибас – во время праздников постоянно звучали здравицы в честь вождя. Там шли постановки, в которых играли Улманиса. При этом сам он сидел в ложе с дипломатами и смотрел на действо. Позже посол Англии писал, что это было отвратительно.

Ульманис собирался снести старые здания не только на Карловском проспекте. Улицу Калькю в районе нынешнего Театра русской драмы хотел превратить в широкую магистраль с выходом к Даугаве. Не успел, но на Ратушной площади под бульдозер пошли 16 средневековых домов. Там собирались возводить высоченную Ратушу.

– Самое интересное, что по проекту Ратуша должна была закрыть церковь Петра, – рассказывает Жагарс. – Ульманис сознательно шел на это, хотел, чтобы у Риги была новая латышская панорама вместо немецкой.

Но название парка 1905 года он не тронул.

– Он ведь сам 5 месяцев сидел в псковской тюрьме во время революции 1905 года, – говорит историк. – По обвинению в участии в революционных событиях. Выступал в валмиерской газете со статьями о карательных экспедициях. Разобрались, сказали: не виновен. Словом, каким – то боком пострадал. Вероятно, поэтому и оставил название, которое дали парку соцдемы.

Кстати, во время переворота по приказу Улманиса парк занял расквартированный поблизости 5–й полк. Улманис боялся, что именно этот парк соцдемы превратят в свою крепость. Страхи оказались лишними.

После смерти бывшего первого секретаря ЦК КПЛ Арвида Пельше его именем назвали РПИ и строящийся телецентр на Закюсале. Письма туда присылали по такому адресу: набережная Арвида Пельше. Во времена Атмоды все эти названия поменяли. Но поступили как хунвэйбины. Сорвали гранитную доску с РПИ и утопили в Даугаве.

В советское время с наименованиями хватало идиотизма – появились площадь Чернышевского в Старом городе, улица Миера. До войны эта улица называлась Каролинес и лишь маленький кусочек у кладбища – Миера. Коммунисты решили: о, мир, это то, что надо. И всю улицу назвали Миера. А слово это означало спокойствие, умиротворение – ведь улица находилась у кладбища.

– Разговоры о том, чтобы вернуть улице Горького довоенное название – Валдемара, велись после горбачевской перестройки, – вспоминает Эрик Адольфович. – Но долго на это не решались. Валдемару просто не повезло – на улице находился ЦК. Во время обсуждений говорили: вот, мол, приедут высокие товарищи из Москвы и обязательно поинтересуются, в честь кого улица – революционера, большевика, писателя? Ах, младолатыша? А кто это такие? Поэтому подальше от греха и тянули с переименованием.

В конце 1980–х, когда Рижская дума скопом переименовала около сорока улиц, вышло не лучше. Никакой аргументации, объяснений – меняем советские на довоенные. Жагарс тогда не побоялся выступить против переименования улицы Стучки. Но ему даже никаких доводов не привели.

Лишь один пример действий современных чиновников от топонимики. В Пурвциемсе была улица Георга Гайле – в честь послевоенного директора ВЭФа. Сейчас она превратилась в Унияс.

– Но это глупость, – разводит руками Жагарс. – До войны была Униона иела. А названа она была в честь завода «Унион» – прадедушки ВЭФа, который в 1915 был эвакуирован в Харьков. Если переименовывать, то в Униона, а не в Унияс.

Среди самых оригинальных сооружений Задвинья – водонапорная башня на улице Алисес. Ее автор тот же, что строил Академию художеств, – балтийский немец Вильгельм Бокслаф.

Два столетия назад в этих местах находилось поместье Шварца. Тогда многие состоятельные рижане на лето перебирались из душных крепостных стен за город. Со взморьем еще не было железнодорожного сообщения, не было вилл в Межапарке, поэтому дачи и небольшие имения поднимаются прямо на левом берегу Двины. В 1812 году во время пожара почти все они сгорели. Но хозяин «Шварцмуйжи» не пал духом и через несколько лет построил новую усадьбу. Были тут и собственный лес, и аллеи, гроты, беседки, в которых можно было мило беседовать с прекрасными фрейлинами о Гофмане и Шиллере. В конце XIX столетия владельцы поместья решили открыть частную улицу – Луизы. Подали заявку в городскую управу. Власти не согласились – не понравилось название. Несколько лет ушло у владельца поместья на то, чтобы придумать новое. Наконец 19 декабря 1901 года возле улицы появилась табличка – Алисовская, частная улица. До Второй мировой войны тут было лишь несколько строений. Большую часть занимали лес и дюны. На их месте дома появились уже после войны.