Роман Белоусов - Частная жизнь знаменитостей Страница 5

Что касается сборников «Пантагрюэлевы пророчества», то это были насмешливые, а часто просто издевательские пародии на обычные метеорологические и астрономические предсказания, издававшиеся в то время типографами ради легкой наживы.

В третьем номере «Пророчеств» Франсуа Рабле не преминул всласть поиздеваться над пророческим даром своего друга.

Изучив звезды с помощью заржавевшей астролябииУченого мэтра астрологов Нострадамуса,Первейшего бакалавраДостойнейшего медицинского факультета в Монпелье,Могу без страха возражений утверждать, что:В этом году слепые не увидят больше, чем прежде,Глухие не будут слышать,А немые — говорить.Богатым будет легче жить, чем бедным,Здоровые будут чувствовать себя гораздо лучше,Чем больные.Изучив положение одних звезд по отношению к другим,Мы в равной степени можем выяснить,Что в этом году так и не удастсяИзлечить старость, по причине прожитых еюДо сего времени годов…

Мишель Нострадамус не преминул тотчас же откликнуться на шутку друга. У входа в университет прибил плакат со следующими предсказаниями:

«Я, Мишель Нострадамус, выдающийся ученый и астролог высшей квалификации, этой ночью изучал цикл самых порочных звезд, чтобы сделать точные пророчества о будущем большого шутника по имени Франсуа Рабле.

Положение экваториальных созвездий и соединение с ними мощи остальных планет указывают на следующее: Солнце, находящееся в созвездии Стрельца, и Меркурий, находящийся в созвездии Козерога, нас заверяют, что в скором будущем, без всяких сомнений, мэтр Рабле лишится языка, а затем на долгие годы ноги его закроет монашеская ряса».

Шутка, однако, обернулась истиной, пророчество сбылось. В 1534 году, в год своего сорокалетия, Рабле из-за заболевания связок горла временно лишился дара речи, а монашескую рясу он носил до конца жизни…

Раскрыть литературную загадку, много лет считавшуюся неразрешимой, расшифровать туманные места известных произведений стало целью последних лет жизни известного французского писателя Тристана Тцары (умер в 1963 году). Этому занятию он отдавал много сил и времени и уверял, что малопонятные по смыслу места, например, у автора «Гаргантюа и Пантагрюэля» поддаются дешифровке. Надо только, как говорил сам Рабле, хорошенько пронюхать и прочувствовать книгу, досконально изучить жизнь автора, эпоху.

Одним из самых удивительных открытий Тристана Тцары стало новое, неизвестное стихотворное произве дение Франсуа Рабле. Книга эта сохранилась лишь в одном печатном экземпляре и считалась анонимной. Т. Тцара доказал, что она принадлежит перу Рабле. Он установил это путем сравнения ее с другими известными текстами Рабле. А открытые им анаграммы остроумно подтвердили его вывод.

Книга, числившаяся четыре столетия анонимным произведением, носит длинное название «Великий и истинный общий Прогноз для всех климатов и народов, недавно переведенный с арабского на французский, считающийся произведением великого Али Абенражеля, продающийся в Каликуте».

Тайна имени подлинного автора скрывалась в анаграммах. Однако, в отличие от обычных сплошных анаграмм, здесь оказались особые, прерывистые анаграммы, скрытые в одной фразе или стихотворной строке. Причем буквы скрытого слова располагаются симметрично по отношению к воображаемому стержню.

В справедливости этой догадки убеждает известный псевдоним-анаграмма Франсуа Рабле. Помните извлекателя квинтэссенции магистра Алькофрибаса Назье — сочинителя «Гаргантюа и Пантагрюэля»? Здесь мы тоже имеем дело с симметричной анаграммой (рис. 1).

Стоит напомнить, что в известных принадлежащих перу Рабле шутливых «Пантагрюэлевых пророчествах» не раз упоминается имя «араба» — Цажель Али Абен Родан. В этом имени обнаруживаем анаграмму — скрытое имя Рабле (рис. 2). Слово же «Родан» не относится к имени Цажель Али Абен, оно означает «проживающий на берегу Роны», то есть в Лионе, где, как известно, жил некоторое время Ф. Рабле.

В именах Али Абенражеля, автора Камского прогноза, и Али Абен Цажеля, из «Пантагрюэлевых пророчеств», есть вполне очевидное сходство. Таким образом, автором анонимного произведения также оказался Ф. Рабле.

Последним аргументом в этой догадке можно привести конечные строки из вновь открытого произведения Рабле. В эпилоге было обнаружено признание в том, что автор скрыл свое настоящее имя. В строке французского текста «А l'escart feist, ceste њuvre un bon galois», которую можно перевести как «Ловкий насмешник создал это произведение тайком», содержится, оказывается, еще одна анаграмма полного имени Франсуа Рабле. Это засекреченная подпись автора (рис. 3).

ЛУИС КАМОЭНС (1525–1580),

португальский поэт, путешественник

Его называют певцом Лузитании, то есть Португалии, и ставят в один ряд с великими гуманистами эпохи Возрождения. Наш Пушкин сравнивал его с Данте, Петраркой и Шекспиром. Про него говорили, что «ни один поэт со времен Гомера не был так почитаем и любим своим народом, как Камоэнс» (Ф. Шлегель). И еще его называли «первым певцом моря и экзотических стран» (А. Гумбольдт).

Его сонеты, канцоны, пьесы, а главное, знаменитая эпическая поэма «Лузиады», восславляющая лузов — предков португальцев, и открытие Индии Ваской да Гама принесли ему всемирную славу. На разных континентах земного шара Камоэнсу воздвигнуты два памятника. На его родине, в Лиссабоне, монумент был сооружен в 1867 году, и тысячи людей собрались тогда на открытие статуи национального кумира. Другой памятник стоит в далеком Гоа — бывшей португальской колонии в Индии.

Из биографии: родители, семья, судьба

Отец Луиса был дворянином, мать, Ана де Са, тоже знатного происхождения. Молодые годы Камоэнс провел в городе Коимбре, где находился университет — один из старейших в Европе. Юноша рос здесь под строгим присмотром своего дяди дона Бенту, приора монастыря Святого Креста и одновременно канцлера университета. Окончив курс в колледже Всех Святых (по существу, это был факультет университета), Камоэнс направил стопы в столицу тогдашней португальской империи. Протекция дяди помогла ему, и он был принят при дворе Жоана III. Однако существовало правило, согласно которому «не дозволялось молодым дворянам находиться при дворе без того, чтобы они не побывали в Африке и вернулись бы оттуда с доказательствами своей храбрости». И вскоре Камоэнсу пришлось отправиться туда, где португальцы вели нескончаемую войну с маврами — на север Африки, в Сеуту. Не пробыв здесь и двух лет, он вернулся с доказательством своей храбрости — лишился в схватке с маврами правого глаза. В Лиссабоне его ждала новая беда.

В четверг 16 июня 1552 года по улицам двигалась процессия по случаю праздника Тела Господня. Луис наблюдал за ней. Вдруг случилось непредвиденное. Два незнакомца в плащах и масках внезапно напали на всадника, ехавшего впереди религиозного шествия. Камоэнсу показалось, что нападавшие — его друзья, и он бросился им на подмогу, не подумав о последствиях. Мало того что он поддержал нападавших, он еще и ранил всадника. А им оказался королевский конюший. Камоэнса схватили и заключили в тюрьму Тронку. Восемь месяцев разбиралось его дело. И только благодаря хлопотам друзей удалось получить от короля письмо-прощение. С одним, правда, условием — что Луис покинет Португалию с первым же судном, которое отплывет в Индию. Здесь он должен будет как простой солдат служить в войсках короля.

Так начались его странствия, которые продлились без малого двадцать лет.

Шесть месяцев спустя после начала плавания Камоэнс оказался в Золотом Гоа, как называли эту португальскую колонию в Индии. Здесь он будет сражаться с пиратами и туземцами, совершит далекие плавания по Индийскому океану к самой «бахроме мира» — в сторону Молуккских островов, или, как их тогда называли, Островов пряностей. Судьба забросит его аж в Макао, на юг Китая, где он проживет почти год, продолжая работу над поэмой «Лузиады».

Камоэнс вернулся на родину через двадцать лет измученный странствиями, ослабленный малярией, поседевший, утративший огненную шевелюру — гордое украшение его молодости, слепой на один глаз. Он являл собой фигуру, словно сошедшую со страниц Дантова ада. Его ждали новые жизненные тяготы. Правда, удалось издать поэму, стихи же напечатают только после его смерти.

Существует несколько версий о последних днях жизни поэта. Согласно одной, он умирал в полной нищете, а его слуга (или раб-негр) выпрашивал на улицах милостыню, чтобы спасти своего хозяина от голода. По другой легенде, он будто бы окончил дни в богадельне. Это побудило Пушкина написать строки, что «Камоэнс с нищими постелю разделяет». Да и сам поэт признался в одном из своих сонетов, что всю жизнь был «к столбу позорной бедности прикован».