Виктор Марковский - Выжженное небо Афгана. Боевая авиация в Афганской войне Страница 50

В полете над границей – истребитель капитана В. Маврычева из 168-го иап

Пара штурмовиков уходит на задание. На подвеске – 250-кг бомбы и реактивные снаряды С-24

Высота где-то четыре тысячи метров, осматриваюсь. Впереди, куда несет ветер, освещенный поселок, горит свет в окнах, по дороге идут автомобили. С правой стороны, куда понеслись горящие обломки самолета, по воздуху с земли шарит прожектор. Все понятно: вишу над территорией Пакистана, к тому же и ветер несет уже более плотно в Пакистан, унося меня от базы Джавара. Высота где-то 500 метров, воздух становится более теплым. С правой стороны у подножия хребта вижу лес. Натягивая правую часть строп сколько можно, пошел со скольжением вправо, уходя от освещенного поселка в сторону леса. Высота где-то 100 метров, вот уже лес – отпускаю стропы, чтобы уменьшить скорость снижения. Перекрестился, кроны деревьев приближаются, все дальше ухожу от поселка, но теплый ветер доносит лай собак. Пронесся над дорогой, проходящей по лесу, еще раз перекрестился и проверил фалу НАЗа – на месте. Затянул задние стропы, поступательная скорость уменьшилась, под ногами зашуршали кроны деревьев. Проваливаясь через кроны, рвущие мой комбинезон и купол парашюта, я приземлился настолько мягко, что удара приземления, которого я так боялся из-за поврежденного в 1983 году позвоночника, практически не было. Быстро отстегнувшись от парашютной системы, дослал патрон в патронник автомата, передернул затвор пистолета, отрезал НАЗ от фала, достал из него две лимонки, мачете. Из фала изготовил импровизированный рюкзак, приделав к нему две лямки. Все делал в таком темпе, что забыл снять защитный шлем. Сбросив его, услышал рев машин и приближающийся лай собак. Обрубил мачете пару пучков строп, затолкав их за пазуху, выключил пищащий «Комар» (портативную радиостанцию, дающую сигнал для ПСС (поисково-спасательной службы) о месте приземления летчика. Свернул парашют, затащил его в кусты и короткими перебежками стал уходить в сторону зловеще нависающей скалы хребта».

Приземлившись и разобравшись в обрывках карты, летчик убедился, что оказался в 15–20 км по ту сторону границы. Впереди у него были пять дней скитаний по горам, перестрелки, попытки выйти на свою сторону и в конце концов плен на базе Мирамшах, откуда через неделю его и вернули пакистанские власти. При нахождении в плену Руцкого навещали пакистанские летчики. Их отношение к коллеге было на удивление дружественным – те считали случившийся воздушный бой чем-то вроде джентльменского выяснения отношений. Сам Руцкой впоследствии утверждал, что все произошедшее явилось ни больше ни меньше как «дерзкой операцией ЦРУ» по захвату советского полковника и сбил его «командир дивизии пакистанских ВВС в чине полковника». На самом деле подобных формирований в пакистанской авиации не было, самыми крупными частями в их составе являлись эскадрилья и авиакрыло, а Атер занимал должность комэска 14-й эскадрильи. Случай с Руцким пакистанцы считали единственной стычкой с советскими летчиками, а все остальные инциденты относили на счет афганских ВВС.

Карта и цели в районе Шабохейлъ, где был сбит самолет А. Руцкого

При выводе войск авиация 40-й армии в основном стала проводить «стратегию сдерживания», препятствуя сосредоточению сил моджахедов на дальних подступах. Для обработки назначенных квадратов выделялись 30–40 самолетов, с раннего утра уходивших к границе и успевавших за смену сделать 3–4 вылета. Если цель закрывала облачность или принесенная «афганцем» пыльная пелена, иногда вперед пускали группу Су-17М4, оснащенных точным прицельно-навигационным комплексом ПрНК-54, или придавали один-два таких самолета-лидера штурмовикам и истребителям. Аппаратура «наводчиков» позволяла в автоматическом режиме пройти по маршруту с шестью поворотными и четырьмя целевыми точками, по программе отбомбиться и вернуться на базу («нажать кнопку здесь и уронить бомбы там»). При этом навигационное бомбометание для остальных сводилось к следованию за лидером и залповому сбросу по команде. На маршруте группы шли колонной звеньев, сохраняя солидные интервалы для безопасности при перестроениях, а в самих звеньях держа строй пеленга с дистанцией 900-1000 м. Вся «колбаса» растягивалась на 25–30 км, чем при удобном случае и воспользовался противник.

12 сентября, пришедшееся в аккурат на 40-й день после того, как сбили Руцкого, 12 МиГ-23МЛД из 120-го иап вылетели на удар по объектам в долине реки Кунар, восточнее Асадабада. Пакистанцы проявляли все большую активность, и летчики не раз докладывали о «визуальном контакте» с F-16, сопровождавшими со своей стороны ударные группы. Напряженность буквально висела в воздухе, разрядившись в этот день открытой стычкой. Собравшись над приметным ориентиром – озером Суруби, группа направилась к границе. Туда загодя ушли две пары прикрытия: цели лежали у самой пограничной полосы, из-за чего были выделены две пары прикрытия. Над горным массивом в 50 км северо-западнее места атаки зону патрулирования заняли истребители комэска подполковника Сергея Бунина и его замполита майора Николая Голосиенко, а в 40 км южнее находились майор Семен Петков и старший лейтенант Владимир Данченков.

Однако F-16, привлеченные их появлением, уже находились в воздухе: с базы Камра поднялась пара истребителей лейтенанта Халида Махмуда (Khalid Mahmood) из 14-й эскадрильи ВВС Пакистана, последовавшая за МиГами параллельным курсом. Уже через несколько минут с земли им сообщили, что в воздухе появилась колонна самолетов – к цели подтягивалась ударная группа. Над Кунаром она повернула на север, ложась на боевой курс вдоль границы. Когда ударная группа выстроилась в колонну для захода на цель, она оказалась в считаных километрах от границы, чем и воспользовался противник. Прикрытие ушло довольно далеко, и ничто не мешало Халиду выйти к середине растянувшейся цели. Ближайшим к нему оказался МиГ-23МЛД (борт № 55) капитана Сергея Привалова, крайний в пеленге второго звена. Вынырнув в 13 км от него из густой облачности, Халид услышал, что у него «зафонила» станция предупреждения об облучении: барражировавшие в нескольких минутах полета МиГи разворачивались в его сторону. В планы пакистанского летчика это не входило.

«Герой Шинданда» – эмблема на борту истребителя № 55

Он начал маневрировать, в спешке из полупереворота с креном 135° пустил две ALM-9L и вышел из боя вверх ногами в 1500 м от атакованных МиГов. Одна ракета ушла далеко в сторону, но второй «Сайдвиндер» разорвался над самолетом Привалова, осыпав его осколками. Встряска была сильнейшей, летчика словно ударило, даже ноги сшибло с педалей. Крупный осколок вошел в закабинный отсек в полуметре от его головы, остальные полоснули по закрылку и левой консоли, пробив топливный бак-кессон. За самолетом потянулся белесый шлейф топлива, однако после первого шока летчик убедился, что самолет не горит, держится в воздухе и слушается рулей.

Напоминанием о победном бое стал еще один рисунок на самолете В. Астахова

К месту стычки на форсаже рванулись обе пары прикрытия, в эфире поднялся крик и мат. Пакистанцу грозили серьезные неприятности – дальности пуска Р-24Р вполне хватало, чтобы сразить его еще перед границей, на земле даже услышали возглас: «Дай я его грохну!» Однако сравнять счет не удалось – с КП приказали всем спешно уходить, опасаясь схватки над удаленным районом, где ситуация не была выигрышной: противник мог ввести в бой новые силы, а МиГи имели небольшой запас топлива. Пакистанцы располагали здесь всеми преимуществами, от перевеса в силах до тактической обстановки, да и открытое столкновение с соседним государством накануне долгожданного прекращения войны было нежелательным. Сбросив бомбы, Привалов повернул домой, за ним потянулась остальная группа. Замыкали строй Бунин и Голосиенко, и тут сзади снова появилась пара F-16. Пакистанцы пошли следом, намереваясь расстрелять МиГи на догоне, однако угнаться за ними не смогли: установив крылья на максимальную стреловидность, те на форсаже разогнались до скорости звука (хотя с подвесным баком существовало ограничение М=0,8). На подходе к Баграму подбитый МиГ пропустили вперед, чтобы он садился первым. Запаса топлива у него практически не оставалось: судя по расходомеру, самолет потерял уже 1200 л керосина. Оставляя мокрый след на бетоне, истребитель зарулил на стоянку, где течь прекратилась сразу после выключения двигателя – горючее кончилось. Севший следом Петков вылез из самолета и с досадой грохнул шлемом о бетонку: «Мать их…! Чтоб я еще летал на «прикрышку»! Я ж этого гада в прицеле держал!»

Вечером на разбор полетов прибыл командовавший ВВС 40-й армии генерал-майор Романюк, склонявшийся к тому, что летчики нарвались на огонь с земли – вывод, куда более выгодный, чем признание нерешительности руководства и недостатков планирования, приведших к растянутости группы и неэффективности прикрытия. Не будь перехвата, не было бы и проблемы. Но летчики, на глазах у которых разворачивалась картина, настаивали на своем. Шедший в третьем звене капитан Игорь Дедюхин на вопрос, почему он решил, что это был F-16, ткнул пальцем в рисунок этого самолета в книжке: «Да как… Я просто видел вот такой».