Теодор Гладков - Тайны спецслужб III Рейха. «Информация к размышлению» Страница 53

Ответ: – Я показал правду. ГРЕЙФЕ по своей инициативе дал мне возможность отдохнуть. Вообще он проявял в отношении меня признаки особого внимания. Когда я был вызван в Берлин в ноябре 1943 года, для меня по его указанию была куплена хорошая одежда и обувь. Кроме того, по указанию ГРЕЙФЕ, в Берлин была вызвана моя жена ШИЛОВА Лидия Яковлевна, которая там прожила со мной 10 дней, затем мы вместе выехали в Ригу.

Вопрос: – Следовательно, задержанная совместно с вами ШИЛОВА Лидия Яковлевна является вашей женой?

Ответ: – Да, с ноября 1943 г. она является моей женой.

Вопрос: – Какое участие в совершении террористических актов должна была принять ШИЛОВА?

Ответ: – ШИЛОВА также является агентом германской разведки и переброшена со мной в помощь мне, но она не посвящена в то, что я имею задание по террору.

Вопрос: – Вы говорите неправду. Агент германской разведки, переброшенный совместно с вами для оказания вам помощи в выполнении задания немцев, не мог не знать об этих заданиях.

Ответ: – Я говорю правду. ШИЛОВА не знает о заданиях, которые дали мне немцы, я взял ее с собой только как радистку.

Вопрос: – Она разве радистка по специальности?

Ответ: – Она по специальности бухгалтер, но была подготовлена рижской командой «Цеппелин» в качестве радистки и предана мне.

Вопрос: – ШИЛОВА находилась в Риге с 5 декабря 1943 г. по 20 января 1944 года?

Ответ: – Да, это время она также находилась в Риге.

Вопрос: – Выше вы показали, что с 5 декабря 1943 г. по 20 января 1944 года отдыхали в Риге и никуда из города не выезжали.

Допрошенная нами ШИЛОВА показала, что вы выезжали из Риги в декабре мес. 1943 года. Более того, она показала, что вы вернулись в Ригу раненым. Куда вы ездили?

Ответ: – Должен признать, что я скрыл от следствия следующий факт: подготовляя меня к переброске через линию фронта, КРАУС несколько раз ставил передо мною вопрос о том, что я должен быть выброшен под видом инвалида Отечественной войны. В этой связи КРАУС требовал от меня, чтобы я согласился на хирургическую операцию, в результате которой стану хромым. С тем чтобы уговорить меня, он связал меня с немецкими врачами, которые доказывали мне, что после войны мне сделают еще одну операцию, в результате которой нога будет нормальной. Я категорически отказался от этого. Тогда КРАУС предложил мне хирургическим путем сделать на теле следы ранений. Я и от этого отказывался, но, под давлением КРАУСА, все же вынужден был на это согласиться.

Вопрос: – Какая же операция была произведена над вами немцами?

Ответ: – В рижском военном госпитале мне под наркозом сделали большую рану на правой части живота и две небольшие раны на руках. Я пролежал в госпитале 14 дней, после чего у меня, в результате операции, на теле образовались следы, схожие с зарубцевавшимися ранами.

Для того чтобы скрыть этот факт от ШИЛОВОЙ, я по указанию КРАУС сообщил ей, что уезжаю в командировку на фронт, а по возвращении из госпиталя домой рассказал, что был ранен. Именно в этой связи я и не мог в декабре мес. 1943 г. заниматься подготовкой к переброске через линию фронта.

Вопрос: – Медицинским осмотром вас установлено, что кроме «ранений», о которых вы только что показали, других ранений на теле не имеется, следовательно, ваши показания о том, что вы захвачены в плен немцами, будучи раненым, ложны?

Ответ: – Да, я должен это признать.

Вопрос: – При каких же обстоятельствах вы в действительности очутились у немцев?

Ответ: – 30 мая 1942 года, находясь на Калининском фронте и будучи послан в разведку, я изменил Родине и добровольно перешел на сторону немцев.

Вопрос: – Почему вы изменили Родине?

Ответ: – Должен признать, что я скрыл от следствия еще один факт.

Вопрос: – Какой именно?

Ответ: – В 1932 году, работая в гор. Саратове, я был арестован за растрату 1.300 рублей государственных денег. В связи с тем, что меня должны были предать суду по закону от 7 августа 1932 года, я, боясь строгой ответственности, бежал из тюрьмы, проломав с группой арестованных стену в тюремной бане. В 1934 и 1936 гг. я также арестовывался милицией за растраты, но в обоих этих случаях совершал побеги. В 1939 году я по фиктивным справкам получил документы на имя ТАВРИНА и под этой фамилией впоследствии был призван в Красную Армию.

Находясь на Калининском фронте, 29-го мая 1942 года я был вызван к уполномоченному Особого отдела капитану ВАСИЛЬЕВУ, который интересовался, почему я переменил фамилию ШИЛО на ТАВРИНА.

Поняв, что Особому отделу стали известны мои преступления, я, боясь ответственности, на следующий день, будучи в разведке, перешел на сторону немцев.

Вопрос: – Непонятно, почему вы, боясь ответственности за совершенные ранее уголовные преступления, решились на новое, тягчайшее преступление – измену Родине?

Ответ: – Я полагал, что это не станет известным советским властям, а я до конца войны останусь у немцев на положении военнопленного.

Вопрос: – Вас допрашивали немцы о мотивах перехода на их сторону?

Ответ: – Да, допрашивали. Я не хотел говорить, что совершил уголовное преступление, поэтому сообщил им ложную версию о том, что являюсь сыном полковника царской армии, преследовался органами советской власти и вынужден был перейти на сторону немцев.

Вопрос: – А об обстоятельствах вашей вербовки германской разведкой вы правду показали?

Ответ: – Да, я показал правду. После того, как я перешел на сторону немцев, ко мне отнеслись как к обычному военнопленному и все, что я показал выше о моем пребывании в лагерях и обстоятельствах вербовки, соответствует действительности.

Вопрос: – Кто вас практически подготавливал на роль террориста кроме КРАУСА?

Ответ: – Практически, кроме КРАУСА, меня никто не подготавливал, если не считать трех бесед со СКОРЦЕНИ.

Вопрос: – Кто такой СКОРЦЕНИ и для чего вам были организованы встречи с ним?

Ответ: – СКОРЦЕНИ был известен мне из газет как руководитель и личный участник похищения из Италии МУССОЛИНИ, после того как он был взят в плен англичанами. В первой беседе со мной в ноябре 1943 года в Берлине СКОРЦЕНИ расспрашивал о моем прошлом и беседа больше носила характер ознакомления с моей личностью. Цель этого свидания стала для меня ясна несколько позже, после второй встречи со СКОРЦЕНИ.

Вопрос: – Расскажите об этой встрече подробно.

Ответ: – В январе 1944 года, находясь в Риге, я получил приказ КРАУСА выехать в Берлин. Сопровождал меня переводчик «СД» ДЕЛЛЕ. По прибытии в Берлин я узнал от ДЕЛЛЕ, что полковник ГРЕЙФЕ погиб в начале января 1944 г. во время автомобильной катастрофы и что вместо него назначен майор «СС» ХЕНГЕЛЬХАУПТ.

ДЕЛЛЕ мне сообщил, что ХЕНГЕЛЬХАУПТ вызвал меня для личного знакомства, но придется подождать некоторое время, так как он занят и не может меня принять.

Через два-три дня мне была организована встреча со СКОРЦЕНИ.

Вопрос: – Где происходила эта встреча?

Ответ: – ДЕЛЛЕ привез меня в служебный кабинет СКОРЦЕНИ на Потсдамельштрассе, № 28. Кроме СКОРЦЕНИ в кабинете находились еще два неизвестных мне работника «СД».

В беседе СКОРЦЕНИ объяснил мне, какими личными качествами должен обладать террорист. По ходу разговора он рассказывал о деталях организованного им похищения МУССОЛИНИ. СКОРЦЕНИ заявил мне, что если я хочу остаться живым, то должен действовать решительно и смело и не бояться смерти, так как малейшее колебание и трусость могут меня погубить. СКОРЦЕНИ рассказал, как во время похищения МУССОЛИНИ он перепрыгнул через ограду замка, очутился в 2-х шагах от стоявшего на посту карабинера. «Если бы я тогда хоть на секунду замешкался, – заявил СКОРЦЕНИ, – то погиб бы, но я без колебаний прикончил карабинера и, как видите, выполнил задание и остался жив».

Весь этот разговор сводился к тому, чтобы доказать мне, что осуществление террористических актов в отношения специально охраняемых лиц вполне реально, что для этого требуется только личная храбрость и решительность и что при этом человек, участвующий в операции, может остаться живым и стать «таким же героем», каким стал он – СКОРЦЕНИ.

Вопрос: – Вы рассказали только о двух встречах со СКОРЦЕНИ. Когда же состоялась ваша третья встреча с ним?

Ответ: – Третья встреча со СКОРЦЕНИ состоялась также в январе 1944 года в Берлине.

Вопрос: – О чем вы говорили в этот раз?

Ответ: – СКОРЦЕНИ в этот раз расспрашивал меня о Москве и пригородах и под конец прямо поставил передо мной вопрос – возможно ли в СССР осуществление такой операции, какую он провел в Италии? Я ответил, что затрудняюсь судить об этом, но, по моему мнению, проведение такой операции в СССР значительно сложнее, чем похищение МУССОЛИНИ в Италии.