Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова» Страница 55

Фюрер спешно вызвал к себе генерал-полковника Вильгельма Кейтеля. Выбежав к нему навстречу, Гитлер закричал: «Все отменить! Срочно Браухича ко мне! Мне нужно время для переговоров».

Часы показывали 18.30. Кейтель бросился к телефону и, связавшись с главнокомандующим сухопутными войсками генерал-фельдмаршалом Браухичем, передал директиву: «Операцию по плану „Вайс“ прекратить в 20.30 в связи с изменившимися политическими обстоятельствами». С огромным трудом удалось остановить запущенную военную машину. Гейдрих старался. В Верхнюю Силезию полетели приказы свертывать операцию. Однако с группой Хельвига, которая давно была уже на польской территории, Мельхорн связи не имел. В итоге диверсанты Хельвига обстреляли таможенный пункт Хохлинден и получили вооруженный отпор. Только вмешательство шефа гестапо Мюллера остановило перестрелку.

Мельхорн и Хельвиг так и не смогли договориться, кто же из них несет большую ответственность за кровопролитие. Очевидно, Хельвиг принял предупреждение Мельхорна за окончательный приказ. Как потом выяснилось, Хельвиг считал, что пароль «Маленький глухарь» означает полную готовность, а «Большой глухарь» – команду к началу операции. Для Мельхорна же существовала другая градация: «Маленький глухарь» – это команда «В ружье», «Большой глухарь» – «Готовность номер один», и только пароль «Агата» должен был стать сигналом к атаке. Однако подозрительный шеф СД Гейдрих увидел в этом инциденте больше, чем просто недоразумение. Вообще удивительно, как это он поставил на ключевую позицию такую фигуру, как оберфюрер Мельхорн. Бывший адвокат из Хемница, умница и ловкач, доктор Герберт Мельхорн пришел в СД в числе первых сотрудников, но прослыл в Главном управлении совестливым торгашом – одним из тех интеллектуалов старого типа, которые противились полной беспринципности Гейдриха и его ближайшего окружения. В 1937 году Мельхорн был освобожден от должности начальника отдела по надзору за службой Главного управления СД и переведен в МВД, по линии которого выезжал в командировки в Америку и Японию. Тем не менее Гейдрих, с его раздвоенным восприятием, увидел в Мельхорне подходящего человека для участия в «военном спектакле». В данном случае Гейдриху требовались как раз осторожность и осмотрительность своего бывшего оппонента. Ему нужна была гарантия, что во время операции не случится никаких неожиданностей. Однако, когда Гейдриху донесли, что Мельхорн считает операцию СД «историческим преступлением», шеф СД задумался, а после осечки 25 августа, угрожавшей его престижу, решил окончательно избавиться от Мельхорна. Саксонца сняли с работы, и впредь ему было запрещено переступать порог Главного управления СД. Хельвига тоже уволили. Его место в предстоящей операции занял уже задействованный как «защитник» штандартенфюрер Трумлер.

И все пошло по второму кругу. 31 августа Гитлер объявил новую, и окончательную дату нападения: 1 сентября, 4.45 утра. Гейдрих немедленно отдал соответствующие команды своей тайной армии на границе. В шестнадцать часов в гостиничном номере в Гляйвице раздался телефонный звонок. Науйокс поднял трубку и услышал высокий металлический голос: «Перезвоните!» Эсэсовец сразу же набрал известный ему номер на Принц-Альбрехт-штрассе, и тот же высокий голос сказал ему: «Бабушка умерла». Науйокс собрал своих людей, и они условились в 19.45 выехать на радиостанцию. На вилле в Оппельне Мюллер велел заводить грузовики. Он спешил: трупы надлежало вовремя доставить на место. Имелся один и для Науйокса. Этот «консерв» следовало положить у ворот радиостанции в 20.20.

Незадолго до восьми вечера группа Науйокса приехала на радиостанцию. Инженер Фойтцик увидел, как пятеро неизвестных входят в аппаратную и бегут дальше, в студию. Фойтцик хотел спросить, что им нужно, но увидел наставленное на него дуло пистолета. Науйокс приветствовал персонал командой «Руки вверх!» и дал условный знак своим людям. Они подняли тарарам. «Мы палили из пистолетов, – вспоминал он впоследствии, – несколько раз выстрелили в потолок, чтобы создать неразбериху и запугать народ».

Служащих связали и заперли в подвале. Науйокс рассказывал: «Потом мы изрядно попотели, прежде чем начать передачу». На какой-то момент пришельцы растерялись: они не знали, что нужно сделать, чтобы отключить запущенную программу и выйти в эфир с «польской погромной речью». Наконец им удалось обнаружить так называемый «грозовой микрофон», которым пользуются дикторы, когда нужно срочно оповестить слушателей о грозе и помехах в эфире. Науйокс достал свой польский манускрипт, и тысячи немцев услышали невнятные беспорядочные выкрики явно на польском языке, сопровождаемые выстрелами. Представление длилось четыре минуты, после чего Науйокс и его люди ретировались. На улице штурмбаннфюрер заметил труп, лежащий у ворот. Двое из его команды забрали тело заключенного. Науйокс глянул мельком и сказал, что пора ехать.

В двух других приграничных точках также все шло по плану. Иозеф Гржимек вместе со своими товарищами покидал разоренное ими здание таможенного пункта Хохлинден. В темноте он обо что-то споткнулся.

Гржимек вспоминал: «Нагнувшись, я обнаружил несколько человек в польской военной форме неподвижно лежащих на земле… У всех головы были наголо побриты. Я присел на корточки, так как решил, что это кто-то из наших. Попытавшись приподнять одного из них, я понял, что имею дело с окоченевшим трупом».

Но рейхсфюрер СС не расстраивался по поводу нескольких убитых заключенных. Он дал фюреру то, что требовалось для начала войны: польскую провокацию. Гитлеровские солдаты и танки проникли уже далеко в глубь польской территории, а пропагандистская машина Гитлера с хорошо оркестрованным негодованием оповещала мировую общественность о чудовищном преступлении, совершенном на границе Великой Германии. «Польские повстанцы перешли немецкую границу», – гласил заголовок на первой полосе партийного органа «Фёлькише беобахтер» за 1 сентября 1939 года. Газета сообщала, что злодеяние в Гляйвице, «очевидно, являлось сигналом для нападения польских партизан на немецкую землю».

Сообщалось также, что «подразделения полиции безопасности на границе противостоят захватчикам. Продолжаются упорные бои».

Руководители Третьего рейха с энтузиазмом подхватили эту историю. Выступая 1 сентября в рейхстаге, фактически объявив о начале Второй мировой войны, Гитлер утверждал, что прошедшей ночью имели место 14 пограничных инцидентов, три из них – серьезные. Риббентроп сообщил французскому послу, что польские войска вторглись на территорию Германии в трех пунктах. Даже Геринг, у которого были некоторые колебания в отношении военной политики Гитлера, сказал шведскому журналисту Далерусу: «Война началась потому, что поляки напали на радиостанцию в Гляйвице».

Дабы поддержать заявления прессы и властей, Мюллеру снова пришлось выйти на сцену, правда, в новом качестве. Мюллер и Небе из криминальной полиции прибыли на место с группой по расследованию убийств и организовали проверку обстоятельств вторжения по всей форме, как принято в полиции. Чтобы произвести впечатление на визитеров-нейтралов, Небе создал даже действующую модель пограничного сражения, которую демонстрировали гостям в Крипо. Нажмешь на кнопочку, загорятся огоньки, и застрекочет скрытый в кустах пулемет. Все очень живо. Присутствовавший при этом Гейдрих обычно вставал и приговаривал: «Да. Да. Вот так и началась война».

Военные игры на немецко-польской границе показали, что СС готовы играть ключевую роль в политике экспансии. Тот факт, что военную авантюру можно было начать с выстрелов эсэсовцев, трудно переоценить. Эти выстрелы стали сигналом для движения к новым горизонтам. К завоеванию мира. Но Гляйвиц был лишь этапом. Гиммлер твердо вознамерился стать тем человеком, который будет диктовать внешнюю политику Германии. Одержимый идеей господства германской расы, Гиммлер считал своей задачей воплощение этой идеи путем мировой войны, а одна из главных ролей в этом процессе должна была принадлежать СС.

Гиммлер понимал, что действовать следует осторожно. Он не мог не считаться с другими влиятельными группами, боровшимися за место в запутанной иерархии рейха. У него была огромная власть. Гиммлер контролировал вторую после вермахта силовую структуру – его армия состояла из 258 456 эсэсовцев ВТ; ему подчинялась единственная служба разведки партии – государственная тайная полиция. И все же уровень власти, дарованной диктатором своему старшему вассалу, был низковат, чтобы Гиммлер сам мог диктовать политическую линию. Могущество Гиммлера и его ведомства было полным, только когда он действовал, выражая волю Гитлера. К тому же и другие ведомства претендовали на первенство во внешней политике, и между ними постоянно шла глухая борьба и всякого рода интриги, характерные для нацистского режима, приводившие порой к серьезным кризисам, как случилось в 1933–1934 годах в связи с убийством Дольфуса.