Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов Страница 59

по течению Волхова. Здесь, по благословению новгородского епископа Никиты он соорудил деревянную церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Антоний, по всей видимости, был не бедным человеком и вскоре смог купить окололежащию землю, а в 1117 году заложил каменную церковь и устроил монастырь. Купил он так же и село Волховское, то есть земли с обитавшими на них крестьянами. Это не противоречило тогдашним представлениям об устройстве иноческой жизни.

Антонию не было необходимости принимать на себя миссионерские труды. Когда римский инок ещё только прибыл в Новгород, а было это ночью, начали звонить к заутрене, весь город наполнился колокольным звоном, возвещая торжество Православия. К этому торжеству он и стремился, убегая из еретического Рима. Видимо, труды преподобного Антония были угодны Богу, поскольку основанный им монастырь просуществовал до наших дней. Но Герасимовы пути были направлены в сторону прямо обратную — из Киева, где православие и так уже торжествовало, в Вологду, где истину ещё только предстояло утвердить.

***

Когда лесная хижина преподобного Герасима благодаря своей близости к посаду стала известна вологжанам, многие из них стали посещать его. Сначала из любопытства, потом, когда увидели в нем опытного старца, ради советов и наставлений. И сам преподобный иногда бывал в посаде — в храме на службе и для покупки еды. Постепенно он близко познакомился с вологжанами, увидел их духовную бедность, наивные, недостаточные представления о вере и жизни христианской. Поболел преподобный душой о наших предках и возгорелся желанием послужить их спасению. Он решил построить храм во имя Святой Троицы и основать при нем иноческую обитель. Для крещеной, но не достаточно ещё просвещенной Северной Руси это было самым насущным делом. А в это время великий киевский князь Изяслав затеял дело весьма несвоевременное.

***

В июне 1147 года князь созвал в Киеве собор русских епископов. (Преподобный Герасим, по всей видимости, только что покинул Киев). Изяслав предложил архиереям самим, без патриарха Константинопольского, избрать и поставить для Руси нового митрополита на освободившуюся кафедру. Князь хотел, чтобы теперь это был русский, а не грек, как раньше. Как на достойного, он указал на схимника Климента Смолятича, про которого говорили, что он такой «книжник и философ», какого прежде на Руси не бывало.

Но на соборе мнения архиереев разделились. Черниговский епископ Онуфрий сказал: «Епископам, собравшимся вместе, принадлежит власть поставлять митрополитов». На это новгородский епископ Нифонт ответил: «Нет такого в законе, чтобы митрополита ставить епископам без патриарха».

На соборе было девять епископов. Только шесть из них согласились с великим князем на постановление Климента Смолятича русским митрополитом. Формально Климент стал киевским первосвятителем, но в некоторых епархиях его так и не признали. Епископ Нифонт Новгородский был самым рьяным противником нового митрополита, который, по его мнению, был поставлен незаконно. Патриарх Константинопольский даже слал Нифонту грамоты, в которых уподоблял его святым за подвиг мужественной верности церковным канонам.

Дело было, однако, отнюдь не только в Нифонте. Митрополит Климент не получил на Руси общецерковный поддержки, то есть не был признан всем народом Божиим. Многие русские люди видели в Константинополе столицу Православия, а потому смотрели на попытки великого князя посадить «своего» митрополита, как на беззаконие. А когда киевским князем стал Юрий Долгорукий (1155 г.), немедленно дано было знать в Константинополь, что Киев готов принять митрополита от патриарха, и Климент был изгнан во Владимир Волынский.

Разрушилось это дело, видимо, не без Божьей воли. Раньше времени оторвавшись от Матери-Церкви Цареградской, Русская Церковь, а с ней и Русское государство могли захиреть духовно. Русь, не будучи ещё самодостаточной, могла заплатить жестокую цену за политические амбиции князя Изяслава. Видимо, Юрий Долгорукий, мудрый православный политик, это прекрасно понимал, а потому и не счел за унижение поклониться Цареграду.

Убогое духовное состояние северных русичей, открывшееся преподобному Герасиму, лучше всего подтверждает, что наш час ещё не пробил. Мало было иметь на первосвятительской кафедре в Киеве одного весьма ученого «философа» Климента. Надо было ещё всему народу русскому возрасти духовно. Ещё только начинали монахи-подвижники просвещать глухомани. Ещё предстояло вырасти под Москвой Сергиевой обители, великой лавре северной, на смену разгромленной татарами южной лавре Киевской. И когда разлетятся птенцы гнезда Сергиева по самым дремучим уголкам Руси, привлекая к Богу простой деревенский люд, тогда Москва станет Третьим Римом на смену одряхлевшему Константинополю. И будет в русской столице свой патриарх.

***

Преподобный Герасим начал рубить лес и очищать место дляпостроение храма и обители. Ho, когда он сказал об этом вологжанам и стал просить помощи и содействия, его желание показалось странным, ненужным, а главное — неслыханным. Ведь на севере Руси не было тогда ещё ни одной обители иноческой. Сначала преподобный не только не нашёл в местных жителях никакого сочувствия своему предприятию, но и встретил противодействие. Некто Пятышев, богатый земледелец и христианин (?!) пожалел места для храма Божия, начал с преподобным спор о земле, хотя она не приносила Пятышеву ни какой выгоды.

Преподобный Герасим не пал духом и не отчаялся в успехе строительства. Он возложил свои надежды на Бога и усердно продолжал начатое, трудясь с утра до вечера. Когда приходили к нему вологжане, он старался объяснить им, что трудится не для самого себя — у него на родине в Киеве много храмов и монастырей. Это строительство начато по воле Божьей ради них — северян. И нечего было нашим предкам возразить на справедливые слова киевского старца.

***

А в самом Киеве, между тем, кипели страсти. Вступивший на великокняжеский престол князь Игорь Ольгович был, однако, разбит на поле брани соперником Изяславом, который и стал в Киеве княжить. Игоря пленили и отвезли в Переяславль, заключив в темницу. Благоверный — князь, наученный православием спокойно относиться к превратностям судьбы, без скорби и даже духовно радуясь воспринял своё новое положение. «Давно и в самом счастии хотел я посвятить душу мою Богу. Ныне в темнице и при дверях гроба могу ли желать другого?» Игорь (в крещении — Георгий) принял схиму с именем Гавриил. Он как бы умер для всего мирского, но мир не желал оставить его в покое.

Родственники Игоря, Ольговичи, грубо потребовали отпустить их брата. Киевляне тут же выразили готовность идти против Ольговичей войной, а для начала решили убить несчастного князя схимника. Князя Изяслава не было тогда в Киеве. Напрасно брат его, Владимир, говорил народу, что эта расправа противна воле Изяслава. Темный люд, помраченный жаждой крови, нагло отвечал: «Мы знаем, что он того не хочет,