Николай Ямской - Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию... Страница 6

«В мае 1941 года немецкий „Юнкерс-52“ вторгся в советское воздушное пространство и, незамеченный, благополучно приземлился на центральном аэродроме в Москве возле стадиона „Динамо“. Это вызвало переполох в Кремле и привело к волне репрессий в среде военного командования: началось с увольнений, затем последовали аресты и расстрел высшего командования ВВС. Это феерическое приземление в центре Москвы показало Гитлеру, насколько слаба боеготовность советских вооруженных сил» [7].

Фактор времени в эпоху большого страха

Но кадровая чехарда и перспектива схлопотать «высшую меру» только усугубляли дело. Они подрывали боевой дух, сеяли страх, душили инициативу. И уж тем более никак не могли вернуть главного: вместе с расстрелянной верхушкой в РККА была уничтожена военная культура. Еще в 1936 г . в перечне обязательных дисциплин для изучения на оперативном факультете Академии им. Фрунзе значился курс стратегии. Но чуть позже из преобразованной из факультета Академии Генерального штаба этот курс, являющийся базовым для овладения оперативным военным искусством, был исключен.

И действительно – зачем? Стратегией безраздельно владел сам товарищ Сталин, доверивший ее восторженно озвучивать и воплощать таким «корифеям» военного искусства, как Ворошилов или Буденный. Стараниями последних еще совсем недавно весьма эффективная с учетом конкретных условий «стратегия сокрушения» оказалась доведенной до идиотизма, выродившись в лубочную, хвастливую агитку: «И на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью могучим ударом».

«Могучий удар» по Финляндии осуществился так позорно и принес столь вымученную победу, что сам Сталин счел необходимым по ходу дела отстранить показавшего свою полную несостоятельность маршала Ворошилова. Однако сменивший его несравненно более состоятельный С. Тимошенко и даже новый амбициозный начальник Генштаба Г. Жуков уже ничего радикальным образом изменить не могли. И не только потому, что время для этого было упущено. При всем своем уме, воле, военных талантах и Тимошенко, и Жуков были классическими сталинскими генералами. В том смысле, что тот был для них во всем абсолютным авторитетом, чуть ли не Богом, с которым можно было в чем-то внутренне не согласиться и даже открыто поспорить, но только до той черты, за которой звучало его последнее слово. И тогда можно было даже не вспоминать о печальной судьбе расстрелянных предшественников, а всего-навсего сказать себе: «Он – Сталин! Он разбирается глубже и видит дальше!» Поэтому, конечно же, и тот, и другой не раз и не два пытались что-то предпринять. Зная, что на западной границе уже сосредоточилось до 180 немецких дивизий, они то готовили директивы по превентивному развертыванию советских вооруженных сил (Тимошенко), то даже предлагали планы опережающего удара (Жуков). Однако каждый раз, натыкаясь на сталинское равнодушие, раздражение, а то и строгое предупреждение не провоцировать своими действиями немцев, сникали. О том, что Вождь по-прежнему предпочитает больше верить в непогрешимость своих политических расчетов, чем хотя бы самому себе признаться в их полном крахе, они и помыслить не могли. Но набив несколько раз «шишки» и, может быть, даже решив, что у гениального Сталина есть какие-то особые, не постижимые умом простых смертных резоны, Тимошенко и Жуков в конце концов стали маневрировать между указаниями Вождя и необходимостью исполнять наконец-то утвержденный в феврале 1941 г . мобилизационный план. Однако и этот документ, составляющий одну из основ обороноспособности государства и предусматривающий своевременный, планомерный переход с организации и штатов армии мирной поры на организацию и штаты военного времени, нес на себе каинову печать организационной раздвоенности и чисто военных просчетов. Достаточно сказать, что с мая 1940 г . он перерабатывался четыре (!) раза. Согласно первому варианту, Вооруженные силы после отмобилизования должны были насчитывать 8,7 млн человек (206 дивизий). Однако эти цифры, учитывая, что в 1939 г . в стране была введена всеобщая воинская повинность и Красная Армия утроила свой состав, вскоре увеличили до 8,9 млн человек (303 дивизии). На качестве это никак не сказалось: армии по-прежнему не хватало образованных, профессионально обученных людей. Зато само увеличение совпало с реорганизацией большинства соединений, в результате чего в большинстве войсковых частей и соединений возник большой недокомплект. Среди них появилось большое количество небоеготовых или ограниченно боеготовых. Полное обеспечение вооружением новых соединений последним вариантом мобплана предусматривалось… лишь через пять лет.

А война началась через четыре месяца. Причем сразу же выявила принципиальную, роковую ошибку его создателей, предполагавших, что противнику после нападения на СССР потребуется для своего стратегического развертывания до 15 суток. В действительности вермахт напал в состоянии уже произведенного полного развертывания. Связанные с этим расчеты, что первый эшелон советских войск будет иметь на отмобилизование 1—3 суток, а второй эшелон (все танковые части, большинство стрелковых дивизий) – от 8—15 суток, оказались сразу же опрокинутыми.

Ошибочным оказался и сталинский прогноз о главном направлении будущего удара противника. Ближе к лету 1941 г ., задумавшись под давлением очевидных фактов о вероятной войне, Сталин решил, что главный удар агрессор направит на юго-запад, на Украину с ее богатейшими ресурсами и нефтеносный Кавказ. Логика, в общем-то, была правильная: поступи так Гитлер – и Красная Армия осталась бы без горючего. Однако это совершенно противоречило разведданным армейской разведки и зарубежной агентуры НКВД. Согласно им, вермахт планировал основную мощь обрушить по центру, через Белоруссию. Так оно потом и произошло. Нарком обороны и начальник Генштаба разведке доверяли. Но в конечном итоге руководствовались мнением Сталина. После чего можно было уверенно готовиться к большому, долгому кровопролитию. Командование и готовилось. Правда, весьма своеобразно. 15 марта 1941 г . Тимошенко подписал в этом плане достаточно красноречивый приказ. Согласно ему, до 1 мая весь личный состав должен был получить пластмассовые пенальчики-медальоны. Каждый боец обязан был вложить в них листок бумаги с краткими биографическими данными и адресом родных. Но примерно половина солдат, погибших в первые недели войны, таких медальонов не имела. Те же, кто уцелел, поспешили избавиться от них, как от «черной метки». И в общем-то, оказались правы. Тем более, что потом, в декабре 1942 г ., по личному указанию Сталина спецмедальоны были вообще отменены: при невероятных потерях, понесенных Красной Армией в первый год войны, Вождю весь этот «социалистический учет» был совершенно излишен. Между тем, эта отмена до сих пор аукается жуткой итоговой цифрой наших «без вести пропавших» солдат.

Впрочем, что тогда, перед самой войной, могло запрограммировать «похоронную ситуацию» лучше, чем сведение всей предвоенной подготовки к имитации и полумерам? Ведь и Гитлера в нападении не упредили, и к обороне должным образом не подготовились. А только сами создали условия, в которых нападение вермахта оказалось внезапным.

Грустно об этом повествовать, но в те предшествующие большой войне месяцы на весь высший командный состав армии нашелся лишь один человек, который не спасовал перед сияющим авторитетом Вождя и мужественно выполнил свой профессиональный воинский долг. Речь идет о флагмане 2-го ранга, наркоме Военно-морских сил Н. Г. Кузнецове. Именно он создал и начиная с 1939 г . отработал на флоте систему оперативных готовностей. Согласно ей, по одному-единственному переданному сверху сигналу каждое соединение, корабль, матрос знали, где следует находиться, что делать. Характерно, что все попытки Кузнецова увязать действия флота с высшим армейским начальством оказались тщетны. И Тимошенко, и Жуков отговаривались крайней занятостью. В итоге эта дипломатическая «занятость» уже в первый день войны обернулась большой бедой. 22 июля 1941 г . директива Жукова о начале боевых действий добралась до западных приграничных округов только тогда, когда их уже вовсю бомбили и атаковали. Флот же, загодя подготовленный Н. Г. Кузнецовым, не позволил застать себя врасплох. И по одному-единственному условному сигналу из штаба флота встретил массированные налеты вражеской авиации организованным огнем. В те первые трагические для Красной Армии часы на флоте не были потеряны ни один корабль, ни одна база…

Кроме всего прочего, пример адмирала Кузнецова убедительно показал, что если бы Красная Армия с имеющимися на конец июня силами и средствами была заблаговременно приведена в боевую готовность, война с самого начала могла бы приобрести совершенно иной ход.

Так что лукавили потом в своих мемуарах и статьях высшие армейские чины предвоенной поры, когда в вопросе вины за разгром летом 1941 г . все спихивали только на Сталина. Послушно внимать Вождю и учить армию по планам войны – не совсем одно и то же. Последнее можно и нужно было делать независимо от поведения политического руководства. Конечно, для этого надо было быть Тухачевским. Или Кузнецовым.