Андрей Смирнов - Дон Корлеоне и все‑все‑все. Una storia italiana Страница 6

Так Гарибальди не стал американским генералом, но зато доказал, что был привержен идеалам демократии и ценностям американского образа жизни даже сильнее, чем сам главный национальный герой США.

И всё же Джузеппе не сидится на месте. Чего-то ему не хватает. Конкретно, – не хватает Рима.

В июне 1862 года он вновь отправляется на Сицилию, набирает корпус волонтёров и ведёт их на завоевание Папской области.

Напомню, что в тот момент в Риме всё ещё сидят побеждённые им французы. Более того, теперь они считаются союзниками новорождённого Итальянского королевства.

Поэтому в Калабрии, неподалёку от горы Аспромонте, гарибальдийцам преграждают путь правительственные итальянские войска. Завязывается перестрелка. Дабы не допустить ситуации, в которой одни граждане Италии убивают других, Гарибальди в полный рост встаёт между противоборствующими сторонами. И тут же получает две пули, одну – от чужих, вторую – от своих. Тяжелораненого героя арестовывают и принимаются лечить. Даже специально выписывают к нему из России профессора Николая Пирогова (того самого). А Витторио Эмануэле его сразу же прощает и амнистирует. Я же говорил, что это хороший, правильный король. Такие усы врать не могут!

Дабы как-то отвлечь излеченного героя от навязчивой папафобии, в 1866 году Италия начинает Третью войну за независимость, в ходе которой Гарибальди вновь получает возможность всласть поиздеваться над австрийцами, а заодно отобрать у них в пользу Италии Венето.

На этом Джузеппе, однако, не успокаивается и в 1867 году ещё дважды пытается взять Рим, оба раза неудачно. Его вновь арестовывают, но отпускают, поскольку теперь он, как депутат парламента, пользуется неприкосновенностью.

В 1870 году начинается франко-прусская война и французские солдаты наконец-то покидают Вечный город. 20 сентября того же года, проломив крепостную стену вблизи ворот Порта Пиа, в него входят итальянские королевские войска. Но Гарибальди в этом не участвует. Он уже сражается во Франции, на стороне новорождённой Третьей Республики. По словам Виктора Гюго, Гарибальди, имевший все основания Францию ненавидеть, был едва ли не единственным человеком, который пришёл ей на помощь в тот тяжёлый момент.

Так заканчивается история того, кто в современной Италии с детства каждому знаком. Того, кто доброй сказкой входит в дом. История Джузеппе Гарибальди, лучшего из итальянцев.

История, но не жизнь. Гарибальди дожил до 1882 года, активно участвовал в политике, даже успел ещё раз жениться.

Здесь явно напрашивается традиционная сказочная формула: «…и жили они все долго и счастливо».

Увы, нет. Хотя суровые годы борьбы за свободу страны уходили вдаль, – за ними уже вставали другие. Никто тогда ещё и предположить не мог, насколько трудны они будут.

Заявившийся в Королевство обеих Сицилий Гарибальди каморристам очень понравился. Не, ну а чего? Грабит богатых, убивает полицейских, защищает простой народ – свой человек, социально близкий элемент! Плюс к тому, будучи людьми дальновидными, они сразу же сообразили, что эпоха перемен, грядущая за объединением страны, – отличная возможность половить рыбку в мутной воде. Потому и оказали Красному дьяволу всемерную поддержку.

Во избежание дальнейшей терминологической путаницы следует сделать некоторые пояснения.

Под словом «мафия», традиционно ассоциирующимся с сицилийскими или италоамериканскими криминальными сообществами, сами итальянцы подразумевают любую организованную преступность, вне зависимости от её территориальной принадлежности. При условии, что она имеет выраженную пирамидальную организационную структуру с жёсткой вертикальной иерархией.

Каморра же исторически никогда не обладала и, забегая вперёд, – никогда не будет обладать этим признаком. С самого начала она представляла собой собрание независимых профессионалов, фрилансеров, преследующих в первую и даже единственную очередь свои личные интересы. Со временем, впрочем, каморристы начали объединяться в сотни мелких автономных кланов, делящихся по районному принципу, каждый из которых в любой произвольный момент мог либо создать союз с кланом другого района, либо войти с ним в состояние войны.

И если отдельный каморристский клан вполне подпадает под определение организации мафиозного типа, то вот Каморра в целом – вовсе не мафия. А лишь обобщённое название для совокупности мафий региона Кампания в целом и её столицы Неаполя в частности.

Иным образом дела обстояли на Сицилии. Там, разумеется, как и на всей остальной территории бурбонского государства, существовала своя организованная преступность. Однако, если можно так выразиться, – вторичная и малозаметная по сравнению с блестящей и пышной столичной Каморрой. Даже не имевшая до поры собственного имени. Обретёт она его лишь в последней трети XIX века, когда в лексиконе журналистов и обществоведов впервые появится новое словосочетание: Коза Ностра.

Почему о ней вдруг заговорили? Да потому что события, последовавшие за объединением Италии, задали сицилийской мафии иной, принципиально отличный от Каморры вектор развития.

А времена и правда наступили смутнее некуда. Ловись, рыбка, большая и маленькая!

Глава 2. Вернись в Сорренто

В Нью-Йорке левкои не пахнут.

Там с Бруклинского моста днями напролёт толпы безработных в Гудзон кидаются вниз головой. Те же, кому повезло чуть больше – или меньше, как посмотреть, – безликими серыми толпами стекаются в тесные офисы, где кланы Рокфеллеров, Ротшильдов и прочих волков с Уолл-стрит выжимают из них все соки до последнего цента прибавочной стоимости. А где-то в незримой вышине, скрытый дымом и смогом, злорадно и оскорбительно хохочет всемогущий Жёлтый дьявол.

Наступает вечер. Измученный город засыпает, тщетно пытаясь найти в душном забытьи сна минуту отдыха и успокоения. И просыпается мафия. Итальянская.

Разумеется, это лишь набор штампов. Кроме мафии. Она существует, она итальянская, и она не дремлет.

Но… погодите. Вас ничего не смущает? Дон Корлеоне, что ты делаешь в Нью-Йорке? Ведь ты сицилиец, ты не можешь здесь дышать полной грудью. Ты же родился в самой, пожалуй, прекрасной на свете стране, воистину – Bel paese. Там, где в маленьком саду созрели апельсины, наклонясь до земли. Какой неведомый ураган сорвал тебя с места и перенёс в эти негостеприимные края?..

Нет, не поймите неправильно. Эта глава вовсе не о том, откуда есть пошла италоамериканская организованная преступность. Тут всё понятно и очевидно: понаехали толпы итальянцев, поселились в Little Italy, понаоткрывали пиццерий. И мафияццерий заодно. Что ж поделаешь, если и то и другое – их неотъемлемые культурные особенности? Которые, безусловно, следует уважать.

Но вот вопрос: а эти толпы итальянцев – они-то откуда взялись? Понятно, скажем, почему существует Чайна-таун. Если нас миллиард, их миллиард, а остальное – китайцы, то где-то этим китайцам надо жить. Это логично. Италия же в планетарном масштабе – страна весьма компактная. В последней четверти XIX – первой четверти XX веков её население составляло всего около тридцати миллионов человек. А эмигрировало из неё за тот же период более четырнадцати миллионов, по самым скромным оценкам.

Что же заставило в буквальном смысле половину страны, не беглецов от правосудия, не преступников, не мафиози, а обычных людей – крестьян, ремесленников, рабочих – вдруг собрать чемоданы, бросить дома и наделы и отправиться в чужие страны, где их не ждал никто, и всё нужно было начинать заново, меньше чем с нуля?

Давайте попробуем разобраться.

Однажды, годах этак в пятидесятых XIX века, Камилло Бенсо ди Кавур, президент совета министров Сардинского королевства, совершал послеобеденный моцион по территории вверенного его заботам государства, предаваясь приятным размышлениям об объединении Италии. Как вдруг внимание его привлекла безобразная сцена: королевские солдаты чистили ружья толчёным кирпичом.

– Скажите государю, – вскричал Кавур, – что у англичан ружья кир… Хотя, нет. Чего короля лишний раз беспокоить, если я и сам могу?..

И немедленно выписал аглицких инженеров, которые принялись возводить новомодные оружейные заводы. Заниматься инновационными технологиями графу понравилось настолько, что, прямо не отходя от королевской кассы, он приступил к реформированию сельского хозяйства, попытавшись осуществить поворот паданских рек путём постройки ирригационного сооружения имени себя: Кавурканала.

Полюбовавшись на пышно заколосившиеся на целинных пьемонтских землях виноградники, усталый, но довольный Кавур захотел съездить в Париж, отдохнуть и развеяться. Тут выяснилось, что не летят туда сегодня самолёты – нормальная ситуация для середины позапрошлого века – и не ходят даже поезда. А вот они-то по остальной Европе уже массово бегали. Италия в этом отставала, и отставала значительно. Пришлось ему спешно строить железные дороги.