Валерий Чумаков - Вернер фон Сименс. Личные воспоминания. Как изобретения создают бизнес Страница 6

Для меня была выделена камера в Магдебургской цитадели, куда я должен был явиться после подтверждения приговора. Перспектива провести в тюрьме полгода мне абсолютно не нравилась, но я утешал себя мыслью о том, что там мне никто и ничто не помешает заниматься наукой и научными экспериментами. Чтобы эффективно использовать это время, я по дороге в крепость нашел аптечный магазин, в котором купил все необходимое для проведения задуманных химических опытов. Работавший там любезный молодой человек согласился доставить все заказанное оборудование и реактивы в цитадель контрабандным путем и обещал исполнять во время заключения все мои заказы, что он, действительно, и делал потом весьма аккуратно.

Таким образом мне удалось создать в моей относительно просторной камере некое подобие маленькой лаборатории, чему я был вполне рад. Удача мне явно сопутствовала. Мне вспомнились совместные опыты с моим шурином Гимли, в которых мы воспроизводили фототипии по недавно открытому методу Дагера[21]. Тогда обнаружилось, что гипосульфит натрия спокойно растворял соли золота и серебра, которые до того считались нерастворимыми. В своей тюремной лаборатории я решил проверить, насколько эти растворы подходят для электролиза. К моей великой радости, эксперименты закончились полным успехом. Это был один из счастливейших моментов в моей жизни, когда обычная немецкая серебряная ложка через несколько минут после того, как я погрузил ее в сосуд с раствором золота в гипосульфите и подсоединил к цинковому катоду элемента Дэниела[22] (его медный анод был подключен к золотому луидору), засверкала чистейшим золотым блеском.

Гальваническое золочение и серебрение, по крайней мере в Германии, тогда еще совершенно не было известно, и изобретенный мной метод произвел в кругу моих друзей и знакомых настоящую сенсацию. Мне удалось почти сразу заключить сделку с одним магдебургским ювелиром, который, прослышав о методе, лично пришел ко мне в крепость. Я продал ему право на использование моего метода за 40 луидоров[23], которые мне были необходимы для продолжения исследований.

Так прошел первый месяц моего заключения. Будучи уверенным, что у меня впереди есть еще по крайней мере несколько месяцев спокойной работы, я не торопясь доработал свою установку и подал заявку на выдачу патента, которая была удовлетворена для Пруссии необычно скоро. Патент был выдан на пять лет. В самый разгар работы неожиданно явился дежурный офицер и, к моему ужасу, принес королевский указ о помиловании. Но оторваться от такой удачной серии экспериментов было уже невозможно.

И я написал прошение, адресованное коменданту крепости, в котором просил продлить мое пребывание в тюрьме хотя бы на несколько дней, с тем чтобы я мог завершить свою работу. Однако прошение не возымело действия. В полночь меня разбудил офицер охраны, приказавший немедленно покинуть казенное помещение. Мало того что просьба моя не была удовлетворена, комендант усмотрел в ней неблагодарность за оказанную самим королем милость. Мне пришлось покинуть крепость и всю ночь с вещами искать себе подходящее пристанище в городе.

К счастью, меня не вернули в Виттенберг, а отправили служить на пиротехнический завод в Шпандау[24] в качестве специалиста по фейерверкам. Мое открытие, известие о котором успело дойти до командования, внушило им мысль о том, что я слабо пригоден к действительной службе, а пиротехническая наука еще со старых времен считалась венцом канонирского искусства. Новое назначение представлялось чрезвычайно занятным, и я с радостью отправился в Шпандау, где поселился в той части гарнизонной крепости, в которой располагались пиротехнические мастерские.

Новое поприще на самом деле представляло для меня большой интерес, и я с рвением взялся за дело. Особую важность имел большой заказ пиротехники, предназначенной для проведения праздника в честь дня рождения русской императрицы, который должен был пройти в парке принца Чарльза в Глинике, близ Потсдама. Успехи химии тогда позволяли производить разноцветные фейерверки, неизвестные старым канонирам. Система фейерверков, которую я организовал на озере Гавел, произвела большое впечатление на гостей и заказчиков именно благодаря богатству красок. Сам принц лично пригласил меня к своему столу, после чего предложил поучаствовать в парусных гонках с молодым принцем Чарльзом-Фридрихом, так как парусная лодка, на которой я доставил свои фейерверки из Шпандау в Глинике, сразу обратила на себя внимание высокой скоростью хода. В состоявшейся гонке я одержал победу над будущим героем войны, который уже тогда впечатлил меня своей решительностью, энергичностью и ловкостью.

Берлин

После этого удачного фейерверка моя служба в пиротехнических мастерских была окончена и я, к великой радости, был отправлен в берлинские артиллерийские мастерские. Теперь я получил возможность вернуться к изучению естественных наук и развивать свои технические познания.

У меня были и другие причины радоваться возвращению в Берлин. После смерти родителей я чувствовал свою ответственность за судьбы моих сестер и братьев, младшему из которых по смерти матери было всего три года. Право на аренду нашего имения должно было действовать еще много лет, но времена были трудные и ситуация в сельском хозяйстве складывалась так, что получаемого дохода моим братьям Гансу и Фердинанду на содержание детей катастрофически не хватало. Мне, как старшему брату, пришлось в связи с этим искать источники дополнительных доходов, что в Берлине сделать было значительно легче, чем в каком-либо другом месте.

К тому времени Вильгельм уже успел окончить школу в Магдебурге и по моему настоянию на год отправился жить в Геттинген, к сестре Матильде, где изучал естественные науки. После этого он поступил в Магдебурге учеником на графскую стольбергскую инженерно-техническую фабрику, где усиленно взялся за изучение практического машиностроения. Эта отрасль в Германии в период интенсивного строительства железных дорог была особенно востребована.

В личной переписке с братом я попросил его рассказать мне об инженерных проблемах, с которыми он столкнется. Одна из них заключалась в точной регулировке паровых машин, работавших совместно с ветряными или водяными мельницами. Решение, предлагавшееся Вильгельмом, показалось мне неудачным, и я предложил ему в качестве регулятора применить массивный, движущийся по свободной круговой орбите маятник. Соединенный с машиной с помощью дифференциального механизма, он придавал машине большую равномерность хода, тогда как применявшийся и весьма еще несовершенный регулятор Уатта[25] лишь незначительно сглаживал неравномерность. Эта моя идея дала начало дифференциальному регулятору, к конструкции которого я позже еще вернусь.

Мои попытки заработать своими изобретениями в Берлине деньги окончились успехом, хотя офицерское звание ограничивало меня в выборе путей достижения этой цели. Я заключил договор с германской серебряной фабрикой И. Геннигера, по которому организовал у него мастерскую по серебрению и золочению, получая за это процент от прибыли. Это было первое заведение в Германии, выполнявшее подобные работы. Несколько позже в Англии господин Элкингтон создал подобное производство, правда основанное на другом принципе, получившем потом более широкое распространение: он использовал растворы золота и серебра в цианидах.

В переговорах с берлинской фабрикой и в процессе устроения мастерской мне помогал брат Вильгельм, получивший на своей фабрике длительный отпуск. Поскольку он хорошо проявил себя в процессе переговоров и мечтал посетить английское королевство, я решил отправить его туда, чтобы он попытался продать права на мои изобретения в Великобритании. Для этого ему пришлось продлить свой и без того затянувшийся отпуск. Большими командировочными я его снабдить не мог, и для меня всегда было загадкой, как, несмотря на скудность средств, ему удалось так успешно справиться с заданием.

Приехав в Лондон, он первым делом обратился к нашему конкуренту Элкингтону, однако тот поначалу вообще отказался от переговоров, заявив, что мы не имеем права распространять наш метод на территории Соединенного Королевства, так как его английский патент предоставляет ему исключительное право осуществлять золочение и серебрение посредством гальванического электричества и метода индукции. В ответ Вильгельм с присущим ему тактом, но довольно нагло заявил, что мы используем другой вид тока, термоэлектрический, на который его исключительные права не распространяются. Действительно, для моей установки мне удалось собрать из железа и немецкого серебра термоэлектрическую пару, которую мы и использовали для осаждения золота и серебра из гипосульфитного раствора. Благодаря этой хитрости Вильгельму удалось продать право на наш английский патент Элкингтону за 1500 фунтов стерлингов. По тем временам это была колоссальная сумма, на некоторое время решившая все наши финансовые проблемы.