Феликс Кандель - Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 4] (Уничтожение еврейского населения, 1941 – 1945) Страница 6

Немецкий генерал Э. Людендорф остерегал президента Германии П. фон Гинденбурга: "Назначив Гитлера канцлером рейха, вы отдали нашу священную германскую отчизну одному из величайших демагогов всех времен… Этот человек погрузит рейх в пучину и причинит нашему народу необъятное горе. Будущие поколения проклянут вас в гробу".

Многочисленная фракция немецких коммунистов могла составить в рейхстаге коалицию с социал-демократами и не допустить Гитлера к власти, – но Москва настояла на том, чтобы коммунисты Германии не объединялись с "социал- предателями" и "передовым отрядом фашизма". Во время чрезвычайного заседания Прусского государственного совета один из социал-демократов подошел к лидеру коммунистической фракции и сказал: "Двенадцатый час пробил! Не пора ли взяться за ум и действовать сообща?" Тот ответил: "Это абсолютно исключено! Нацисты захватят власть недели на три-четыре‚ а потом всё это закончится, и рабочий класс пойдет за нами".

Геббельс в восторге записывал в дневнике (февраль 1933 года): "Нация отдается нам почти без борьбы… Раньше нас били дубинками, теперь мы – господа страны!"

5

В феврале 1933 года в Берлине сгорело здание рейхстага. Поймали поджигателя – молодого голландца М. ван дер Люббе, и хотя он утверждал, что действовал в одночку, нацисты обвинили коммунистическую партию Германии в поджоге рейхстага, объявили ее вне закона, арестовали председателя компартии Э. Тельмана и прочих лидеров. "Теперь мы можем пойти на всё", – ликовал Геббельс, и на следующий день после пожара – во избежание " коммунистического мятежа" – Гитлер предложил чрезвычайный "Декрет о защите народа и государства", который подписал президент страны Гинденбург.

Декрет отменил большинство конституционных прав граждан Германии и ввел "ограничения свободы личности‚ свободы выражения мнений‚ включая свободу печати‚ союзов и собраний"; полиция получила право на прослушивание телефонных разговоров, просматривание почтовых отправлений и могла проводить предупредительные аресты без предъявления каких-либо обвинений. Запретили коммунистическую и социал-демократическую прессу. Разогнали профсоюзы‚ всех рабочих объединили в Немецкий трудовой фронт без права на забастовки‚ а земледельцев – в Крестьянский фронт. Территорию Германии разделили на области, области – на районы, городские кварталы поделили на ячейки, ячейки – на блоки; во главе каждой административной единицы были поставлены местные фюреры‚ которые несли перед нацистской партией личную ответственность.

Председатель высшей судебной инстанции Германии заявил: "Для восстановления немецкой чести и достоинства необходимо полное уничтожение внутреннего врага. Участие в этом деле немецкого судьи может выразиться в умелом толковании статей уголовного кодекса".

Весной 1933 года создали возле Мюнхена первый концентрационный лагерь Дахау для противников нового режима – коммунистов, социал-демократов, членов профсоюзов. Следом за Дахау появились и другие лагеря; тысячи инакомыслящих попали за решетку – среди них было немало евреев. В лагеря отправляли граждан‚ " проявивших себя паразитами на теле германского народа"‚ слушателей иностранных радиопередач‚ распространителей слухов‚ религиозных сектантов‚ гомосексуалистов и прочих лиц‚ "изменения образа мыслей которых пока что не предвидится". На концлагеря не распространялось германское законодательство; попав туда, заключенный становился бесправным, и начиналось его " перевоспитание": карцер "на хлебе и воде"‚ тяжелые физические работы‚ штрафные маршировки‚ палочные удары‚ лишение пищи и переписки‚ привязывание к столбу на многие часы. При планировке очередного концентрационного лагеря учитывали не только условия мирного времени‚ но и "повышенные требования‚ которые может предъявить война".

Р. Гуль‚ русский писатель-эмигрант (1933 год‚ свидетельство очевидца):

"С пламенем пожара в рейхстаге у нас в Фридрихстале, как во всей стране, всё сместилось в людском сознании… " Рукастые" коричневые выволакивают из домов "врагов народа": социал-демократов‚ демократов‚ коммунистов‚ тащат в единственный деревенский ресторан "К трем липам". Их там "допрашивает"‚ весь в гакенкрейцах (свастиках)‚ полубандит штурмфюрер Волькенштейн. Допрашивает битьем до тех пор‚ пока "враг народа" не запоет национал-социалистический "гимн"‚ песню Хорста Весселя – "Знамена ввысь! Ряды сомкнуты крепко!"...

Я видел‚ как перед отрядом коричневых рубах‚ в ноги начальнику отряда упала простоволосая немка и‚ в беспамятстве обнимая его сапоги‚ умоляла не избивать‚ не пытать‚ не увозить ее сына (двадцатилетнего социал-демократа)‚ которого они забирают на допрос "К трем липам".

Деревеньки Фридрихсталь и Мальц сковал террор..."

В марте 1933 года в Германии проходили очередные выборы в рейхстаг. Предвыборный плакат нацистов призывал: "Избавиться от несчастья! Избавиться от евреев!", – нацистская партия получила более 17 миллионов голосов и провела в рейхстаг 288 из 647 депутатов. Гитлер не случайно провозгласил перед выборами: "Там‚ где есть мы‚ нет места никому другому".

Чтобы создать послушный рейхстаг‚ нацисты запретили в стране все партии и издали специальный закон: "Национал- социалистическая рабочая партия является единственной политической партией в Германии". "Партия стала государством", – заявил фюрер, вождь "тысячелетнего" Третьего рейха‚ "Третьей империи германской нации" (Первый рейх – Священная Римская империя Средних веков до 1806 года; Второй рейх – Германия‚ объединенная канцлером О. Бисмарком в 1871 году и просуществовавшая до окончания Первой мировой войны).

6

Нацисты отвергали ценности "упадочной" европейской цивилизации‚ "проникнутой семитским духом"; они отрицали свободу слова‚ печати‚ собраний и основные права человека‚ считая это порождением еврейского индивидуализма. "Совесть – это еврейское измышление‚ предназначенное для закабаления других рас... – говорил Гитлер. – Лидер освобождает преданные ему массы от тяжести свободной воли". Вслед за фюрером то же самое утверждал и Геббельс: свобода мысли не нужна‚ существуют лишь правильные мысли и мысли‚ подлежащие искоренению. "Права человека упразднены", – заявил он во Дворце спорта, и – по свидетельству современника – "тысячи одураченных болванов выразили ревом свое одобрение".

Так началось формирование "нового человека"‚ гражданина "Великой Германии"‚ которому надлежало думать и поступать по канонам национал-социализма в семье‚ на работе‚ в обществе. Фюрер провозглашал: "Мальчики и девочки вступают в наши организации в десятилетнем возрасте… Через четыре года они переходят в Гитлерюгенд, где проводят еще четыре года, после чего никогда уже не смогут быть такими, какими были прежде, никогда!"

В школьные программы ввели изучение расовой теории. От университетских преподавателей требовали‚ чтобы они "обладали качеством вождя и солдатской выправкой". Использовали во множестве символы и ритуалы новой религии: форму, свастику, присягу, факельные шествия молодежи под трубы и барабаны военных маршей, обязательное фашистское приветствие – вскинутая кверху рука с возгласом "Хайль, Гитлер!", непременные призывы на многолюдных митингах: "Сорвем заговор евреев!"‚ "Германия‚ пробудись!"

Закладывали эстетику национал-социализма со стремлением к величию и грандиозности, прообразом будущих свершений германской нации. В Нюрнберге – городе партийных съездов – возводили спортивную арену на сотни тысяч человек, гигантские здания для собраний, плац для проведения парадов на миллион участников. Опубликовали указ о "вырожденческом искусстве", изъяли из музеев картины Гогена, Ван Гога, Сезанна, Матисса, Пикассо, Шагала; в моду входили художники, которые создавали картины "Факельное шествие 30 января" или "Мать фюрера". Нацисты распоряжались: "То, что можно продать, – за границу; остальное – на выставку ужасов или уничтожить"; во дворе берлинской пожарной команды сожгли пять тысяч произведений "дегенеративного" искусства, которые – по выражению Гитлера – " невозможно понять".

По всей стране насаждался "праведный фанатизм". Культ силы и повиновения. Прославление арийского "сверхчеловека", жестокость и безжалостность к расовому врагу. Молодежь вступала в отряды штурмовиков, чтобы шагать в общих колоннах, выступать против общего врага, ощущать свою причастность к "великой идее" и беззаветно присягать фюреру: "Я – немец‚ арийского происхождения‚ не принадлежу ни к одной масонской ложе‚ клянусь молчать обо всем‚ что я вижу и делаю‚ и всеми силами способствовать движению". Промывание мозгов и страх делали свое дело‚ и студенты Берлинского университета скандировали хором: "Мы плюем на свободу!" Миллионы немцев с восторгом приветствовали новый режим‚ который – по их понятиям – восстановил национальную гордость страны‚ попранную поражением в Первой мировой войне. С трибун многочисленных митингов призывали: "Станем более совершенными немцами‚ отдадим свою жизнь на службу нашей великой эпохе‚ чтобы фюрер из нашего послушания и нашей верности сумел сотворить вечную Германию!"