Николай Стариков - Процесс антисоветского троцкистского центра (23-30 января 1937 года) Страница 68

– Товарищ прокурор говорил здесь, что у троцкистской организации никогда не было, нет и не будет ни малейшей массовой базы. Это всегда были генералы без армии, это кучка заговорщиков. И потому они старались вовлекать людей в свои организации методами, которые определялись близостью и связанностью их с иностранными шпионскими организациями. Эти методы вербовки – шантаж, обман, вымогательство и запугивание. И именно такими методами был завербован в троцкистскую организацию и Князев.

У Князева нет опыта многолетней борьбы с партией, как у многих из обвиняемых, находящихся с ним на одной скамье подсудимых. Он, в сущности говоря, – молодой троцкист.

У Князева были известные сомнения в 1930 году. И нашелся человек, обвиняемый Турок, который в это время был связан с японской разведкой, который к этому времени был троцкистом. Турок пытался воспользоваться колебаниями и сомнениями Князева, чтобы вовлечь его в троцкистскую организацию.

– Далее защитник напоминает, что в 1930 году Князев отказался вступить в троцкистскую организацию, и говорит об эпизоде, сыгравшем огромную роль в дальнейшей жизни Князева. В 1930 году с ним вел переговоры господин X., стремясь завербовать Князева на работу для японской разведки. Князев ответил ему категорически резким отказом, но никому об этом случае не рассказал.

– И вот через четыре года снова к Князеву явился Турок и снова поставил перед Князевым вопрос, чтобы тот вошел в троцкистскую организацию. Князев снова отказался. Тогда Турок ему сказал: я знаю о тех разговорах, о тех предложениях, которые делались тебе японским шпионом в 1930 году, и если ты не вступишь в троцкистскую организацию, то я тебя предам суду и как скрытого троцкиста, и как шпиона, ибо ты находился в близких отношениях с господином X. и не донес об этом соответствующим органам.

Припертый к стене, Князев дал согласие вступить в контрреволюционную троцкистскую организацию. Открылась первая страница отвратительных деяний Князева, продиктованных ему троцкистской террористической организацией.

Не прошло и полгода, как в Челябинске в кабинет к Князеву вошел неизвестный гражданин в сером костюме. Неизвестный сказал ему, что приехал от господина X. для продолжении разговора, которой происходил в 1930 году. Князев попытался дать резкий отпор. Но неизвестный сказал ему: мне известно, что вы полгода тому назад вступили в контрреволюционную троцкистскую организацию. Если вы не согласитесь сейчас на предложение японской разведки, я донесу на вас и вас будут судить как троцкиста-террориста.

Вы видите метод, совершенно одинаковый для обеих организаций. Троцкистская организация употребляла методы японской разведки, а японская разведка употребляла методы троцкистской организации.

И, – говорит Князев в своих показаниях, – будучи поставлен в безвыходное положение и боясь, что я действительно могу быть установлен как троцкист, я ответил согласием работать в пользу японской разведки.

Сам Князев инициативы для вступления в террористическую шпионскую организацию не проявлял. Вследствие малодушия, вследствие недостаточности воли, он является, я бы не сказал жертвой, но он явился только исполнителем и был как таковой и использован.

В чем же я вижу еще моменты, которые дают основания для смягчения его участи? Это – полное и действительно чистосердечное признание своей вины. Как это принято в судебной практике, мы в таких признаниях видим известные основания для более мягкого отношения к обвиняемому, как бы, казалось, ни тяжелы были его преступления, Князев был искренен и правдив во всех своих показаниях. Вот что он пишет в своем заявлении, которым открывается следственный материал: «…Я не ожидаю и не прошу никакого к себе снисхождения. Отбросив все личное, я хочу рассказать только истинную правду и до конца разоблачить всю преступную троцкистско-японскую подрывную работу».

Его дальнейшее поведение показало, что это – не фраза, не стремление обмануть следственные органы и суд. Это слова человека, порвавшего с прошлым.

Князев действительно был беспощаден к себе и другим, он был правдив. Это в известной степени принесло пользу суду в расследовании этого страшного, исключительного дела.

Иллюзии уничтожены… Остались факты во всей их неприкрытой мерзости. Вместо якобы вождей, за которыми Князев шел, на скамье подсудимых оказались политические банкроты и предатели во всей их неприглядной наготе. Этот страшный урок не может не оттолкнуть от смрада контрреволюции и таких людей, как Князев, несмотря на тяжесть их непосредственных преступлений.

И в этом твердая гарантия того, что Князев, если бы суд нашел возможным сохранить ему жизнь, никогда не пойдет по тому пути, который привел его к бездне.

И думается, что Князев искренен, когда в конце своего заявления пишет: «Если пролетарский суд найдет возможным, учтя мое искреннее раскаяние, оставить мне жизнь, то я всеми силами и своей неустанной работой постараюсь загладить свою вину и упорно, не покладая рук, хочу работать на благо нашей могучей родины».

Хочется верить в искренность этого заявления Князева. И это дает мне право просить вас обсудить вопрос о возможности сохранения Князеву жизни.

РЕЧЬ ЗАЩИТНИКА тов. С. К. КАЗНАЧЕЕВА

Председательствующий: Слово имеет защитник подсудимого Арнольда – член коллегии защитников тов. Казначеев.

Казначеев: Товарищи судьи, чудовищна картина измены и предательства, которая развернулась перед вами на протяжении этих нескольких дней. Безмерна тяжесть вины сидящих на скамье подсудимых. Понятен гнев народных масс нашего Союза. С предельной убедительностью и ясностью вскрылись здесь на суде как самая работа троцкистской организации, так и методы, которые применяла она для вовлечения в свою среду. Фактическая сторона этого дела установлена не только признанием обвиняемых по делу, но и той громадой улик, которая имеется в вашем распоряжении. Круг аргументов, которые можно предложить вашему вниманию, круг доводов, которые могут быть выдвинуты, как моменты, смягчающие вину того или иного обвиняемого по этому делу, – чрезвычайно суживается.

В смысле оценки положения каждого из обвиняемых по этому делу можно пожалеть только об одном – что тот человек, который направлял действия этой организации откуда-то из-за пределов нашего Союза, избежал этой скамьи подсудимых…

На первый взгляд кажется непонятным, как случилось, что Арнольд, у которого в сущности говоря никакой политической ориентации раньше не было, стал соучастником людей, имеющих большой актив политического двурушничества на протяжении целого ряда лет.

В своих показаниях Шестов цинично рассказывает о том, как ему приходилось вовлекать в организацию Арнольда. Он говорит: «Я его постепенно подкармливал. Я его прикрепил незаконно на снабжение в Инснаб, я материально ему помогал, я заботился о его семье. Я выяснил его неблагополучное прошлое и угрожал ему». Под влиянием этих угроз Арнольд в организацию вступил.

Арнольд утверждает: «Я вынужден был согласиться на предложение Шестова вступить в троцкистскую организацию». После вербовки Арнольд подвергался обработке в течение длительного срока. Этот момент также подтверждается показаниями Шестова и другими объективными материалами по делу.

Как Арнольд выполнял задания, полученные им от Шестова и Черепухина? Шестов говорит, что когда это задание давалось, то от Арнольда требовали самопожертвования. Арнольд дал твердое обещание пожертвовать собой. На самом деле, как мы знаем по материалам дела и как это совершенно правильно отметил тов. Вышинский, благодаря трусости Арнольда и благодаря тому, что в нем проснулся инстинкт самосохранения, он не решился провести до конца это гнусное задание. Террористический акт, к счастью всего советского народа, не был завершен. В трусости Арнольда, в том, что он в обоих случаях пытался обмануть троцкистскую организацию, в значительной степени нужно искать причину того, что эти гнусные акты не были совершены! Арнольд по этому моменту дает, мне кажется, искренние показания, ибо никаких других мотивов, которыми бы он руководствовался, мне кажется, и предположить нельзя. «Я, как никогда в жизни, испугался…» «Я не хотел умереть или остаться калекой». Вот мотивы, которые руководили им в этот момент! И, наконец, факт, что Арнольд в значительной мере обманывал и троцкистскую организацию.

Перед нами неизбежно должен встать вопрос: сделал ли Арнольд хотя бы одну попытку из этой организации уйти, порвать с ней. Если у него такие попытки действительно были, то они в данном случае являются чем-то весомым и во всяком случае таким, что должно быть учтено при разрешении вопроса о его дальнейшей судьбе. Мы знаем по делу, что Арнольд уехал в Ташкент, уехал в Москву, что он порвал с Черепухиным. Мы знаем, что этот отход подтверждается.