Георгий Кублицкий - ...и Северным океаном Страница 7

Но о сегодняшнем дне тех мест гораздо больше меня знают и куда глубже пишут другие. Тут моя доля — лишь короткие сопоставления с былым для завершенности общей картины. В рубке современного корабля я иногда спрашиваю: «А это что такое? А это?» Однако я — свой в Музее Арктики и Антарктики. Экспонаты тридцатых годов— мой мир, где все мне близко и дорого. Это было мое время, и оно ушло, оставив меня одним из уже немногих своих свидетелей.

Первый беспосадочный перелет через Атлантику между Старым и Новым светом был событием мирового звучания. Это произошло в 1927 году.

В зрелые годы я семь раз пересекал пространство, разделяющее Европу и Америку, на скоростных воздушных лайнерах. С каждым разом все быстрее и удобнее. Со мной летали и глубокие старцы и грудные младенцы. Что осталось от этих перелетов? Сувенирные значки: позолоченные крылышки с незаслуженной лестной надписью «пилот» и названием трансатлантических авиакомпаний.

А вот впечатление первого полета на двухместном тихоходе, где третьим пассажиром был сидящий у меня на коленях «заяц», сын командира эскадрильи, — это навсегда.

Мой знакомый писатель побывал более тридцати лет назад на мысе Челюскин. Посвятил этому целую главу. В последней своей книге лишь упомянул, что возле мыса даже летом ветер громоздит торосы, и добавил: «Я был здесь в начале августа и ходил по льдинам». Личные впечатления сжал до одной фразы. Может, потому, что Челюскин утратил притягательность недоступности и загадочности, стал обычной полярной станцией.

Но обыденность трансатлантических перелетов не зачеркивает имени пилота Линдберга, первым перелетевшего океан. История открытия мыса Челюскин, описание первых зимовок на его скалах навсегда останутся героическими страницами истории Арктики.

И я счастлив, что в молодости поднимался по трапам судов-легенд, которые сегодня — лишь на снимках и в воспоминаниях. Их названия не забыты, они перешли к другим кораблям. Так дети наследуют фамилии отцов.

Я счастлив, что летал в разведки на машинах, где не было приборов для ориентировки в тумане, а тем более для ночных полетов.

Карское море? Теперь впечатления короткого летнего рейса в его водах украшают дневники туристов. В них — названия мысов, островов, заливов, вряд ли говорящие что-либо сегодняшнему путешественнику. Я же, разглядывая лоцию, испытывал и горечь, и грусть, и волнение. Из-за букв, складывавших названия, будто сквозь туман смотрели на меня знакомые лица моряков, летчиков, гидрографов.

С этими «мысами», «заливами» «островами» встречался я в тесной кабине самолета линии Красноярск — Дудинка, за бильярдным столом плотно закрытого непогодой аэропорта в устье Подкаменной Тунгуски, на улицах Игарки, на покрытых шерстью линяющих ездовых собак камнях Диксона.

Для меня и сегодня живы незабвенные герои Севера тридцатых годов. Я слышу их голоса, вижу улыбки. А они— уже острова, заливы, мысы…

Об Арктике, о ее людях — несколько моих книг, написанных в разные годы и переведенных в ряде стран. О Енисейском Севере — очерки, путевые повести, документальные рассказы.

«Кто хочет увидеть гении человеческий в его благороднейшей борьбе против суеверий и мрака, пусть прочтет историю арктических путешествий, прочтет о людях, которые в те времена, когда зимовка среди полярной ночи грозила верной смертью, все-таки шли с развевающимися знаменами навстречу неведомому».

Так писал Фритьоф Нансен, который прижизненно стал славой Арктики. Его призыв ничуть не устарел. Арктика изменилась. Но и сегодня она требует от человека многого. Забывать историю ее открытия и освоения непростительно для жителя страны, в которой Крайний Север и приравненные к нему районы значат многое и будут значить чем дальше, тем больше.

В этой книге собрана часть того, что я писал о Севере. Мне казалось полезным как бы заново оглядеть пути, поступки, характеры людей, добившихся на северных параллелях наибольшего в сравнении с остальными. Как они перешагивали порог, о который спотыкались другие? Что из их опыта, моральных правил, отношений к спутникам на общем нелегком пути заслуживает изучения и подражания, а что неприемлемо для сегодняшнего северянина?

Сколько-нибудь полная история Енисейского Севера, а тем более всей Советской Арктики — не моя задача. О некоторых, даже весьма важных, а потому общеизвестных событиях в книге лишь упоминается. Последние годы были щедры на юбилеи: полвека первой воздушной экспедиции на макушку планеты, полвека дрейфующей станции «Северный полюс-1», столько же великим перелетам Советский Союз — Америка… Этим славным этапным событиям печать уделила большое внимание.

Я не заботился и о хронологической последовательности. Для меня важен поиск закономерностей, изменяющих отношение человека к Северу и северян друг к другу.

То, что вошло в книгу из ранее опубликованного, переработано и дополнено. Всюду я старался продолжить повествование до наших дней, кое-где заглянуть в день завтрашний. Поэтому и в тех ранее печатавшихся рассказах, которым оставлены прежние названия, читатель найдет новое.

Енисейскому Северу самой историей предопределено особое место в освоении Арктики. Это основная тема книги, связанная, однако, со всем тем, что человек сделал и делает в арктических широтах.

От Енисея, рассекающего, примерно, пополам карту страны, простираются морские и воздушные дороги к устьям других великих сибирских рек, к островам и архипелагам полярных вод. Здесь граница двух главных участков Северного морского пути.

Герои книги — люди, смело шедшие во льды океана. Они вдохнули жизнь в его побережья. Их нелегкий труд первопроходцев помог в послеоктябрьское время освоить нашу национальную транспортную магистраль от Кольского полуострова до мыса Дежнева, откуда на запад и восток разветвляются дороги в морские просторы планеты.

Глава II

Герои не только своего времени

Почему Фритьоф Нансен?

В нашем доме была книга, на обложке которой рулевой вел судно навстречу встающему над волнами солнцу. На полях сохранились чьи-то пометки остро очиненным карандашом.

Называлась книга «В страну будущего». Написал ее в 1913 году Фритьоф Нансен. Про Сибирь, про Енисей. Я пробовал читать. Не понравилось. Никаких приключений. Правда, интересные снимки. На одном, снятом с горы над Красноярском, даже отыскал крышу нашего дома.

Когда я впервые перелистал «В страну будущего», мне было лет двенадцать. Вот книги Джека Лондона — это да! Я зачитывался ими до самозабвения, бредил героями Клондайка.

Но однажды мне попалась книжка о плавании «Фрама». Не помню автора. Может, это был просто пересказ в географической хрестоматии. Меня поразило описание случайной встречи Нансена, превратившегося после зимовки на необитаемом острове в настоящего дикаря, с английским путешественником Джексоном.

Заинтересовавшись, стал искать другие книги о Нансене. Нашел немногое. Но понял: его невыдуманные, «взаправдашние» приключения не менее интересны, чем вычитанные в романах.

Шли годы, и мне самому довелось побывать в Арктике, потом в Норвегии. Тогда были еще живы люди, помнившие Нансена. Впечатления накапливались, появился кое-какой литературный опыт. Я издал уже несколько книг, и чем дальше, тем больше мне хотелось взяться за документальную повесть о Нансене. Конечно, перечитал все его книги и все книги о нем, какие мог достать.

Великий норвежец знал не только полярные воды берегов знакомого мне Таймыра, но и прошел по Енисею.

Я снова и снова перечитывал уже совсем другими глазами «В, страну будущего», особенно страницы, посвященные Красноярску. Угадывал людей, которые не были поименно названы в книге, разыскивал их и утверждался в верности своих догадок.

Приезд Нансена в 1913 году, конечно же, оставил глубокий след у красноярцев. В бедной событиями жизни бывшей Енисейской губернии он мог сравниться разве что с падением Тунгусского метеорита. Еще бы, сам Нансен у нас в Красноярске! Тот самый Нансен, мировая знаменитость!

Когда я начал собирать материалы для повести, на всякий случай спросил мать, не запало ли ей что в память о приезде великого норвежца. Может, слышала от знакомых?

— Почему «слышала»?! — удивилась мать. — Нансена я видела так, как сейчас вижу тебя. Совсем близко.

И она рассказала, как красноярцы встречали гостя.

Мне было тогда два года. Меня оставили с бабушкой. Бабушка долго уговаривала мать не ходить, потому что встречу назначили в двух местах: за городом, у кладбища на горе, где стояли верстовые столбы Енисейского тракта, и у почтамта. Мать непременно хотела идти к кладбищу, а приехать Нансен должен был только под вечер, вот бабушка и беспокоилась…