Ирина Щербакова - Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников Страница 7

Учеба шла, но очень тяжело, занятий часто не было из-за взрывов и постоянных зачисток. Чего мы только не перенесли за это время! Почти каждый день кого-то убивали, и нередко среди них оказывались знакомые. Милана – одна из моих подруг – встречалась с парнем. У них были серьезные отношения. Он был веселым, жизнерадостным человеком. Невозможно было себе представить свою компанию без него. Казбек иногда становился посередине студенческого кафе и громко говорил в шутку: «Я здесь все купил». Это было утром. Зашел брат и просто произнес: «Казбека убили». Я стояла в этот момент спиной и не могла двинуться хотя бы для того, чтобы обернуться. Мне казалось, лучше бы я оглохла в тот момент, чем слышать эти слова. Но нет – и это, и еще много «приятного» я должна была услышать своими ушами.

Находиться в университете было невыносимо. Все напоминало о Казбеке. Когда входишь в наше кафе, то сразу же в глаза бросаются огромные черные буквы: «Казбек, ты здесь все купил».

Огромными черными буквами (о наших братьях) мы оставили не только на стенах, но и в наших душах вечную память, нестирающуюся печать.

Мы, вайнахи, – сильный народ, что бы с нами ни делали, наш дух не сломить. И мы верим, что наша Чечня возродится из пепла.

1 26 ноября 1994 года Грозный атаковали отряды антидудаевской оппозиции. Атака была отбита, техника сожжена или захвачена, десятки российских военных были пленены. Так начиналась «первая чеченская война». В первых числах декабря Грозный уже бомбили. Скорее всего, семья Ларисы покинула Грозный уже в эти дни.

2 Райцентр на западе Чечни, на равнине (или, как принято говорить в Чечне, – «на плоскости»). Двинувшаяся в Чечню 11 декабря по трассе «Ростов-Баку» со стороны Северной Осетии колонна федеральных войск 12 декабря была остановлена толпами местных жителей у села Новый Шарой, чуть севернее Ачхой-Мартана. Скорее всего, семья Ларисы покинула Ачхой-Мартан в эти дни.

3 Село в горном Веденском районе на юго-востоке Чечни. Въездом главного героя в «немирной аул Махкет» начинается «Хаджи-Мурат» Льва Толстого. В ауле же Махкет разворачивается действие фильма «Кавказский пленник» режиссера Сергея Бодрова.

4 Бомбардировки этого района продолжались с большими перерывами с конца декабря 1994 года по начало июня 1995-го. Скорее всего, семья Ларисы покинула Махкеты в середине мая, когда бомбежки Веденского района стали массированными.

5 Действительно, боевики нередко базировались в лагерях и базах отдыха, расположенных в горах. При бомбардировках, однако, страдали и мирные жители окрестных сел.

6 Расположенный на северо-западе Чечни Надтеречный район считался оплотом антидудаевской оппозиции, здесь не было боевых действий и разрушений.

7 Железнодорожное сообщение с Грозным было восстановлено летом 1995 года.

8 «Шариатское законодательство» внедрялось в Чечне с лета-осени 1996 года. Однако на практике «шариатский кодекс» представлял собой причудливую смесь из собственно исламского права, горского обычного права (адата) и уголовного кодекса времен СССР. В повседневной жизни шариатские суды наказывали, например, употреблявших алкоголь сорока палочными ударами (однако спирт «для медицинских целей» на рынке всегда продавался). В школьной программе оставался такой предмет, как рисование с изображением людей – «шариат» коснулся лишь курса биологии для старших классов, из которого была исключена теория Дарвина. Исламские радикалы пытались также запрещать в школах светские праздники, например, новогодние елки.

9 Видимо, автор имеет в виду последовательность: бомбардировки, ввод в республику войск, исход беженцев, уличные бои…

10 Первый авианалет на Грозный был 21 сентября 1999 года.

11 Скорее всего, не позднее 20 октября, поскольку в рассказе автора нет ни слова про сопровождавшиеся массовой гибелью мирных жителей ракетный обстрел города 21 октября и последующие бомбардировки. Кроме того, с 23 октября идо конца месяца выезд беженцев из Чечни в Ингушетию был перекрыт, дороги интенсивно бомбили.

12 Малгобек – районный центр на севере Ингушетии.

13 В первых числах февраля 2000 года, когда боевики выходили из Грозного в горы через села Алхан-Кала, Закан-Юрт, Шаами-Юрт, Катыр-Юрт, Гехи-чу, федеральные силы пытались их там блокировать и уничтожить. Особенно мощные удары, с применением «вакуумных» боеприпасов – снарядов и бомб, – наносились по соседнему с Ачхой-Мартаном Катыр-Юрту, где погибли до полутораста мирных жителей, не сумевших покинуть село.

14 Муцураев Тимур – один из известнейших чеченских авторов-исполнителей, погиб. Многие его песни, по стилю и тональности во многом близкие российскому городскому фольклору, были посвящены войне и борьбе за независимость, став гимнами этой борьбы.

Под бомбежками

Айзан Дзухаева, г. Грозный, школа № 27,9-й класс

До войны 1994 года мы жили в Ленинском районе, остановка «Автобаза», корпус 3, квартира 18.

Во время войны у нас все сгорело, и мы переехали жить в Старопромысловский район, на 15-й участок1. Здесь я пошла в первый класс в школу № 27, где сейчас и учусь.

Пережив войну 1994 года, все ее ужасы, я не верила, что моему народу придется пережить еще более ужасную войну.

Это произошло в сентябре 1999 года. Мы находились в школе на занятиях. Урок прервал неожиданный гул самолета. У меня от страха пробежали мурашки. В голове пронеслась мысль – неужели война? Я была права, война! Это было ужасно. Через некоторое время самолеты начали бомбить Грозный. От разрывов бомб сотрясались стены нашей школы. Дети стали плакать, переживая за родителей, и хотели быстрее попасть домой. Меня сковал страх за жизнь родителей. В голове была одна мысль – добраться до дома и увидеть своих родителей.

Домой нас проводили учителя. И когда я увидела своих родителей, то от счастья, что они живы, у меня на глаза навернулись слезы.

Но самое ужасное было впереди. На второй день люди с участка начали уезжать, осталось всего пять-шесть семей. Наша семья тоже никуда не выехала. С нами осталась еще наша тетя, Хазан. Самолеты продолжали бомбить город, пылали в огне нефтяные скважины.

Нам с братом было очень страшно, мы не знали, куда спрятаться. Но, к счастью, на нашем участке есть бомбоубежище. Женщины, которые остались, привели его в порядок. Муж моей тети, Руслан, сделал печку. Ее топили дровами, которые рубили мальчики.

Ночевали мы все в бомбоубежище, так как ночью был сильный обстрел.

Однажды утром мы вышли из бомбоубежища, пришли домой. Папа затопил печку, мама собиралась приготовить завтрак. И вдруг раздался выстрел, и над нами просвистел снаряд, мы услышали сильный взрыв. Я от испуга закричала и от взрывной волны упала на пол, мама быстро стала одевать брата, и мы побежали в бомбоубежище навстречу свистящим снарядам. От взрыва, раздавшегося рядом, нас засыпало землей. Мы добежали до укрытия, но взрывы не прекращались. Женщины и дети стали плакать, читая молитвы, в которых просили Аллаха сохранить всем жизнь. От этих воспоминаний у меня на глаза наворачиваются слезы и сердце сжимается от страха. Ведь мы могли погибнуть.

Два дня мы не могли выйти из укрытия, всюду слышались взрывы.

Но самой ужасной для нас была ночь на 12 декабря 1999 года2. На улице было холодно, уже выпал снег. На ночь мы шли в бомбоубежище, начался обстрел. Он продолжался всю ночь. Стены бомбоубежища дрожали от взрывов. До бомбоубежища не успела добежать группа парней, двоих ранило, но третий с ними не вернулся. Его нашли на следующий день, уже под вечер. Он лежал под елью, сломанной снарядом. Ахмед еще дышал. Мужчины с трудом нашли машину, но до больницы Ахмеда не довезли. По дороге он умер.

Когда о его смерти сообщили матери, это была душераздирающая картина. Тамуся – мать погибшего Ахмеда – начала кричать, плакать и рвать на себе волосы от горя. Это было горе женщины, потерявшей за месяц мужа и сына. Муж Тамуси Ахъяд погиб 9 ноября 1999 года под бомбежкой.

После этой ночи мы пытались выехать, но каждый раз по дороге нас обстреливали, и мы возвращались домой.

Наконец, когда дали последний коридор3, это было 7 января 2000 года, нашей семье удалось выехать из Грозного. Моя мама, я, брат Хамзат и сестра Зарема трех лет, привязав на палки белые майки, пошли по дороге в направлении нашего села Кень-Юрт Надтеречного района, которое находилось на расстоянии 34 километров от нас. На улице стоял мороз, руки и ноги от холода посинели и не чувствовались. Мы взобрались на гору, на которой находился пост, и попросили у солдат разрешения погреться у них в палатке. Солдаты разрешили, и мы зашли. Согревшись, мы собрались идти дальше. Нам оставалось пройти 25–27 километров, но солдаты поймали машину и нас довезли до нашего села.

Когда мы попали к родным, нас стали обнимать. Все плакали. Это были слезы радости, что мы живы.