Виталий Аверьянов - Стратегия Русской доктрины. Через диктатуру к государству правды Страница 7

Авторитет не может быть почерпнут из пустоты, авторитет черпается из национально-государственной традиции, возникает из права на ее олицетворение, а значит истолкование. Цезарь Август, творя по существу новое государственное целое, больше всего озаботился символической и духовной связью этой новизны с римскими традициями.

В чем смысл принципата? В противоположность закулисным интригам и олигархическим междусобойчикам, все члены Совета, принимающего государственные решения, известны населению.

Подлинный авторитет создают не столько их былые заслуги, сколько деятельность, осуществляемая у всех на глазах, здесь и сейчас.

«Свобода» эпохи гражданских войн приносила римлянам лишь несчастья, она стала для них проклятием. Август, взяв у римлян часть их «свободы», предложил им взамен другую ценность – «достоинство», «честь» римского гражданина. Люди должны захотеть пожертвовать свободой (на деле мнимой) ради патриотического достоинства, которое не может быть отнято ни при каких обстоятельствах, кроме неисполнения долга и измены.

Авторитет не может быть почерпнут из пустоты, авторитет черпается из национально-государственной традиции, возникает из права на ее олицетворение, а значит истолкование. Цезарь Август, творя по существу новое государственное целое, больше всего озаботился символической и духовной связью этой новизны с римскими традициями.

Идеологический критерий при формировании новой элиты является существенным – он обозначает переход от эпохи случайного отбора по принципу «профпригодности» и «личной преданности» к эпохе отбора содержательного, качественного, идейно осмысленного. Даже личная преданность должна в конце концов иметь одним из своих главных оснований преданность идее, программе, преданность не одному статусу государства, но и его священному аспекту, который определяет направление общего служения. Священный аспект обязывает ко многому: к тому, чтобы верховная власть сделалась защитницей традиции, защитницей морали, защитницей семьи, защитницей интересов тех, кто фактически строил историческую родину и наследует ее строителям. В этом заключается рациональный источник харизматичности власти (о ее иррациональных источниках речь сейчас не идет).

Создать параллельную элиту, не разрушая старую, можно именно на идеологическом фундаменте и с элементом харизмы в новом импульсе государственного строительства. Идеологический критерий новой вертикальной мобилизации должен сочетаться с другим важным требованием: остановить бесконечную «гражданскую войну» идей в России. Не стоит впадать в распространенную иллюзию, когда позднее заслоняет раннее: дескать, именно в современную нам эпоху мы выработали какую-то подлинно ценную, или подлинно гуманную систему. Нам нужно собрать свое прошлое, сфокусироваться на всем положительном, что было в разные эпохи, в том числе и в советское время, – нужно вооружиться константами национально-государственной традиции. Новая элита должна быть нацелена исключительно на созидание, на подготовку предпосылок для свежей и динамичной стабильности, а не на разрушительную критику прошлых эпох. По существу, в нашей истории был только один тип времен, которые мы должны изжить и более не допустить – это Смутные времена.

До сих пор в этом очерке речь шла о стратегических ценностях. Однако крайне важным для правильной реализации любой стратегии остается вопрос о тактике. Последовательность консервативных преобразований могла бы быть такой.

Во-первых, необходимо подготовить к ним общественное сознание. Поэтому ключевой и первостепенной сферой, в которой нужно осуществить решительный «консервативный поворот» (если не на 180, то на 90 градусов) – является сфера Слова. В СМИ, культуре, образовании, науке должны быть инициированы мощные программы оздоровления и очищения, проветривания нашего морального и интеллектуального пространства, поощрения и прямой пропаганды общественно полезных инициатив, создании культа духовных ценностей и соответственно «борьбы с грехом». Необходимо подобрать лучшие профессиональные кадры, которые идеологически близки доктрине преобразований. В сферу Слова придется направить первый «призыв» власти, потому что без обеспечения благоприятного информационного и духовного фона дальнейшее продвижение станет чрезвычайно трудным. Напротив, если общество свыкнется с консерватизмом в сфере слов, идей и образов – сопротивление преобразованиям со стороны идейных противников окажется вялым и неэффективным, а сопротивление со стороны коррупционеров и криминалитета и вовсе бесперспективным. Моральная поддержка народа сделает здесь свое дело.

Во-вторых, с этим первым уровнем преобразований тесно связана задача создания в массовой культуре «образа будущего» России, вообще «нового образа России» как такового. Этот социальный заказ не только воодушевит народ, в особенности молодое поколение, но и позволит сформировать определенный международный стереотип «нового курса» России, который будет воздействовать на наших партнеров более мощно, чем любые дипломатические ухищрения.

В-третьих, как уже говорилось выше, необходимо будет запустить несколько масштабных мобилизационных проектов, как государственных, так и негосударственных (но с активным участием власти и общественных институтов). Должны быть созданы участки прорыва, деятельной «мобилизации», повышенного социального внимания. Целый ряд острых проблем нашего общества (как, например, демографический коллапс) на какое-то время прочно займет место среди подобных «участков прорыва».

Если посмотреть, что предлагают нынешние либертарианцы, мы увидим, что они дают «предельные», «метафизические» ответы на довольно-таки спорные, ситуативные вопросы, решаемые в разные эпохи и разными культурами по-разному. Так, например, сегодняшняя позиция Е. Гайдара: восторг по поводу плоской шкалы налогов, пропаганда либерализации иммиграционных правил (решение демографической проблемы за счет резкого притока русскоговорящих иммигрантов), переход на исключительно контрактную армию – все это не может не вызывать удивления у консервативно мыслящего человека. Откуда в наших «великих реформаторах» эта безапелляционная убежденность в универсальности исповедуемых ими ценностей?

В свое время Константин Леонтьев определил консервативную идею через емкий образ: «Россию нужно подморозить». На мой взгляд, Леонтьев был понят не вполне правильно (может быть, выразился неудачно?). Эта фраза означает вовсе не голое «отрицание нового», но скорее дезинфекцию организма и среды обитания.

Сегодняшний угар либерального консерватизма в России достиг предельной точки. Воздух очень спертый, тяжело дышать, да и теплолюбивые насекомые заедают. Подморозить не значит довести обитателей избы до простуды и могилы. Подморозить значит крепко проветрить избу, изгнать паразитов, покончить с угаром. Прежде чем обустроить, обогреть и осветить, нам нужно крепко проветрить Россию. Скорее уж «подморозить», продезинфицировать – с тем, чтобы опять принести дров и протопить печь.

Часть первая

Консерватизм в отдельно взятой стране

Третий полюс[7]

Что следует иметь в виду, когда мы толкуем о консерватизме

Не так давно руководители идеологического отдела одной из новых партий власти предложили мне принять участие в подготовке конференции по политическому консерватизму – с тем, чтобы в дальнейшем разрабатывать официальную идеологию партии (а значит, и государства). От других своих знакомых я также слышал о проявлении внимания к «серьезному» идеологическому консерватизму со стороны ряда представителей высшей политической элиты, в том числе в администрации президента. Был проведен даже некий конкурс работ на лучшую консервативную идеологию. Все это наводило на мысль, что в ближайшее время она будет сформулирована и заявлена в свежих и жестких формулах. Однако эти предположения не оправдались – оживление сменилось очередной идейной стагнацией.

Однако решать проблему выбора пути, формулирования национальной идеологии все же придется. Ключевым в этом разрезе оказывается вопрос наследства: СССР как наследник Российской империи и современная Россия как наследница СССР. Сама по себе эта постановка вопроса (если не брать узко юридическую сторону дела) является консервативной, связанной с видением политической ситуации в большой исторической перспективе.

По мере того как претензия советского типа модернизма на мировую революцию ослабевала, в нем возрастал неоконсервативный элемент, советский мир осознавался как особая цивилизация и приходила догадка, что она является исторической наследницей царской империи. Что было плохо в советской системе – «модернизм» или «консерватизм»? Ответ не очевиден. Но характерно, что глава государства всегда подчеркивает свое уважение к советскому прошлому, к госслужбе, к государственникам, к КПРФ; характерно, что он пошел на весьма болезненный для либералов символический шаг: на реставрацию государственного гимна – шаг по существу популистский. И все-таки до сих пор остается непонятным, является ли наметившийся сдвиг к консерватизму чем-то серьезным, идущим в русле русской исторической традиции, или же эти жесты оказываются временными попутчиками популизма в сфере символов и прагматизма в деле укрепления вертикали власти. Идеологическая лаборатория путинской команды на сегодня – «фабрика компромиссов», по выражению одного из функционеров президентской администрации.