Генрих Боровик - Пылающий остров Страница 7

Это означало, что до берега Ориенте еще двое с половиной суток пути. Это значило, что высадка, назначенная на 30 ноября, не состоится, грузовики будут ждать повстанцев зря, а выступление Франка Паиса в Сантьяго будет бесполезным. Это означало, наконец, что тщательно разработанный план восстания срывается из-за проклятого океана, который сейчас так ласково стелется за бортом. Еще не начав боя, революционеры потерпели первое поражение.

Когда на берегу в Мексике встал вопрос — взять ли на шхуну достаточное количество провизии или как можно больше вооружения, — он был решен в пользу оружия и боеприпасов. Поэтому заранее установили очень жесткий суточный рацион: несколько ломтиков ветчины, два апельсина, витаминные таблетки и на троих одна банка сгущенного молока.

Два дня шторма уничтожили половину и этих скудных запасов пищи. Пресная вода в бачках смешалась с соленой и с машинным маслом.

На предстоящие двое с половиной суток пути не оставалось ни продовольствия, ни пресной воды. Конечно, двое суток голода не так уж страшны, однако не перед боем и не после изнурительного шторма.

Каждый из восьмидесяти двух со страхом думал о том, что произойдет завтра, когда Франк Паис и его друзья узнают, что отряд Фиделя Кастро не высадился на Кубе в назначенный срок!

…Восстание в Сантьяго-де-Куба началось ровно в шесть. К одиннадцати утра группа Франка Паиса захватила здание полиции, военно-морские казармы, телеграф, радиостанцию… Все шло по плану, правда не удалось взять казармы Монкада. Но не это беспокоило Франка Паиса. Он ждал подтверждения о высадке Фиделя. Подтверждения не было. Радио Мансанильо передавало фокстроты…

Прошел еще час, еще час и снова час. Вестей о Фиделе не было.

К вечеру на Сантьяго были брошены войска Батисты… Если высадка десанта не состоялась, удерживать городские учреждения в руках повстанцев бесполезно. Франк отдал приказ, не принимая боя, рассредоточиться, спрятаться и постараться всеми силами сохранить оружие и медикаменты… Теперь он был рад, что дежурный по радиостанции, услышав выстрелы на улице, испугался и, не передав запись по радио, сжег пленку с сообщением о высадке Фиделя…

Высадка

Только на седьмую ночь «Гранма» подошла к берегам Ориенте.

Море было неспокойное, но теперь это радовало повстанцев: меньше было шансов, что их услышат при высадке. Шхуна шла с потушенными огнями.

Планы отряда изменились. Вряд ли грузовики все еще ожидали революционеров, и штаб решил: избегая встреч с противником, двигаться в горы Сьерра-Маэстра, чтобы обосноваться там и связаться с подпольным движением. Но для этого сразу после высадки надо совершить быстрый бросок, чтобы уйти до рассвета от побережья.

Судно шло на северо-восток. Капитан Роке стоял на крыше рулевой рубки, опираясь на короткую радиомачту, и, подавшись вперед, внимательно всматривался в темноту.

Неожиданно большая волна накренила шхуну, — и Роке, оступившись, упал в воду.

Останавливать шхуну? Спасать Роке? Но это значило потерять драгоценное время, поставить под угрозу экспедицию. Ведь скоро начнет светать, и тогда пристать к берегу будет почти невозможно.

Фидель раздумывал одно мгновение. В следующую минуту он приказал остановить мотор. Шхуна прекратила движение. Все бросились к борту. Но в кромешной тьме ничего не было видно. Шум волн и ветер, возможно, заглушал голос Роке, да и с момента его падения до полной остановки шхуны прошло все-таки несколько минут, шхуна отдалилась от Роке на несколько десятков метров, а волны могли отнести человека в сторону.

На крики со шхуны никто не отзывался. Фидель приказал зажечь прожектор. Это было рискованно. Но иного выхода не было. Прожектор светил всего несколько мгновений и погас: кончился бензин в движке. К счастью, за эти несколько мгновений они увидели, наконец, далеко в волнах голову Роке.

Шхуна двинулась в его сторону. Стали слышны крики:

— Скорее!.. Скорее!.. Я здесь…

Голос прерывался. Каждая минута промедления могла стоить Роке жизни.

Наконец Роке подняли на борт. Но революционеры потеряли пятьдесят минут! Драгоценные пятьдесят минут!

Все еще не появлялся огонь маяка, их главного ориентира, и опасно было идти дальше, не зная, куда попадет шхуна.

В половине четвертого утра они, наконец, увидели маяк, и тогда шхуна пошла к берегу.

Но все-таки у них еще не было уверенности — к тому ли маяку плывет «Гранма», вся беда была в том, что штурман у повстанцев оказался неопытным. Пришлось повернуть шхуну назад. Потом снова вернулись — и опять повернули назад. И еще раз была дана команда идти вперед.

Уже начинало светать. А штурман снова сомневался, и снова два или три раза шхуна меняла курс. Наконец, видя, что небо на востоке уже совсем поголубело и вот-вот покажется диск солнца, Фидель приказал идти к берегу.

Сейчас все решала скорость.

Шхуна шла вперед. Фидель, Рауль, Хуан Альмейда, Камило Сьенфуэгос стояли на носу и всматривались в очертания берега. Единственное, что в этот момент волновало их: Куба ли это? Может быть, побережье какого-нибудь маленького островка?

С остановленным мотором шхуна двигалась к черной полосе берега. Ни огонька, ни малейшего знака, по которому можно определить, где происходит высадка. Что это за место? Как встретит их земля? Не сбились ли они снова с курса? Не ждет ли их засада? Не заметили ли со сторожевого катера луч прожектора, когда разыскивали Роке? Десятки вопросов, тысячи беспокойных мыслей…

Наконец шхуна задела килем о дно и остановилась.

Стояла тишина, только бились о берег волны. Они решили высаживаться. До берега было метров тридцать. Стоявший на носу шхуны боец спрыгнул в воду.

— Ого, здесь глубоко!

Вода скрыла его почти с головой. Метров десять он плыл, отфыркиваясь, затем пошел. Фидель спустился в воду с винтовкой, пистолетом и вещевым мешком. У него вещевой мешок был тяжелее, чем у других, — пятьсот винтовочных патронов и триста пистолетных весили немало.

Держа винтовки высоко над головой, гуськом, как индейцы на военной тропе, восемьдесят два человека перебрались на берег.

Берег густо порос кустарником. Над водой висели в причудливом переплетении голые, мертвые ветви деревьев…

Первый, кто вышел на берег, крикнул тревожным голосом: «Здесь болото!»

Но на поиски более удобного места для высадки времени не оставалось.

Надо идти через болото.

Они оставили на побережье мортиру, пулеметы, лишнюю одежду, одеяла, вещевые мешки… Взяли с собой только пистолеты, винтовки, ящики с боеприпасами и канаты.

Измученные семидневным голодным морским походом восемьдесят два человека начали медленный, изнурительный путь по болоту. Цепляясь за ветки, ползком, раздирая ладони в кровь, протягивая канаты от дерева к дереву, ежеминутно проваливаясь и ежеминутно останавливаясь, чтобы вытащить товарищей из трясины, пахнущей серой; отощавшие, израненные и оборванные, они, как привидения, трагически медленно двигались на восток, где показался краешек желтого диска, возвещавшего о рождении нового дня и новой опасности для них.

Фидель проваливался почти на каждом шагу. Чем тяжелее и крупнее был человек, тем труднее ему было двигаться, тем глубже его ноги уходили в болотистый грунт. Они помогали друг другу, брались за руки, протягивали винтовки и снова шли, очень медленно шли. Солнце поднималось все выше и выше.

Вперед они послали разведчиков из тех, кто был поменьше ростом и меньше весил.

Позади, у берега, осталась шхуна — их друг, перенесшая революционеров через морское пространство, от Тукспана в Мексике до Ориенте на Кубе. Теперь она превратилась во врага, немого доносчика. Ее нельзя было взорвать или сжечь — это значило бы привлечь внимание врага; нельзя потопить, так как место было недостаточно глубокое; нельзя было отогнать в море — кончился бензин. И она стояла у берега, как ориентир, указывающий Батисте, где скрывались его враги.

Они не знали твердо, куда идут. Они не могли сказать точно, где находятся. Один раз вдруг попалось несколько метров твердого грунта. Повстанцы обрадовались — наконец-то вышли на землю! Но твердый грунт снова сменился грязью. Из грязи росли кусты. Они переплетались между собой так густо, что приходилось рубить ветви.

Прошел час. Еще час. Три часа. Солнце уже поднялось довольно высоко. По твердой земле за это время они могли бы сделать километров двадцать. По болоту они прошли триста метров. Это значило — сто метров в час, немногим больше одного метра в минуту.

Но кончится же когда-нибудь это проклятое болото!

Они черпали ладонями болотную жижу и пили, процеживая ее сквозь губы.

Фидель разделил людей на несколько групп, чтобы проверить, не окажется ли справа или слева твердая земля. Но твердой земли не было. С трех сторон — болото, а позади — море.