Всеволод Крестовский - В дальних водах и странах. т. 2 Страница 74

Между тем, продавшаяся Кара уже должна была в силу условия оставаться на своем новом месте, где однажды она случайно встретилась со своим братом, находившимся в числе поклявшихся сотоварищей Юраносуко. Разговор его с сестрой представляет, между прочим, одну из оригинальнейших черт японских нравов. "Позволь мне убить тебя, — говорит он Каре, — этот поступок мой возвысит меня в глазах нашего вожака Юраносуко, когда он узнает, что сеетра моя приняла на себя позор самопродажи в служанки такого дома и что я очистил ее от этого позора, предав смерти. Это будет служить ему доказательством, что я не заурядный подлец, а человек, для которого чувства чести выше всего в мире". Но Кара не соглашается на предложение брата.

— Мне не к чему дольше жить на свете, я это знаю, — говорит она ему, — но я не хочу умирать от твоей руки, потому что это навлекло бы на тебя гнев и проклятие нашей матери. Лучше же я убью себя сама, а ты потом можешь взять мою голову или хотя бы и все тело и показать кому тебе нужно, в доказательство твоей верности и чести.

Но Юраносуко не дал погибнуть Каре. Узнав о ее положении и о том, что заставило ее принести такую страшную жертву, последствием которой у нее явилось сознание о необходимости самоубийства, он тотчас же выкупил ее из этого дома и, будучи вдовцом, взял к себе в жены. Таким образом Юраносуко возвратил ей имя честной женщины.

Намерение сорока шести ронинов мстить за своего даймио не удержалось в строгой тайне и дошло по слухам до князя Моронаго, который вследствие этого окружил себя самою надежною стражей. Чтоб усыпить его подозрительность, ронинам пришлось на время отказаться от мести. Зная, что княжеские шпионы наблюдают за ними, они разделились и решились принять на себя, для виду, разные обязанности: кто сделался плотником, кто поденщиком, кто мелким торговцем, а главный вожак, Юраносуко, прикинулся пьяницей, показывая вид, будто предался всяким порокам. Его встречали только в кабаках, да в игорных и других притонах. Однажды, притворяясь мертвецки пьяным, он валялся в уличной канаве, и в это время какой-то прохожий, родом из княжества Сатцумы, глядя на него, воскликнул на весь народ:

— Глядите! Ведь это Юраносуко, бывший советник несчастного Такуми. Вместо того, чтобы мстить за своего господина и благодетеля, он вот что делает! Вот негодяй-то, недостойный честного звания самурая!

И, пихнув его ногой, прохожий с презрением плюнул в лицо Юраносуко.

Случай этот был доведен шпионами до сведения князя Мороного и показался ему признаком весьма успокоительным. Но мало этого: Юраносуко в своем притворстве дошел даже до жестокости. Играя постоянно роль развратника, он нарочно оскорблял свою жену на глазах у соседей и выгнал наконец ее из дому со всеми своими детьми от первого брака, за исключением старшего шестнадцатилетнего сына по имени Шикаро. Известие о последнем скандале дошло до князя Моронаго, который после этого совсем уже успокоился и, признав, что всякая опасность для него миновала, распустил большую часть своей стражи. Этого только и ждал Юраносуко. Тайным образом оставил он Киото и пробрался в Иеддо, где уже поджидали его товарищи, собравшиеся в этот город поодиночке, под видом разных ремесленников и рабочих.

С прибытием вожака, было тотчас же приступлено к делу. Ронины условились не проливать ничьей невинной крови и щадить княжеских слуг, если они не станут сопротивляться; убив же князя Моронаго, голову его отнести на могилу своего патрона, похороненное го в предместье Таканава, в ограде храма Сенгакуджи; затем заявить властям о своем деянии и спокойно ждать себе смертного приговора. А чтоб никто из соседних мещан не вздумал прийти к князю на помощь в решительную минуту, Юраносуко, перед самым началом расправы, оповестил всех их через своих людей запиской следующего содержания: "Мы, ронины, бывшие некогда на службе у Иенео Такуми-но-Ками, проникаем в эту ночь во дворец Коцуке-но-Суке, князя Моронаго, чтоб отомстить за смерть нашего господина. Мы не воры, не разбойники и никакого вреда соседним домам не сделаем. Успокойтесь". Получив такое извещение, соседи не спешили на помощь к человеку, не пользовавшемуся общественным расположением в их квартале и оставались дома, предоставив ронинам действовать на свободе.

Это было зимой. Стояла мрачная, холодная ночь и завывала снежная вьюга, когда ронины, разделясь на две партии, молча направились к яски Моронаго. Тайком перелезли они через высокую ограду дворца и ударами двух молотов высадили внутреннюю дверь дома. Проснувшиеся самураи Мороного бросились на них с оружием в руках, и между теми и другими сразу завязалась кровавая борьба. Вскоре защитники князя валялись на полу израненные или убитые; из ронинов же не погиб ни один человек. Шестнадцатилетний Шикаро, сын Юраносуко, показал тут чудеса храбрости.

Порешив с телохранителями, ронины стали искать по всем углам дома самого князя, но нигде не находили и уже готовы были с отчаяния распороть себе животы, когда Юраносуко, ощупав его постель, нашел, что она еще теплая, — стало быть Коцуке где-нибудь тут, недалеко. Стали опять искать, и наконец-то юный Шикаро открыл в одном из чуланов пожилого человека почтенной наружности, одетого в белый шелковый ночной халат. То был Коцуке-но-Суке, князь Моронаго, которого тотчас же все узнали. Тогда Юраносуко опустился перед ним на колени и, исполнив все, что требовалось законами уважения к высокому сану и почтенным летам Коцуке, стал держать к нему слово.

— Господин! — сказал он, не изменяя своей почтительной позы, — мы люди Иенео Такуми-но-Ками. Ваша светлость имели с ним в прошлом году ссору, вследствие которой он должен был умереть, и теперь высокоуважаемое семейство его разорено и повергнуто в неисходное горе. Как добрые и верные самураи нашего даймио, мы пришли отомстить за него вашей светлости. Вы, конечно, сознаете всю справедливость нашего священного долга и потому мы почтительнейше умоляем вас сделать себе харакири. С вашего позволения, я буду вам помощником, и затем, когда вы покончите с собою, я почтительно отделю голову вашей светлости от туловища и положу ее как жертвоприношение на могилу покойного Такуми. Этим вы поможете нам восстановить нарушенную справедливость.

Коцуке весь дрожал и не отвечал ни слова.

— Умоляем вашу светлость не медлить, нам время очень дорого, — настойчиво сказал ему вожак. — Чтобы не трудиться искать, позвольте вам предложить тот самый меч, которым совершил себе харакири наш господин: он вполне благонадежен.

Но князь Мороного впал в постыдное малодушие и не мог решиться умереть смертию дворянина, в то время, как на него с доверием были обращены взоры сорока шести дворян, стоявших перед ним в почтительном ожидании, с полным чувством уважения к его высокому сану и летам. И несмотря на это, князь все-таки не решался.

Тогда Юраносуко с одного маху ловким и сильным ударом отсек ему голову тем самым мечом, который только что предлагал к его услугам. И так как в доме из числа живущих в нем оставались теперь одни мертвецы, то ронины, во избежание возможности пожара, заботливо потушили во всем доме огонь в очагах и свечи. Затем, положив отрубленную голову в плетеную корзину, они вышли в порядке через открытые ими главные ворота яски и направились к предместью Таканава.

Уже начинало светать, и весть о ночном происшествии в яски Моронаго, из уст ближайших соседей, начала быстро распространяться по проснувшемуся городу. Народ сбегался толпами и приветствовал торжественную процессию окровавленных, израненных ронинов, в изорванной среди борьбы одежде.

— Мы так счастливы! — с восторгом и увлечением восклицали ронины, — так счастливы, как если бы нашли цветок, который расцветает один раз в три тысячи лет!

Можно было опасаться, как бы они не подверглись по пути нападению со стороны самураев одного из родственников князя Моронаго; поэтому один из восемнадцати главнейших князей японских, друг и родственник покойного Иенео, поспешно выслал к ним на защиту всех своих воинов. Когда ронины проходили мимо яски князя Сендай, их с почетом пригласили зайти во двор и угостили рисом и теплым саки. Прибыв ко храму Сенгакуджи, где покоится прах Иенео, они обмыли свою кровавую добычу в фонтане, который и до наших дней журчит на том же самом месте и в том же самом виде, и затем следующим образом совершили "обряд примирения".

Юраносуко вынул из бокового кармана маленькую заупокойную скрижаль, на которой было начертано имя их усопшего господина, и поставил ее на столик, нарочно принесенный для этого на могилу Иенео; перед скрижалью он положил обмытую голову князя Моронаго, затем взял фимиамницу, наполненную ароматным куревом, обкурил ею со всех сторон могилу и поставил на столик рядом со скрижалью. Остальные ронины, окружив могилу, опустились на колени и все время пребывали в благоговейном молчании. Исполнив обряд, Юраносуко положил перед могилой три земные поклона и воскликнул растроганным голосом: