Владимир Губарев - Окна из будущего Страница 74

— Я отвечу честно. Задачи, связанные с созданием энергетических установок для судов, остаются для нас главными. Сейчас доля этих работ в институте составляет около 70 процентов, а гражданской энергетики — порядка 10 процентов. Но я хочу подчеркнуть: пока! Я считаю, что не использовать те наработки, которые предназначались для судов, в гражданской области — преступление. И принципы проектирования, и комплексная отработка, и система испытаний, — все это, на мой взгляд, обязательно нужно использовать для гражданских нужд. Раньше существовали барьеры, которые это мешали делать, но сейчас они рушатся, падают. Повторяю, к счастью… Ведь речь идет о так называемом "двойном использовании технологий", и это давно уже делается на Западе, во всех крупнейших мировых фирмах, а у нас лишь эпизодически. Считаю, что закрытость очень мешала, а институт был искусственно отделен от гражданской энергетики. Как и многие другие из "оборонки". И это, безусловно, одна из причин трагедии Чернобыля… Наш институт всегда экспериментально подтверждал свои расчеты, свои модели. Это был принцип. В системе "Росэнергоатома" есть, к примеру, институт по проектированию атомных реакторов, но в нем нет своей экспериментальной базы, а ценность научных исследований, как известно, зависит от практики. У "оборонщиков" эта связь была всегда очень тесной. Кстати, этим путем шли и крупнейшие фирмы Запада. Государство и общество должны понимать, сколь велика их ответственность за те разработки в нашей области, которые идут в серию.

— Вы не оговорились: общество, а не атомщики?

— Сначала специалисты, а потом общество и государство — ведь за ними решающее слово… Безопасные атомные реакторы должны создаваться в одном месте, но здесь должно быть сконцентрированы усилия промышленности и науки. Тут уж основная роль за государством… Чтобы не быть слишком абстрактным, вновь вернусь к созданию у нас Центра ядерной безопасности. Рядом находится Санкт-Петербург, он — колыбель атомной энергетики. И естественно, такую научную и промышленную мощь не использовать для создания новой атомной энергетики — неразумно. Но это должно решать общество и государство.

— Согласен. А теперь пора выложить главные козыри, почему именно вам надлежит стать лидерами — желающих-то немало? Итак, ваши преимущества?

— Самое главное — кадры. Это школа, где создан ряд базовых реакторов для атомного флота. За этим, безусловно, стоит огромная кооперация всего Минатома России, есть промышленные и научные организации, без которых успех немыслим, но головным все-таки был наш институт. Россия владеет рядом технологий, которых нет в США — и этим мы по праву гордимся.

— Вы имеете в виду ледокольный флот и подводные лодки?

— И плюс к этому надводные корабли… Я хотел бы подчеркнуть очень важное обстоятельство: успех пришел потому, что именно на этом направлении с самого начала предполагалась комплексность решения проблемы — научные исследования, опытно-конструкторские работы и комплексное производство реакторов с созданием баз, которые обеспечивали бы нормальную эксплуатацию этих энергетических установок.

— Значит, от "А" до "Я"?

— К сожалению, в этой цепочке были огрехи. Особенно в конце ее — я имею в виду вывод установок из эксплуатации. Не надо было отдавать эту проблему флоту. На мой взгляд, необходимо было решать все в рамках единой программы — тогда у нас головы не болели бы сегодня, что делать с объектами… Да, технологии нужные есть, но мы запоздали с утилизацией "изделий", и это сегодня ощущается и обозначается общественностью очень остро. Американцы были готовы к такой работе, а потому при выводе из эксплуатации реакторов первого поколения они действовали решительно и спокойно — и при захоронении радиоактивных отходов, и при утилизации материалов. К сожалению, плохой отпечаток на нашу отрасль наложила "перестройка", она выбила из "колеи" людей, а затем и экономику в целом. Думаю, что положение поправимо. Наш опыт и опыт предприятий Минатома России свидетельствует, что наша отечественная промышленность способна решать и эту проблему. Тут помощь из-за рубежа не требуется, хотя ее всячески нам и пытаются навязать…

— Им нужна информация?

— Конечно. Мы долго находились в "тени секретности". Многие фирмы, которые работали не на полку с бумагами, а на конкретный результат, не имели возможности показать его. Эти достижения представляли и представляют непреходящую ценность и для нашей промышленности, и для мировой науки. А сейчас то время, когда тот или иной коллектив оценивают только по конкретным результатам — просто словам и бумагам уже никто не верит. А потому очень важна кооперация, при которой каждый умеет делать свое лучше, чем остальные. Так создается ансамбль. И если планки поставлены высоко, то продукция получается высшего качества, которая способна конкурировать на мировом рынке. Я не хочу, чтобы создавалось ошибочное мнение, будто только мы вырвались в лидеры — речь идет о большом коллективе большого ансамбля, который создавал реакторные блоки для флота.

— Невольно мы придем к монополизму… Как известно, еще ни один Главный конструктор не говорил о несовершенстве своего детища. А если он вообще один в стране?

— Нельзя передоверять любому авторитету. Чернобыль случился из-за того, что была вера, мол, атомная энергетика сверхбезопасный процесс. И эта вера сыграла злую шутку не только со специалистами, но и со всей страной.

— Шапкозакидательство?

— Не только. Обязательно должны быть институты в стране, которые брали бы на себя роль жесточайшей экспертизы. Причем с международным "оттенком". Если мы по этому направлению не пойдем, то самоуверенность может погубить любое дело.

— Ваш новый энергоблок не боится международной экспертизы?

— Нет. Мы согласны на любую, самую жесткую. Причем не думайте, что "там" требования жестче, чем у нас. Мы проводили сравнения и поняли, что у нас есть специалисты, которые требуют намного больше, чем любые эксперты из Франции, Англии, Японии или США. И мы в первую очередь ориентируемся именно на таких профессионалов.

— "Профессионалом № 1" для вас был Анатолий Петрович Александров. После Чернобыля на него "навешали всех собак", его обвинили во всех грехах, к нему были несправедливы"?

— Он не нуждается в реабилитации!.. Анатолий Петрович является отцом судовой атомной энергетики, он видел настолько далеко и глубоко, что это трудно представить. Просто в силу своих человеческих качеств он брал на себя чужую вину. Я считаю, что работы по судовой атомной энергетике — это венец всего "атомного проекта" в нашей стране, который, как известно, начался с создания атомной бомбы и промышленных производств. Привнесение на борт подводной лодки атомного реактора — это одна из блестящих инженерных и научных задач, которую решил Анатолий Петрович Александров. И в силу этого корабли сейчас имеют неограниченный радиус действия, а это в свою очередь имеет не только оборонное значение, но и прежде всего дает возможность эффективно и рационально осваивать океан. Кстати, я убежден, что человечество в XXI веке пойдет не в космос, как принято считать, а в Мировой океан. И тот запас идей и технологий, что есть в нашей отрасли, у нашего государства, позволит решать эту проблему в первых рядах, быть лидерами в освоении Мирового океана. Это прямой итог жизни академика Александрова, ну а Чернобыль — не вина его, а беда наша общая.

— Ничего подобного с вашими реакторами случиться не может?

— Нет… Не надо заставлять сокола бегать по земле, а лисицу — летать…

— Идет борьба вокруг Кольской АЭС-2. Вы можете дать гарантию ее безопасности?

— Да, если там будут работать наши реакторы…

Мне к ажется, идеи Вячеслава Андреевича Василенко заслуживают всяческой поддержки! И очень важно, что решение о создании Центра ядерной безопасности на базе НИТИ принято, вот только, как всегда, нет денег…

Ну а мы возвращаемся к нашему разговору с директором К ольской АЭС. Из беседы с Василенко стало понятным, почему на Колъской-2 будут новые реакторы и почему Коломцев так отстаивает их…

Впрочем, в тот вечер мы говорили о другом. Я спросил его:

— А что еще хорошего здесь?

И незамедлительно получил ответ:

— Природа! Я исходил Кольский полуостров вдоль и поперек… Самые красивые места — это побережье Белого моря. Очень красиво! Завораживающая красота… Впрочем, по-своему везде хорошо… Здесь более романтично — лес, камень и вода… Ощущение удивительное — душа торжествует и отдыхает…

Не слишком ли радужная картина вырисовывается из нашей беседы? Такое впечатление создается, что вокруг Кольской АЭС какие-то райские места — ходи и любуйся! А где же пурга, метели, морозы, наконец, тот самый ураган, о приближении которого было оповещено в начале? Что-то не вяжется у автора, не увлекся ли он экзотикой?