Алексей Леонов - Время первых. Судьба моя – я сам… Страница 8

Я еще тогда подумал – кому-то достанется.

А через два года, 30 мая 1959 года, мы отпраздновали мой 25-й день рождения. Я попросил в летной столовой, чтобы испекли пирог, и мы, конечно же, выпили. Меня поздравили, потом мы пошли в город, в Дом офицеров. Хорошее такое время было, вечер. И вот мы идем, не пьяные, но веселые. Идем группой из четырех человек, которые жили в одной комнате, и я им что-то рассказываю. Иду спиной вперед, говорю, и в это время с кем-то столкнулся, поворачиваюсь – та самая девочка, которую я видел два года тому назад. Она уже повзрослела.

Я ей говорю:

– Извините, пожалуйста.

Она:

– Нечего извиняться, надо смотреть…

– Далеко вы, барышня?

– Не ваше дело.

Не очень дружелюбно это все было.

Светлана. Ей тогда было девятнадцать. А когда мы пришли в Дом офицеров, то и Светлана с подругами там оказались. Три подружки – пришли на танцы.

Дом офицеров – это было культовое место. Во-первых, я помню, там был певец армянский, исполнял хорошие песни, а после этого уже были танцы. Тогда уже танцевали вальс, танго и фокстроты – фокстрот «Линда», фокстрот «Гамбургский». Это тоже фокстрот, но там совершенно различные движения… «Линдочка» и «Гамбургский»… Я еще в школе танцевать вальс научился. Без вальса вообще было невозможно тогда представлять ни один вечер. И все это умели делать. Потом появился фокстрот «Рио-Рита»… Ушли эти краковяки и прочие тустепы, которые до этого были самыми распространенными. Уже в десятом классе подростки танцевали танго, фокстрот и вальс. Вальс вообще казался самым-самым красивым танцем. Особенно, если ты можешь и влево, и вправо вести барышню.

И вот в тот вечер я решился. Один раз пригласил, второй, третий. Разумеется, там еще были соперники. Но я просто к ней прицепился, решил, что это – судьба. Потом проводил домой. В общем, узнал, где живет.

На следующий день, уже в красивой летной форме, разыскал Светлану. Потом я четыре раза проводил ее домой.

Однажды я иду, проводив Светлану, через кладбище. И там группа ребят: «Ты чё сюда ходишь?» А у нас был такой район, так называемые Чередняки, где очень много шпаны было. И там ребята свято хранили своих девчат. Мзду требовали, а могли и побить – что ты ходишь на нашу улицу? Я чувствую, там шпана, лет четырнадцать-пятнадцать, пырнет ножом, и все, все разбегутся. Я постарался стать к какой-нибудь оградке поближе, чтобы со спины не зашли.

– Что, хочешь офицерский прием показать?

– Зачем мне вам приемы показывать? Я просто…

– А что ты тогда ходишь?

– Провожал девушку…

– А знаешь, кто она?

– Знаю, хорошая девушка…

И еще что-то такое. А тут как раз в это время произошло, взорвали ядерную бомбу на Новой Земле. В общем кто-то спрашивает:

– Скажи, а чем отличается атомная бомба от ядерной бомбы?

Конечно, сильный заход! В общем, я им начал объяснять, и кончилось все тем, что мы сели на оградки и стали разговаривать. Еще вопросы:

– А как самолет летает?

– Это ты тут летаешь постоянно?

– Конечно, я летаю.

– Так начал бы с этого, что над нами летаешь. А мы думали, кто тут летает…

Короче, кончилось все тем, что они высказали:

– Мы тут никому не позволим… Мы будем ее здесь оберегать… Дай закурить?

– Ребят, не курю я, и вам бы советовал не курить, зачем вам это нужно?

Я, кстати, действительно тогда не курил. А уже потом, в 1965 году, я летал на Кубу, а там настоящий культ сигары. Практически у каждого во рту «гавана». Дым у сигар противный, запах кошачий. Вот тогда я и попробовал сигареты, чтобы хоть как-то забить сигарный дух. И неожиданно пристрастился. Курил после этого два года, да так, что пальцы от табака пожелтели. А в 1967 году у меня родилась дочь. И вот стою на балконе своей квартиры в Звездном городке, рядом Оксана в колясочке лежит. Я затягиваюсь, и дым попадает под капюшон к малышке. Дочка закашлялась, и я тут же дал себе слово, что больше эту гадость в рот не возьму. Выбросил сигарету и с тех пор не сделал ни затяжки. Ни разу! Даже когда из-под обломков вылезал. И такое в моей жизни случалось. По ночам просыпаюсь, если вдруг снится, будто курю. Противно до тошноты. Вот до чего дошло…

Ну а тогда я с этими ребятами из района Чередняки подружился, и они нам потом даже на свадьбу цветы прислали.

Однажды Светлана пригласила меня к себе домой, в гостиной я остолбенел: на столе лежал прекрасный альбом с репродукциями картин из Эрмитажа, о котором я мечтал. Я знал, что он вышел, поскольку собирал это все. Я искал эту книжку и нигде не мог найти. Я же никогда в Эрмитаже не был, и мне так хотелось иметь этот документ. И мгновенно подумал: «Женюсь! Этот экземпляр будет у меня!» Имея в виду книгу, конечно. Весь октябрь я проходил комиссию в Москве в центральном авиационном госпитале. Прошел конкурс успешно. Вернулся в Кременчуг и вдруг директива, я с группой летчиков должен перебазироваться в Германию. У меня только неделя на личные дела. Пришел на работу к Светлане, вызвал и в сквере очень четко обрисовал обстановку. То есть я должен уже на этой неделе улететь в Берлин, но прежде я бы хотел выяснить наши отношения…

– Что, какие отношения?

– Я предлагаю тебе свою руку и сердце, все что угодно. Я тебя прошу не отказывать, у меня нет времени… Говори – да или нет? Мне некогда, Света.

Она – да. Хорошо, тогда поехали. Поехали в гостиницу ко мне. У меня вещи уже были все сложены. Как вещи – летные шмотки. И было уже семь картин, по-моему, чем я купил будущую тещу, она всю жизнь мечтала, чтобы картины были дома. Я приехал к ним:

– Светлана вам все объяснит. А мне надо ехать дальше сдавать дела.

– Что такое?

Ну, она говорит:

– Леша просит, чтобы я вышла за него замуж…

А Любовь Семеновна… Ей тогда нравился совсем другой человек, но когда я привез картины – все, ее любовь была завоевана.

А отцу я тогда сказал:

– Так и так. Но Свете же надо учиться, Павел Демьянович, и я вам обещаю: мне самому еще надо учиться, и она будет учиться. Не беспокойтесь, у нас тут не заржавеет… Она – способная девочка, училась в школе отлично…

Это было 4 ноября, а я сказал – 14-го свадьба. Потому что 15-го я уже улетал. «Но как же так?» – «Я договорюсь». Тогда при подаче заявления был трехмесячный срок. Я пошел в горком партии, принес документ от командира полка. Сказал ему – я улетаю в командировку, и мне нужно оформить дела семейные. Он написал распоряжение – разрешаю. Мы зашли в ЗАГС, подписали все документы.

А вечером мои друзья пришли к ним в домик. Все однополчане. Была свадьба, очень колоритная. Октябрь месяц на Украине – месяц хризантем. Роз тогда не было. Мы посчитали. У нас на свадьбе было три тысячи хризантем. Стояли в ведрах от калитки до дома, в ведрах стояли цветы, хризантемы.

Вся улица готовилась к нашей свадьбе, все соседи кухарили, а потом в назначенное время пришли к нам и принесли на стол свои блюда. И три тысячи хризантем! Очень было красиво! На свадьбе присутствовал командир полка, командир эскадрильи, летчики, с кем я летал. Даже бандиты с той улицы пришли поздравить.

А 15 ноября я уехал в Киев. Пять часов поездом. Но Светлана со мной не поехала, она приехала в Германию лишь в начале марта. Пока же она осталась в Кременчуге ждать вызова, а документы пришли через четыре месяца.

Служба в Германии

А я оказался в Группе советских войск в Германии, в Альтенбурге. Это такой старый город, рядом с Дрезденом. А там рядом – аэродром «Альтенбург-Нобитц». В апреле 1945 года он был захвачен американской армией, но в июле был передан СССР на основании договора о разделе территорий между союзниками. С тех пор и до 1992 года этот аэродром использовался в качестве базы размещения советских ВВС. Когда я прибыл, там базировался 294-й отдельный разведывательный авиационный полк – ОРАП. 294-й ОРАП.

Я был старшим группы, будучи еще лейтенантом. Мы, когда приехали, на вокзале в Дрездене сложили свои вещи (каждый со своими летными вещами ехал, а это – большой баул, где костюм летный, перегрузочный костюм, шлемофон, унты, планшет). Ну и пошли ждать поезда в буфет. И другие тоже вещи оставили и пошли в буфет. Свисток. Сели в вагон. И каждый спрашивает: «Ты мои вещи положил?» – «Нет». – «Нет?» Короче, у многих летные вещи так и остались на платформе.

Приехали. Нас встречает в Ательнбурге машина. Сели. Говорим – так и так. Да ничего страшного. На другой день немцы сами все привезли. Никто ничего не тронул.

Маршал Иван Игнатьевич Якубовский был тогда главнокомандующим Группы советских войск в Германии, и он нам на встрече дал напутствия:

– Имейте в виду, здесь на каждом углу гаштеты, пиво, водка, корн этот. Соблазн большой, но вы нам здесь нужны как летчики.

Было весело… Жилья нет… Нас поселили тут же по комнатам, а накануне имел место тяжелый случай – из-за неустроенности, что-то там было, муж отдельно жил, жена отдельно жила… Короче, тот ее убил из ревности и сам застрелился. Поэтому командир полка принял решение: